Морулия: 1:2

 Д. Аредова

А. Шацкая

В. Осокова

---

Девица сидела в углу за столом, уютно подобрав под себя ноги, и активно наворачивала картошку с мясом из блюда такого размера, что можно было бы накормить человек десять. Однако Лирри это ничуть не смущало. Стол был до предела заставлен самой разнообразной снедью, среди которой преобладали мясо и фрукты. Запахи переплетались, смешивались, образуя над столом своеобразный аппетитный ореол. Венчал все это богатство бочонок красного вина.

Напротив Лирри восседал толстенный богато разодетый мужчина с окладистой черной бородой, под боком которого притулился худой и низкорослый старичок. Впрочем, за бородачом он был практически незаметен. Парочка ужинала вареной печенкой с чечевицей, скромно притулившись с краю стола, и бородач что-то вещал громким раскатистым басом, зачем-то при этом активно размахивая ложкой.

Лютнист с мальчиком переглянулись и подошли поближе.

— ...И вот он идет, значит, а за ним тащится эта адская зверюга!.. – увлеченно рассказывал бородач. Лирри вцепилась острыми белыми зубами в баранью ногу и поглядела на него поверх этой самой ноги, подняв длиннющие ресницы.

— Жашем ашшишша? – невнятно уточнила она.

— А шут его знает! – отмахнулся бородач. Синий камзол на нем каким-то, явно волшебным, образом оставался чистым и не перемазанным едой. – Ты слушай дальше...

Тут Лирри ухватила одной рукой баранью ногу и дернула – с такой силой, что Седрику показалось, будто у нее сейчас вылетят все зубы. К счастью, обошлось. Девушка с довольным видом прожевала мясо, обернулась и узнала старых знакомых.

— Ой, бродячие артисты! – Она весело помахала бараньей ногой. – Идите к нам. Только чур, сильно меня не объедать. – В неверном слабом освещении ее глаза вдруг сверкнули желтым звериным огнем. Впрочем, они тут же снова сделались человеческими. «Показалось» – решил Седрик. Перехватил лютню поудобнее и приблизился к столу. Бородач вежливо поклонился, правда, одной только головой – дальше ему мешал живот. Старичку живот не мешал по причине отсутствия оного, поэтому он, не вставая, поклонился всем корпусом.

Седрик поклонился в ответ и отвлекся на секундочку от созерцания компании за столом, чтобы оглядеться. Народу в таверне было достаточно. У камина, удобно устроившись и ловя на темный плащ отблески огня, сидел местный менестрель и перебирал струны лютни. Седрик нахмурился и сел рядом с Лирри.

Саниоке Ёзеф Никанор остался на пороге, покачиваясь с пятки на носок. Бросил быстрый взгляд на местного менестреля, затем на трапезничающую Лирри, затем ещё раз на менестреля и, наконец, на Седрика. Мифического дяди в этой таверне явно не присутствовало.

В конце концов мальчуган пошёл на компромисс с самим собой: уселся неподалёку от стола девицы, потому что оставаться голодным в планы юного артиста совершенно не входило, но при этом скорее он находился ближе к местному менестрелю, чем к собравшейся компании.

Девица отнеслась к этому вполне спокойно. Да и чего придираться к человеку, который сел с краю? Может, он просто не любит общаться... Правда, в том, насколько мальчуган не любит общаться, можно было убедиться ещё во время импровизированного концерта перед стражей... Но, в конце концов, у каждого свои кривизны в голове.

— Мяшо бужешь? – невнятно спросила она.

Глаза мальчика зажглись. Он какое-то время боролся с искушением, затем выпалил единым духом:

— Ага. Ещё как!

— Так бери и ешь, кого ждем-то?

Мальчик кивнул и ухватил из ближайшей миски кусок фаршированной индейки.

— А о чем разговор? – вежливо поинтересовался Седрик. Лирри фыркнула, потянувшись к той же индейке и ловко откромсав себе кусок взятым со стола ножом.

— Господин Спанк описывает свою встречу с демоном, – весело, если не сказать – насмешливо, проинформировала она.

— Спанк – это я, – зачем-то пояснил бородач. – Фредерик Спанк, к вашим услугам. И я, уважаемая леди, осмелюсь возразить! Должно быть, вы запамятовали о том, что демонов, с вашего позволения, было два! А так же лошадь ихняя, явно демонического происхождения зверь!..

— А, во-от как!.. – невинно хлопнула ресницами, отдирая здоровенный кусок индейки прямо зубами, «уважаемая леди». – Но вы продолжайте, продолжайте, любезный господин Спанк! – Тут Лирри поднялась, с недевичьей силой ухватила тонкими руками бочонок и с бульканьем вылакала, похоже, ровно половину. Седрик невольно покосился на тоненькую гибкую талию, которая даже и не думала увеличиваться. Понять, куда делись три литра вина – ибо бочонок тянул в целом, литров на шесть – и половина барашка с килограммом картошки было положительно невозможно. Лирри же с новым энтузиазмом принялась за огромный брусничный пирог.

И в это время послышалась песня.

 

Я притулился под забором втихомолку,

Свернувшись осторожно калачом.

Здесь от трубы тепло - а впрочем, толку...

Но все же, на сегодня - здесь мой дом.

 

Ну, вот и снег пошел - какого, Боги, черта?!

Придется крышу новую искать.

Пройдешь, стыдливо покосившись из-под челки,

И, как и все, оставишь умирать.

 

Ты каждый день два раза мимо пробегаешь -

В руках пакет, и ранец за спиной.

Но иногда украдкой по спине меня погладишь,

И с жалостью поделишься едой...

 

Ты скоро вырастешь, и обо мне, поверь, забудешь:

Как и они, ты все же - человек.

Ну а пока что - в мокрый нос меня целуешь,

И говоришь, что мы друзья навек.

 

И я - нет, чтоб тебе поведать об ошибке! -

Всем сердцем нашу дружбу берегу.

Ведь счастье - это хрупко, и, увы, так зыбко...

Прости... пошевелиться не могу...

 

 

Отзвучали последние аккорды – и повисла тишина. Все обернулись.

Певец сидел на подоконнике распахнутого окна, но в окно напрямую било солнце, и лица было не различить. Только черный силуэт.

Реакция бородача Спанка превзошла все ожидания. Он вскочил, опрокинув скамью вместе с сидящими от него по обе стороны так и не представившимся старцем и Седриком, распахнул глаза и ткнул в сторону окна указательным пальцем, вытянув руку так, будто надеялся достать неведомого артиста через все помещение трактира.

— Это он! – Голос прогрохотал громовыми раскатами. – Демон! И с ним демоница и лошадь!! Их трое!! Этот голос ни с чем не спутаешь!

— Спокойно, граждане, спокойно! – заявил певец своим приятным баритоном. – Я, собственно, чего... Вот, приютите песика, будьте любезны. А то дождь скоро, а он, бедный один... Счастливо!

Через подоконник тяжело перевалился громадный лохматый пес – не то волкодав, не то пастушья овчарка. Певец махнул рукой и спрыгнул наружу, взметнулись длинные волосы – только его и видели. А со двора донесся звонкий девичий смех, звон упряжи и лошадиное ржание. И удаляющаяся дробь копыт.

Лирри вскочила из-за стола.

— Черт, я его знаю.

— Кого именно? Пса – или певца? – уточнил Седрик, грустно размышлявший, что, раз уж в таком небольшом городишке столько певцов-менестрелей, то, сколько же их, скажем, в столице.

— Эй-эй-эй! – взвыл трактирщик. – Через окно вламываться нельзя! И собаками в мой трактир – нельзя! Уберите этого волколака!

Менестрель, который до этого спокойно и почти незаметно сидел у камина, поднял голову. Сверкнули зеленые глаза.

— Волколак – это оборотень, – поправил он тихим, очень приятным звучным голосом. – А это – волкодав.

Он был старше Седрика, высокий, подтянутый, одетый во темное. Из-под шапочки падали на плечи черные волосы. А рядом с его сиденьем стоял клинок, поблескивая рукоятью.

— Угу, этот певец – тот еще пес, – сказала Лирри, поманив собаку куском баранины. – Родной, иди-ка сюда. Голодный, поди.

Пес поднял одно ухо, увидал Лирри, вздрогнул и подался, было, назад, обнажая мощные клыки и взъерошив шерсть. Девушка склонилась к самому полу.

— Иди, брат, я тебя не обижу.

Шерсть медленно полегла обратно. Губы опустились, и пес вперевалочку процокал когтями по дощатому полу в направлении Лирри. Вежливо обнюхал ее руку и осторожно потянул мясо зубами. На мгновение показалось, будто тонкая девичья ладонь вот-вот исчезнет в мощной пасти – но пес взял угощение очень осторожно, одними губами, не сжимая громадные острые клыки. Улегся на пол и принялся есть, постукивая по паркету лохматым хвостом и похрустывая бараньей костью, которую мощные челюсти перемалывали словно мягкую вареную морковку.

— Вот и славно, – одобрила Лирри, похлопав его по спине.

— Говорю вам, демоны они! – не унимался Спанк.

«В жизни не слышал такого красивого голоса, – подумал Седрик. – Может, он и демон – но чертовски талантливый демон!..» А вслух сказал:

— Вы не беспокойтесь, они же уже ушли.

Бородач упрямо мотнул головой.

— А пес-то остался!

— Это всего лишь пес. – Голос у Лирри неожиданно прозвучал спокойно и непреклонно, так, что все невольно вздрогнули и замолчали. Спанк опустился обратно на поднятую скамью.

 

Саниоке Ёзеф Никанор тем временем быстро прикончил мясо, пробормотал под нос что-то про индейку-которая-совсем-не-свинина, и отвернулся от стола с ещё один куском.

— Как Вам происходящее? – поинтересовался он у местного менестреля. – Скоро ли, по Вашему мнению, сюда нагрянут господа в чёрных плащах?

По лицу барда пробежало такое выражение, как будто ему сказали о чем-то очень неприятном. Впрочем, оно сразу же сменилось обаятельной улыбкой.

— Скоро ли? – переспросил он. – Я думаю, что они сюда нагрянут в любом случае, ибо близится вечерний обход.

Мальчик кивнул, пытливо вглядываясь в лицо собеседника.

— А, так тут вечерний обхо-од, – протянул он задумчиво. – Суровые порядки.

Менестрель неопределённо пошевелил пальцами и изобразил головой нечто средние между «да» и «нет».

Пёс тем временем доел угощение и внимательно оглядел всех присутствующих. Правда, за одним исключением. Кажется, с юным циркачом они играли в старую добрую игру: пёс делал вид, что совершенно не видит мальчишку, а мальчишка, не оставаясь в долгу, что знать не знает никаких собак. Но вот если всё-таки случайно обращали друг на друга внимание, то пёс становился каким-то напряжённым, правда, совсем не так, как в случае с Лирри. Пёс не скалил зубы, не топорщил загривок. Он просто напрягался и поскорее отводил свой очень умный, какой не у всяких собак бывает, взгляд прочь.

Лирри неожиданно потянулась и поднялась из-за стола.

— Так, все, спать. Господин Спанк, господин Олорин, приятно было познакомиться. И вам, ребята, мои самые наилучшие пожелания.

— Постойте, вы куда? – подскочил бородач.

— Как так – куда? – Лирри невозмутимо собрала со стола остатки трапезы и запихала в рюкзак. – Да, будьте любезны передать, что посуду я потом верну... В лес, разумеется. Терпеть ненавижу города. Удачи! – Девушка провела рукой в воздухе, щелкнула пальцами и – будто бы растворилась в воздухе. Седрик неожиданно осознал, что его активно трясут за плечи. Вздрогнул и обнаружил перед собой менестреля.

— Наконец-то ты пришел в себя, – радостно поделился последний. – Ты дольше всех в ступоре сидел.

Лирри не было и в помине. Пса, как ни странно, тоже.

— А что… – Седрик тряхнул головой. – А что это было? Магия?

— Волшебство, – поправил местный бард, который невозмутимо привешивал к поясу клинок. Саниоке разглядывал его.

Бард сделал Седрику знак подвинуться поближе и сказал:

— Но я бы не рекомендовал вам произносить эти слова вслух. Ни то, ни другое.

При этих словах господин Спанк подозрительно уставился на него, но, впрочем, ничего не сказал.

— Спасибо, просветил идиотов, – обиженно фыркнул Седрик. Его задело такое покровительственное отношение. Менестрель пожал плечами.

— Я просто предупредил, – примирительно сказал он.

— А куда подевалась девушка? – поинтересовался Фредерик Спанк.

— Ушла, – туманно объяснил местный менестрель. – Обратного адреса она мне не оставляла.

На лице Саниоке Ёзефа Никанора застыло кислое-прекислое выражение. Кажется, он произошедшему не удивлялся совершенно. Мало того, события, случившиеся не так давно, вызвали у него живейшее отвращение.

— Вы отведали незрелого зеленоцветника, сударь Саниоке? – полюбопытствовал Седрик, уж больно забавно выглядел с таким лицом юный циркач.

— Если Вас так не затруднит, милостивый государь, используйте при обращении моё имя целиком, а не неясными обрубками, – театрально-высокомерным, а оттого ещё более комичным тоном произнёс мальчишка.

Все вопросы у Седрика тут же отпали на неопределенное время. Несподручно расспрашивать, ежесекундно начиная смеяться. Цирк одного весьма юного актера работал круглосуточно и без выходных.

— А как же титул? – обернулся менестрель, поправляя черную шапочку на волосах. – Неужто можно без титула? Ну, вы сама скромность.

Он накинул на плечи темный плащ и протянул руку за лютней.

— Пожалуй, я тоже пойду, немного прогуляюсь. Знаете ли, дивен город на вечерней заре.

Седрик заметил, что в окне мелькнули двое инквизиторов, которых можно было легко узнать по черным форменным плащам.

— Я с вами разорюсь! – картинно заломил руки трактирщик. – Мою таверну закроют за такие дела! А кто заплатит мне за еду? Кто? – он обличающе уставился на Спанка, очевидно, подразумевая, что заплатит именно он.

— Эй, постойте-ка! – мальчишка покосился на окно, внезапно вспомнил про мифического дядю и заспешил за местным менестрелем. – Разве Вам не интересно узнать мой титул?

Менестрель притормозил на пороге и удивленно обернулся через плечо.

— Конечно, интересно, но, может быть, после прогулки?

Саниоке Ёзеф Никанор на ходу раскланялся с Седриком и бесцеремонно ухватил местного менестреля за локоть.

— Какое совпадение, я тоже собираюсь на прогулку, – затем он уже много тише попросил: – Не откажите ли Вы мне в любезности временно исполнить роль моего дядюшки?

Менестрель изумлённо поглядел на своего неожиданного спутника и усмехнулся:

 — А дядя не обидится?

 — Он даже не узнает, – легкомысленно отмахнулся маленький артист большой дороги и помахал стоящему в дверях Седрику. – Скорее всего, даже о своём существовании...

Седрик вздохнул, покачал головой и вернулся в таверну к спорящим хозяину и Спанку.

— Ну, раз так, то конечно, – согласился менестрель, толкая дверь таверны.

— Эй-эй! – позвал его трактирщик. – Ты вернешься, надеюсь? Не забывай, что ты должен отработать свой хлеб, – надувшись, прибавил он.

— Всенепременно, – заверил его менестрель. – Сдается мне, что вам хочется, чтобы я отработал не только хлеб, но еще и вино, паштет, жареных перелеток, лебедей, запеченных под сметанным соусом и с гарниром из каштанов, и печень молодого удава, фаршированную ягодами зеленоцветника и украшенную тремя дольками лимона и укропом. Только что-то я такого обеда не припомню.

— Ах ты, мошенник! – замахал трактирщик полотенцем, и менестрель, хохоча, подхватил юного циркача за локоть и поспешил вместе с ним ретироваться на улицу. Где он и его новый знакомый и столкнулись нос к носу с патрульными инквизиторами.

— Прошу простить, – менестрель отвесил поклон и заспешил дальше, потянув мальчика за собой. Того, правду сказать, тянуть особо и не требовалось. Инквизторы проводили их взглядами и зашли в трактир.

— Господа… – тот час расплылся в масляной улыбке трактирщик.

Инквизиторы только отмахнулись от заискивающегося хозяина и оглядели посетителей. Седрик сидел у окна спокойно и размышлял про своих случайных знакомых. Особенно о таинственно исчезнувшей Лирри.

 

(продолжение следует)

Другие произведения автора:

Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах): 43

Ад кромешный (VI часть)

Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах): 24