Завёлся в бане русской наивреднющий Банник. Вот ить сила нечистая, такую власть забрал, спасу нет! Не дает никому мыться, и весь сказ. А сам-то моется. Да мало, что сам моется, еще и посиделки по ночам устраивает. С безобразиями. Там и Анчутка-страхолюдина, и Дед банный, и Обдериха. Русалок, и тех, говорят, видали. Да, сверх того, ещё и баба появилась – с клыками и вся в волосе.
Про эту бабу разное врут. Но старухи-то знают, старухи помнят!
А будто бы та баба, в девках еще, заспорила одна пойти в баню. В полночь, когда Банник моется. Да прежде возьми и проговорись матушке. Та в слезы, на колени перед дочкой: погибнешь! А дочь на своем. Ну мать и отругала девку под горячую руку. И пуще того – вслед и прокляла.
Скрылась девка в бане, а Банник уж тут как тут! Нечисть ведь завсегда лишь того и ждёт, чтоб завлечь любопытных да неопытных, аж слюни пускает. Ей ведь для подлого умысла всё годится.
И стала девица у Банника сподручницей. День ото дня, ночь от ночи злее прежнего. И то сказать: совсем ить безмужняя баба!
А в деревне беда: после захода солнца в баню и не суйся! Банник задушит. Может и защекотать, и запарить до смерти. А кого совсем не залюбит, на печь-каменку затащит, кожу сдерет и засушит-зажарит по-лютому.
Терпел народ и не вытерпел. Собрался гурьбой – и в баню. Вместе не так страшно.
И только все распарились, в предбаннике как застучит: бум, бум, бум!.. глянули – никого. Одежда на месте, тихо. Они опять стали мыться. Над собой, над робостью своей хохочут.
И тут из-под пола дурной голос как взвоет:
– Уходите прочь, да немедля, не то смерть вам страшная!
Все из бани, да вприпрыжку, да в чем мать родила – так и выскочили. И давай Бог ноги!
На тот час солдат мимо шел, едва со смеху не помер.
Народ ему и говорит:
– Чем издёвки устраивать, не хочешь ли сам в нашей бане переночевать?!
И рассказали служивому про Банника, помощи просят. А солдатику, известно, всё одно, где ночевать. «Ладно, – говорит, – переночую».
Дождался он темноты. Подходит к бане, стучит:
– Господин хозяин, пусти в баню помыться.
Тишина. Вроде, нет никого.
Зашел солдат в баню, чиркнул кремнем, огонек высек. И видит: стоит перед ним человек не человек, леший не леший, а только росту огромного, обличья страшного, сплошь мохнат и весь в листьях от веника. И руки нечисть подымает – а руки железные! И шаг-другой встречь солдату сделал –вся баня зашаталась под ногами! У солдата волосы стоймя встали.
И тут словно в ухо солдатику шепнул кто: «Сними крест нательный да хлещи нечистого!» Сорвал солдат нательный крест и давай Банника хлестать. Раз, другой, третий… И что за чудо! Пропал Банный хозяин. Одни мокрые листья и остались. Солдат руку-то пустил и крестик выронил.
Нагнулся солдат за крестиком. А после голову поднял: еще одно чудо! Сидит баба на полке, где самый пар. Глаз не видать, волосами вся завесилась, лишь зубы торчат длинные. Клыки, что у волка.
Платок ему подает и говорит:
– Возьми меня замуж, я твоя невеста!
Солдату не по себе стало. И отказать неловко, а согласиться – себя жалко. Как зернышко меж двух жерновов попал!
Взял солдат нательный крестик, поцеловал на прощанье – на невесту волосатую и накинул. Помогай, Крестная сила!
Ох, зашаталась баня! Заходила ходуном. Солдата и по углам. И на пол бросает. И трясет всего вытряхивает, как ровно шкатулку с пуговицами. Он и память потерял.
А когда глаза открыл, понять ничего не может. То ли умер, то ли жив? Нащупал кадушку, голову бедовую в холодную воду уронил. Лицо протер. Вроде, жив. За оконцем – утро. А перед ним красавица, каких свет не видел! Солдат аж зажмурился от небывалой красоты. Опять было за кадушкой потянулся, да на девицу наткнулся. Глянул – и больше уж не жмурился, глаз не мог оторвать: полюбил ненаглядную всем своим горячим сердцем.
А свадьбу играли – аж избы плясали. Ох, весело было!
С тех пор все живут не хворают. А кто станет чихать, тому здоровья желают.
И вам – не хворать!
Другие произведения автора:
БЕРЕГИНЯ
ТЕРЁШКА-ГУСЛЯР
ВРУША-МАРФУША
Это произведение понравилось:
Новые
Меню
