Новые
МенюСеверное сияние в тундре радужных надежд
31 марта 2012 — Григорий Рабинович
Сверхпроводимость в вакууме человеческого сердца
Чем уж на редкость поболее лакомый вкус всей этой нашей новой жизни, и впрямь-таки придают сдобные булочки безукоризненно комфортабельного жития-бытия тем лишь гуще и суровее мертвенного мрака вполне этак явно самим собою еще, затем породит то самое ничем совершенно ведь неутолимое чрево всеобъемлющего технического прогресса. Изречение автора.
Те люди, что и близко не в меру донельзя разносторонне любвеобильны, уж, будучи считай, плотью от плоти интеллектуальной среды буквально всегда вполне запросто имели в наличии самые наиблагие, буквально радужные надежды на все это наше одними-то вилами по воде сходу вот так и писанное, наилучшее грядущее…
При этом кое-кто явно видел его в одних уж тех, отчаянно розовых тонах совсем при этом, не примечая, как сгущаются и сгущаются тучи лютой тьмы вполне готовые разом нагло пожрать не только яркий свет, но и всякую ту более чем доселе отчетливо и впрямь бывшую незыблемо же всесильной - средневековую мглу.
И ведь некоторые интеллектуалы все это до чего отчетливо и ясно сумели разом уж вполне разглядеть, да только всякие те восторженные просветители и сеятели добра посреди вовсе-то непомерно необъятных толпищ простого народа сколь неизменно их только и поднимали чисто вот сходу более чем решительно на смех.
И главное, кое-кому при всем том было вполне еще разом же свойственно попросту всею душою донельзя так ревностно льнуть ко всему тому восхитительно изящному и на редкость не в пример ничему иному поистине божественно так вполне совершенному.
И это как раз по этой до чего удивительно веской причине ему и свойственно быть донельзя ласковым и бесподобно, да и как есть попросту уж чертовски во всем уютным и удобным…
И как - это только донельзя вот проникновенно этакие люди на редкость безупречно и празднично, как и полностью беззаботно все время глядят и глядят и лишь о том они денно и нощно со всею чувственной упоенностью только-то всячески день и ночь, так и галдят…
И так и ведут, они те на редкость глубочайше томные свои беседы обо всем весьма ведь наскоро сколь благочинно и пламенно чисто ведь ими и выдуманном мире, что как есть безупречно и пригоже весьма же явственно соткан из тех самых ни с чем другим вовсе-то и несоизмеримо добротных бледно-розовых снов.
А, кроме того, порою и бывают они, до самого еще неприличия, и впрямь-таки отчаянно сражены вящими успехами, той со всех видимых сторон нас ныне более чем незабвенно же ласково обволакивающей - второй природы.
Ну а это как раз именно ей сходу и свойственно сколь нередко весьма этак беззастенчиво разом и вытеснять собой первую, причем это разве что та уж еще самая изначальная природа весьма ведь благодушно простецки жива и всецело как есть, донельзя так изумительно целесообразна.
Да и вообще все то, что ее нам теперича совсем неправо и до чего прискорбно собой заменяет и есть наиболее первостатейный враг всех тех хоть сколько-то стоящих того благ, коим и впрямь вполне должно будет некогда разве что лишь вполне вот благоразумно и плавно сколь непременно вслед затем и последовать…
Правда, зато данное полноценно же прочувственно румяное благодушие сходу как есть, разом так обещает действительно некогда еще дать всем нам, в конечном итоге, истинное счастье, причем чисто для всех и при этом совершенно задаром…
И главное этакого рода вездесущее благоденствие как-никак, а должно было свалиться на землю прямо с небес.
Да еще и фактически разве что потому, что всякое лучшее надо бы на редкость так именно ведь сходу до чего безрассудно принять полностью уж как должное и все тут!
Ну а дальше все в этой жизни совсем вот чисто так разом исправится как-нибудь именно что само по себе.
И речь тут, собственно, и идет о тех самых неисчислимо многих веках именно что заранее сколь вполне еще пресловуто безоблачного, да и донельзя так буднично повседневного процветания рода людского!
Да только на деле все уж тут получается именно что полностью явно наоборот.
И самая наиболее важная тому первопричина она как раз-таки в том, что всяческие до чего праздные и никчемные мечтания и могут со временем более чем явно накликать страшную беду, которая и близко при этом вовсе не имела шансов случиться во все те времена прежней и весьма на редкость примитивной дикости.
И этак оно исключительно, потому, что ранее технический фактор носил крайне же чисто механические черты и совершенно так ни в чем таком не было оттого, что вполне еще может вывернуть все принципы существования человека фактически так совсем вот наизнанку.
На а как раз вследствие того и будут сколь возможно же действительно переполнены те еще наиболее ближайшие от наших сегодняшних дней ныне лишь, чисто гипотетически предполагаемые столетия бесконечными страданиями тех нескольких десятков поколений, которым и впрямь весьма бесславно затем доведется…
То есть, им и близко никак явно не посчастливится, именно что, как назло все-таки уж появиться на белый свет вслед за днями и ночами эры технической революции, а куда поконкретнее нас «разумных» и (в том-то самом изумительно нынешнем смысле) безгрешно так праведных вершителей судеб рек и внутриконтинентальных морей.
Причем, то уж как-никак, а явно ведь, куда только еще ни шло, ну а коли до чего беспардонно взорвется весь этот наш подлунный мир Третьей Мировой Войной то вот тогда наше нынешнее 21 столетие и станет для всего человеческого рода тем полностью так безвозвратно раз и навсегда единственное что последним!
То есть, конечно, планета Земля так и продолжит свой годичный круговорот вокруг солнца, да только отсчитывать эти обороты станет тогда уж вовсе ведь именно некому.
Ну а если и найдется кому, то какую это безнадежно несветлую жизнь тем людям вполне доведется, затем более чем неизбежно тогда ведь влачить в течение всех тех лишь последующих нескольких сотен лет.
И это при том самом наименее прискорбном конце всего этого нашего нынешнего цивилизованного существования.
Причем даже если никакой войны и не будет - это все равно никак не обеспечит мир и покой всему тому, так или иначе, ныне живущему.
Человек уже давно более чем безнадежно губит природу, всячески ее отчаянно завоевывая…
Да только окончательно так отвоевав себе место под солнцем, он, как только еще со временем взвоет под его нещадно и жгуче палящими лучами!
А между тем, те ныне вовсе так и незримые, а именно потому до чего на редкость отвлеченно абстрактные грядущие мучения всего человечества как-никак, а будут самым конкретным мертвым узлом некогда уж всецело увязаны разве что с тем чисто сегодняшним и близко не в меру чьим-либо донельзя вот самоуверенным олимпийским спокойствием.
Причем, если к нам некогда и нагрянут донельзя страшные события невероятно жалкого и относительно не столь и далекого будущего, то им как-никак, будет суждено произойти именно в свете истинно полнейшего и более чем элементарного неумения весьма существенно модернизировать, а не всемогуще закабалять силы той довольно-таки мирным сном пока спящей природы.
И именно как раз из-за этого буквально все человечество и вправду вполне же действительно может затем еще ожидать именно тот очень даже довольно быстрый, да и заранее полностью предопределенный процесс и впрямь-то до чего невероятно скорого обратного возвращения в лоно подчас дико безжалостной матушки природы.
А чего еще вообще тогда останется выжившим после совсем ведь на редкость однозначно суровой и безнадежно так длительной ее порки?
И не то чтобы всего этого нынче и близко так никто вовсе не понимает или попросту же совсем никак не воспринимают большие политики всю ту довольно-то давно сколь этак страшно нависшую над нами опасность полностью и до конца вполне ведь всерьез.
Нет, само собой разумеется, что понимают они буквально-то все, да еще уж считай, что на всем белом свете…
Да вот, однако, как это все сколь откровенно и вовсе-то небезобидно и впрямь-таки выглядит на этот наш чисто сегодняшний день.
А именно, что попросту никак, оно совсем не иначе, а абсолютное большинство нынешних распорядителей общественных благ явно так и живут себе именно по тому исключительно так более чем невозмутимо же славному принципу, что был некогда изобретен еще Людовиком Пятнадцатым.
«После нас хоть потоп», а именно так весьма ведь простецки и выглядел этот его истинно в веках раз и навсегда более чем до конца полноценно себя во всем обесславивший эстетический постулат сколь неприметно на редкость исключительно так между тем донельзя же обиходного, житейского существования.
Ну а теперь он и впрямь сколь беззастенчиво перекочевал из политической сферы в быт всего этого нашего нынешнего поколения.
А оно со всем тем совсем же донельзя более чем бестолково беспечным энтузиазмом самому так себе на удивление резво и роет ту до чего непомерно гигантскую яму, исключительно так отчаянно всячески при этом наслаждаясь необычайно новыми, нежно и ласково тешащими людям душу довольно-то весьма дешевыми красивостями.
И они и впрямь совсем уж бестрепетно уводят людей в свой собственный мир, всевозможных ранее так никак доселе и невиданных чудес.
И, кстати, это именно тем никак не в меру беспечно добропорядочным благожелателям всего рода людского и впрямь-то чисто житейски свойственно разом превозносить крайне неприглядно и бессмысленно воздвигаемую (на той истинно грядущей могиле первой) подчас уж насквозь безжизненную и загораживающую нам небеса вовсе ведь чужеродную и полностью мертвую суть новых вещей.
И это, кстати, эти необычайно восторженные почитатели божественных муз, да и безумно сладостных открытий бытия, сколь невозмутимо и самодовольно и почитают технический (а вместе с тем и донельзя оторванный от всяких доподлинных реалий) прогресс духовный за немыслимо целительный эликсир, что и впрямь-таки откуда-то глубоко изнутри переполнен ослепительно великой цивилизованной мудростью.
Причем - это разве что именно в ее всемогуще светлой и благодатной сути им как-никак и видится немыслимо бесподобный эталон, что всецело собою явно олицетворяет всю ту донельзя и впрямь сколь ненаглядную будущность всего того необъятно большого мира, что столь ныне разом и переполнен светом более чем славных и величавых открытий.
Да только в них, однако, отображается никак не широкий путь к знаниям, а одна к ним узкая и крутая тропинка и если толпа попробует туда вскарабкаться вслед за первооткрывателем, то она разве что и окажется где-то глубоко внизу и со временем осядут ее косточки в грядущих геологических отложениях матери земли.
Но в чьих-то других глазах технический прогресс выглядит совсем этак сколь еще наглядно вовсе иначе и вся его суть этим людям только лишь и представляется в виде вывода рода людского из густой тьмы на сколь яркий же свет полуденного солнца высшего разума.
И главное, вовсе-то никак невдомек данным индивидам, которые являются чисто ведь как есть сколь же беспорочным порождением нынешней цивилизации, что все это было чисто так враз и навеяно одним тем донельзя однобоким разумом.
Ну а как раз потому и может статься, что вот представляют столь нежные чаяния грядущего всеобщего благоденствия одну лишь разве что ту блестящую фальшь, за кулисами которой вполне возможно и будет лицезреть в самую мелкую пыль сходу развеянную жизнь всех тех не так чтобы и впрямь наших самых отдаленных потомков…
Да и вообще чего - это именно на всем белом свете сколь еще безупречно так на самом уж деле истинно главное?
И неужто весь этот, так или иначе, нас окружающий мир, как пить дать, попросту считай, что с иголочки разом обязан вполне соответствовать донельзя же сметливо и суетливо возложенной на него истинно архиважной задаче, а именно всегда и во всем кого-либо эдакого несусветно беспечного, вовсе-то беспрестанно убаюкивать и ублажать?
Причем к тому же и всеми теми надо сказать, буквально-то вдоволь имеющимися у него в наличии сколь немыслимо так самыми еще разнообразными средствами…
И вроде бы нечто подобное само уж собой и заложено в саму так сказать, программу создания несколько еще иного и более чем праведно нами обжитого мироздания.
Причем - это именно тот всесильный технический прогресс уж вполне запросто явно и может сходу еще выступить в роли большого и чрезвычайно мощного ручного рычага.
И он как пить дать должен был при этом приводиться в движение именно ведь ради того чисто по-свойски сколь уж многозначительно так волевого «управления люлькой величиной с весь Земной шар».
И, как и понятно наиболее тут главное именно в том, что это разве что этакому безнадежно так наспех вздорно и искусственно созданному мирку некогда затем и доведется всецело уж стать донельзя как есть незаменимым оплотом, тех самых искрометно всем своим задушевным теплом, так и искрящихся, томных, возвышенных и величавых муз.
И если последние будут в том или ином безупречно благочестивом своем предназначении столь уж сердечно так источаться никак не на всех и считай так фактически каждого…
Нет, уж весь их ослепительно яркий свет будет более чем явно ведь доходить только до тех, кто будет где-то там всею душою парить в тех необычайно далеких небесах, причем в чьих-то глазах явно окажется нечто подобное вполне, несомненно, лишь, куда так поболее краше да лучше.
И это как раз, поэтому всяческим тем, весьма вот безгранично вознесенным над всем этим нашим нынешним общественным бытием духовно одаренным натурам порою до чего еще опрометчиво свойственно во сне, да и наяву на редкость уж сладостно грезить о том еще более чем безупречно сколь истинно наилучшем грядущем.
Причем все те чьи-то совсем так минорно журчащие мысли всегдашне как есть, неизменно полны всесильно приподнятым над всем житейским и плотским – божественно нежным и чистейше книжным духом.
А тот и вправду напрочь подчас вовсе так до конца отрешен от буквально всего на этом свете безлико земного и полностью обыкновенного…
А между тем искусно возвысив себя до роли мифических атлантов, небо вполне еще будет возможно вовсе ведь ненароком, и уронить, причем в самом том истинно доподлинном, а никак непереносном смысле.
Фактически полностью разрушив, все вот на свете то над чем мать природа весьма скрупулезно поработала всеми теми исключительно же невообразимо долгими и бесконечно длительными миллионолетиями.
Искусственно приподнятая над всем тем ныне имеющимся бытием доброта души, как правило, сколь утончено и ласково была приобретена именно за счет самого бесповоротного отказа от всего того, что в том самом некогда уж былом и ушедшем максимально так прочно укоренилось на всей этой более-менее естественной и никак не идеалистической почве.
А нечто подобное до какой-либо той вполне еще настоящей пользы совсем ведь никого вовсе не доведет.
Новый Рим будет попросту сколь запросто, затем уж сметен толпою ненасытных азиатских варваров!
Да и сама по себе слепая и наивная вера в добро, взятая из всяческих красивых задушевных сказок вполне же подчас затем оборачивается сколь отчетливо так чисто вот обратной своей стороной, а именно разве что той донельзя так безнадежно затем усилившейся дичайшей дикостью.
Причем дикость простейшая и естественная при всем том весьма благополучно уж сходу так и нанизывается на ту весьма ведь чрезвычайно сверхмассивную цивилизованную мощь сколь отчаянно при всем том так и пропитанную потом вздорных измышлений столь глубокомысленно утилитарной целесообразности.
Причем как это вообще чему-либо подобному сможет еще всячески противопоставить всю свою железную волю то самое весьма ведь оптимистически восторженное, так и погрязшее в нирване незнание, что подчас бесцельно цепляется за фактики, а факты игнорирует, как ту совершено так нелепую иррациональность вовсе-то разве что невольно свойственную повсеместно окружающему нас миру.
Да и та на редкость беспамятно и белоснежно чистая душа, что попросту совсем незамедлительно забраковывала все, что вообще составляло, те наиболее отвратительно смрадные стороны жизни без тени сомнения была донельзя легковерной и чисто заранее более чем удачно приспособленной для создания внешних декораций, а за ними будет тот еще чертов ад…
И это именно сущие праведники всласть до того сколь еще досыта отведывавшие всяческих истин из необычайно прозрачного словно родниковая вода квадратно-трафаретного философского источника в конечном уж итоге и приготовили для всей своей державы черный и кровавый день грядущий.
Однако никто при этом не говорит, что это именно восторженно праздничная левая интеллигенция, собственно, и довела Россию до жития всего ее разночинного народа в царствии демонов большевиков.
Да вот, однако, ее роль в этаком деле попросту как-никак, а совсем уж и невозможно будет хоть сколько-то явно вполне ведь переоценить.
Правда, те люди надо бы вполне еще признать были совершенно уж до самого сердца глубоко искренни.
Да и само это их светлое будущее было и впрямь розово многообещающим, но все-таки при всем том и впрямь до чего этак донельзя кроваво багровым.
И ХОТЬ БЫЛО ОНО ИСПОДВОЛЬ СКОЛЬ ЕЩЕ БЛЕКЛО ПОДСВЕЧЕНО БЛЕДНОЙ ЗАРЕЙ ВСЕГДА ЛИШЬ ТОЛЬКО РАЗВЕ ЧТО БУДУЩИХ ЯРКИХ И СВЕТЛЫХ ВРЕМЕН, ОДНАКО УЖ ОКАЗАЛОСЬ ОНО НАИБОЛЕЕ ТЕМНЫМ ПЕРИОДОМ ВСЕЙ ОТЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ.
И именно этакое сколь вполне справедливое определение донельзя вот всерьез и подходит эпохе тотального разрушения всяческого более-менее доподлинного духовного единства, да и на редкость твердого возникновения вместо него как раз-таки того самого единства безлико липового, фактически безгласно но до чего же громогласно при всем том сколь еще сурово восторженного.
И люди при этом стали куклами их дергали за ниточки при помощи весьма усердного нагнетания вездесущего, берущего и впрямь-то буквально каждого за горло вездесущего страха.
Но дело ведь не только в нем одном, но и в том, что истинно чистых людей наличие грязи вокруг сразу так сходу незамедлительно подбивает, взять в свои руки половую тряпку и швабру, да и сходу начать сколь усердно, затем отмывать все вокруг.
А вот всех тех искусственно чистых людей было никак и близко не пронять и не смутить одним лишь разве что видом всего того более чем проникновенно пафосного излияния самых отвратительнейших помоев на души всех тех кристально совестливых граждан.
И это именно люди совсем же неизменно верные всей свой святой наивности под всякую чужую диктовку, безрассудно и на ура дружно и ликующе разом и примут всякую ту принципиально иную концепцию, что во всем до чего откровенно будет отныне полностью так полярной прежней.
Причем их при этом и близко никак не смутит, что нынешняя действительность была и будет фактически, что разом неимоверно выдернута из всей той нормальной исторической последовательности, да еще и чисто попросту именно с корнем.
И для таких людей любая изнанка бытия будет вполне благостна, покуда у них по-прежнему будет иметься точно та же возможность сколь естественно, да и впрямь-таки всею душой наслаждаться бликами света чисто вымышленного и иллюзорного бытия светлых книг.
Причем до чего непременно, они, во что только угодно совсем этак безрассудно разом, поверят лишь бы им только вот дали СПЕШНО вернуться в тот с самого раннего детства ими всем сердцем облюбованный мир прекраснейших грез…
У них светлая душа и добрый ум?
Да так оно и есть, но для истинного блага народа сего явно уж было абсолютно ведь никак попросту еще недостаточно!
Может их душа и чиста словно белый, искристый, нисколько нетронутый ничьими ногами снег, да только весьма она наивна в грубейших вопросах житейской грязи, а это и доведет ее до той сколь безукоризненно новоявленной, однако вот чисто по-прежнему безмерно лютой дикости, поскольку всякая душевная простота и есть ее наиболее любимое лакомство.
И надо бы и впрямь сколь еще сходу разом заметить, что буквально во всем тут было виновно одно лишь разве что самое еще извечное чревоугодие безмерного потребления всего и вся!
Причем вовсе не обо всем честном народе тут уж сколь еще вот пространно ведется речь, а только лишь о том довольно-таки весьма добродушном клане, пожалуй, что чрезмерно подчас порою возвышенных душой беспечно и праздно мыслящих интеллектуалов.
У Ефремова в «Часе Быка» он был прозван «Джи», ну а в российском совершенно так и близко некнижном варианте, он всенепременно зовется вполне полностью реальным именем «необычайно пламенная всем своим духом прекраснодушная интеллигенция».
Мало того, что довольно многие ее представители ни в чем «этаком» мараться нисколько и близко совсем не пожелают, но и весь этот мир они своими чистыми дланями сколь неизменно жаждут переменить как раз-таки на почве всех тех изумительно стройных и на одной лишь белой бумаге чисто же кабинетно искрометных теорий.
Ну а те до чего чрезвычайно ярчайшие блики изощренно благодушного измышления весьма ведь беспочвенно разом выносят буквально всему в этой жизни попросту вовсе вот совсем неказистому самый уж, между тем, окончательно суровый и строгий приговор.
Да и вообще именно в связи со всеми теми отвратно праздными премудростями детям возвышенной литературы и могло прийти в голову, всецело так взять да и изничтожить, а не медленно, осторожно и сколь последовательно искоренить все то, где-либо и поныне вовсе-то неправо существующее зло на всем этом необъятно широком белом свете.
Причем все это сколь обиходно объяснялось, в том числе и с чисто биологической точки зрения, а именно тем сколь еще наскоро обоснованным, весьма уж безукоризненно последовательным искоренением самых разных трутней в большем социальном улье.
И, кстати, само, как оно есть сущее перенесение в человеческое сообщество некоторых и вправду весьма этак доминантных для всех же видов живых организмов законов природы - отчасти тоже весьма непосредственно связано как раз-таки с большими успехами дарвиновской теории эволюции, а также еще и с ее на редкость бесстыдной социальной популяризацией.
Причем сама смерть разом уж попросту перестала быть той наиболее конкретной бедой каждого отдельного человека, да и отодвинулась она вообще ото всех тех вовсе бессчетных, но при всем том отныне более чем строго подотчетных масс, которым было разом и придано одно то единственно верное для них направление.
И твердо стоявшим во главе было попросту вот именно что наплевать, а сколько это именно людей вовсе ведь никак не дойдут до той самой крайне безмерно вожделенной цели.
И главное, мучительную гибель ныне стали именно что сходу вменять гражданину во вполне как есть самую безупречную его явную обязанность.
А все потому, что вовсе-то безликие для вождей их солдаты разом вот отныне полностью утратили всякое былое почетное звание отдельных индивидуумов.
Раз теперича они стали для той сколь невозможно же интеллектуально ограниченной большевистской власти разве что единственное так тупой и аморфной толпой, ради которой они и впрямь день и ночь не щадя живота своего действительно были готовы весьма этак славно вполне еще потрудиться.
А в особенности, нечто подобное в первую голову, более чем явственно касалось разве что того самого уж чисто как есть самого ведь изначального поколения бессребреников и фанатиков, лишь затем только сколь и впрямь беспардонно вытесненных до чего отвратительно гнусными сталинскими приспособленцами.
Однако при всех тех истинно наиблагих намерениях мысль большевиков ленинского созыва была до чего неизменно донельзя сера и самодостаточна и если они и требовали каких-либо более-менее подробных разъяснений, то уж все это касалось разве что самого простейшего и глубочайше абстрактного блага народа
Но даже будучи чуть ли не по-детски лучезарно искренней их вящая забота о простом труженике все равно была сколь плотно со всем тем знанием дела буквально вот с ног до головы укутана в один алый кумач, ну а также и те донельзя уж твердые рамки чисто марксистского мировоззрения.
А впрочем, те первые большевики и вправду хотели разве что только добра, а всему тому, что хорошо для масс вполне уж должно было всесильно ведь преобладать над глупой и мелкой частностью, как, к примеру, та самая ничего далее абсолютно никак незначащая и никчемная - человеческая жизнь.
И она не просто чисто уж до конца совсем обесценилась, но и стала оно самой еще явной разменной монетой в борьбе за нечто чисто абстрактное как мираж в пустыне, а также и полностью явственно так нечто весьма отдаленное…
А то чудовищное государство, для которого нечто подобное и стало символом всемогущества над всем и вся, было некогда создано на том самом до чего прочнейшем фундаменте людской крови и неимоверно так безмерного именно что общечеловеческого ежечасного страдания.
Причем само как оно есть отчаянно же грозное восшествие данной власти на свой чисто так обожествленный престол произошло, в том числе и по той причине, что некогда более чем задолго до того явно ведь возникло некое закрытое общество ценителей высокого искусства.
А оно до чего на то похоже попросту вообще начисто отрицает буквально всякую свою коренную и исконную связь со всем тем честным народом, поскольку всякие ее представители это те люди, что словно небожители, только лишь и обитают посреди звездных сфер высокого творческого разума.
Правда, их отношение к творчеству духовных гигантов весьма этак своеобразно до чего напрочь целиком потребительское, однако главной сути это явно уж вовсе попросту так никак не в едином глазу не меняет.
И вот ведь каковое мнение обо всех этих высоких душах автору довелось отыскать в книге большого писателя Сомерсета Моэма «Подводя итоги».
«Мне довелось много общаться с тонкими ценителями красоты. Я сейчас говорю не о художниках: есть большая разница между теми, кто создает искусство, и теми, кто им наслаждается; первые творят, потому что их понуждает к тому потребность воплотить в произведении искусства свою личность.
Если оно оказывается прекрасным, это случайность: они редко ставят себе такую цель. Их цель - освободить свою душу от давящего на нее груза, а средства - перо, краски или глину - они выбирают, смотря по своим природным склонностям. Сейчас я говорю о тех, кто считает главным делом своей жизни восприятие и оценку искусства.
Эти люди не вызывают во мне восхищения. Они тщеславны и самодовольны. Не приспособленные к практической жизни, они свысока взирают на того, кто скромно выполняет незаметную работу, выпавшую ему на долю. Оттого что они прочли много книг или пересмотрели много картин, им кажется, что они выше других людей. Они пользуются искусством, чтобы уйти от действительности, и в идиотском своем пренебрежении всем «обыкновенным» отрицают ценность самых необходимых видов человеческой деятельности. В сущности, они ничем не лучше наркоманов, даже хуже, потому что наркоман хотя бы не залезает на пьедестал, чтобы с высоты его поглядывать на своих ближних».
Причем вполне может быть, что знаменитый писатель Сомерсет Моэм в чем-либо явно уж перегнул-таки палку эти люди как некие отдельные индивидуумы, то есть никак не во всей своей напыщенной совокупности отнюдь не хуже наркоманов, а в особенности еще и тех, что с немалым стажем и вконец исколотыми венами.
Это хорошие, честные, и добропорядочные люди, прочитанные ими книги, всенепременно придают их душевным качествам, куда большую остроту восприятия всего этого мира, а к тому же их весьма праведное восхищение искусством еще и всецело оттачивает все их задушевные жизненные принципы.
Да и вообще чужая добрая фантазия более чем, безусловно, делает их значительно выше и благостнее в буквально любом и фактически ведь всяком их обращении со всеми теми, кто с ними, пусть и мельком соприкасается душой, а чего тогда можно говорить про тех, кто их довольно-таки буднично всегда окружает.
Да вот беда так беда все это никак не касается великой общности разных людей, когда они, скооперировавшись в некое единое большое сообщество, сколь усердно же вырабатывают одну на всех безупречно общую линию поведения, мораль, социальные взаимоотношения с тем самым их до чего повседневно окружающим миром.
А, собственно, и свое истинно так сокровенное отношение ко всякой той или иной нынче существующей власти.
И это именно эти сколь существенные параметры, никак и близко не связаны с какими-либо отдельными личностями, а только лишь с их общим духом, а таковой, будучи до чего исподволь заражен всякими чисто абстрактными идеями борьбы с общественной грязью никакой нечистоты духа и на дух попросту совсем не приемлет.
Причем да терпеть грязь возле себя дело никак неприемлемое и во все углы да щели заглядывать, чтобы порядок там навести тоже явный идиотизм, а вот в обществе в целом его надо искоренять и для этого не надо стесняться ни методов, ни средств способных запачкать руки всякой бытовой грязью.
Но вот замарать свои чистые длани в общественных нечистотах никак нельзя не утратив девственность разума и чувств…
А они для кое-кого столь еще вполне вот донельзя бесценны…
Причем почти врожденная мягкотелость интеллигенции, в конечном своем итоге, вполне однозначно затем оборачивается исключительно так безмерным буйством черни, которою именно что и некому было при этом хоть как-либо толком вполне остановить, а кроме того горячие головы явно и норовят ее самым решительным и спешным образом совершенно ведь воинственно сходу возглавить…
И вот чего пишет обо всем этом генерал Деникин в его «Очерках русской смуты».
«Неизбежный исторический процесс, завершившийся февральской революцией, привел к крушению русской государственности. Но, если философы, историки, социологи, изучая течение русской жизни, могли предвидеть грядущие потрясения, никто не ожидал, что народная стихия с такой легкостью и быстротой сметет все те устои, на которых покоилась жизнь: верховную власть и правящие классы - без всякой борьбы ушедшие в сторону; интеллигенцию - одаренную, но слабую, беспочвенную, безвольную, вначале среди беспощадной борьбы сопротивлявшуюся одними словами, потом покорно подставившую шею под нож победителей; наконец - сильную, с огромным историческим прошлым, десятимиллионную армию, развалившуюся в течение 3 - 4 месяцев».
А самой вящей первопричиной сколь невообразимо стремительного ее развала и стало именно то никак незавидное и крайне удручающее обстоятельство, что это как есть, а довольно многие представители российской интеллигенции сколь еще неизменно из года в год чисто взахлеб пели дивные дифирамбы одному лишь ими вполне прочувствованному и достославному толстовскому ненасилию!
И все это при том, что тот вконец обездоленный народ неизменно так понимает одну ту разом уж собранную в тот еще твердый кулак крепкую силу и вовсе-то и близко никак ничего кроме нее!
И, кстати, вся та весьма благочестиво мыслящая интеллигенция, что прямо-таки всегда бесповоротно фланировала куда-либо вполне прямиком сколь еще разнуздано влево, совсем так никак и не собиралась хоть чего-либо весьма последовательно и благородно более чем сходу с самого наскоку явно менять.
Поскольку вовсе вот никто тогда и не думал делать народ, хоть сколько-то сознательным участником каких-либо более чем широких перемен во всей его совсем уж неизбежно так самой еще нелегкой участи.
А попросту всякую ту беспардонно грубую силу ныне и впрямь явно ведь полагалось практически сходу разом, и заменить чем-либо, куда только поболее благонравным и отеческим, а именно вместо той ныне совершенно ведь прежней нагайки жесткая, хотя и сладкоречивая агитация…
Ну а вполне тому соответственно попросту как есть и должно было всему тому наиболее надлежащим образом до чего ведь лихо и впрямь-таки начать постепенно так развиваться именно под тем максимально чутким руководством вождя всемогущих масс, вкрадчиво и неприметно занявшего место того самого прежнего божьего помазанника.
Недаром же люди буквально все до самого конца прекрасно вот поняли, когда Керенский начал разъезжать в автомобилях и поезде ранее принадлежавших царской фамилии.
Конечно, к чему вообще все только дело идет, стало ясно лишь разве что со временем и это как раз тогда тихое ворчание и перешло в совершенно так вовсе открытый ропот.
Однако никак и близко нельзя было буквально уж сразу понять, куда это именно ныне ведут стопы Керенского, а они до чего откровенно так и вели его разве что ко всему тому до чего и впрямь новоявленному царскому трону, ни больше, ни меньше.
И вот чего еще вполне возможно будет найти как раз на эту довольно-то животрепещущую тему в книге Владимира Федюка «Керенский».
«Все должно было вылиться в дорогостоящую и шумную церемонию. Не случайно совещание немедленно окрестили "коронацией" Керенского, памятуя, что и проходило оно в древней столице, где традиционно короновались русские цари».
России всегда сколь издревле нужен был царь, она без него совсем, как без рук.
Поскольку только он (если он действительно умен и не слабохарактерен) и может худо-бедно справится со всем тем исключительно так сколь еще неотъемлемым, да и испокон веков весьма же стародавним царским занятием…
А потому это как раз-таки ему и должно было направить ее стопы в наиболее правильную, всем и каждому действительно нужную сторону.
Поскольку иначе великая держава и вправду вскоре начнет с той еще все время лишь возрастающей и возрастающей скоростью именно что сколь вот безвременно разом разваливаться на великое множество мелких сатрапий, что в конечном итоге, в сущности, и произошло.
Без четкой, легализованной столетиями центральной власти буквально-то все разом и пришло ведь в движение и тут же сколь беспардонно так и полезло командовать парадом.
Еще царь-освободитель до чего еще преотлично, то понимал, а как раз потому и не был он готов тотчас ведь простым росчерком пера сходу уж поторопиться с дарованием патриархальной России какой-либо вообще государственной конституции, но всеми силами его сводили в могилу отнюдь не одни вольнодумные господа народовольцы.
Леонид Ляшенко в его книге «Александр II, или История трех одиночеств» свидетельствует…
«В разговоре с предводителем звенигородского дворянства Голохвастовым император сказал: "Теперь вы, конечно, уверены, что я из мелкого тщеславия не хочу поступиться своими правами! Я даю тебе слово, что сейчас, на этом столе, я готов подписать какую угодно конституцию, если бы я был убежден, что это полезно для России. Но я знаю, что сделай я это сегодня, и завтра Россия распадается на куски».
И уж самое тут истинно главное оно как раз-таки в том, что большую часть проблемы явно ведь следует сколь настойчиво поискать совсем не в том, что на местах во все те времена и вправду были более чем неизменно сильны всяческие сепаратистские настроения разного рода и калибра всесильных начальников.
Нет, наиболее основным, чудовищно разобщающим фактором всегда была именно та беспримерно стародавняя местечковость мышления всех тех представителей интеллектуального труда, что сколь подчас нелепо и плоско плавали в довольно-то неглубокой луже промозгло серой тогдашней обыденности.
И это как есть весьма многозначительно уж чисто так по этому донельзя ведь на редкость крайне бесславному поводу дальше того самого столь уж заранее облюбованного ими шестка на своей малой родине, они и близко вот ничего попросту и не видели.
А еще при всем том им как-никак, а истинно и впрямь более чем отчаянно довелось разве что лишь самих себя, и почитать за тех самых более чем исключительно так компетентно и всесторонне во всем единолично правых людей.
И, ясное дело, что ни в чем подобном и близко не было даже и капли хоть какого-либо как есть хоть сколько-то вполне доходчивого и совсем ведь до чего глубокомысленно простейшего здравого смысла.
Да и вообще, само собой, то фактически сходу вполне этак сходу понятно, что это как раз его явно и не хватало во имя достойного и надежного исправления всех тех чисто издревле существующих довольно-таки серьезных огрехов той самой вполне уж неотъемлемо именно таковой, каковой ей и суждено ныне быть социальной действительности.
И чего это тут поделаешь если столько всего того чудовищного хаоса крайне так спесивого своеволия и впрямь немыслимо ведь чертовски вдоволь поднакопилось за всю ту невероятно так многострадально многовековую историю российской монархии?
И что же в чем-либо подобном и был значиться самый верный и праведный повод, чтобы навеки так расквитаться с проклятым царизмом?
Но с той еще замшело древней монархией, однако, разом покончить было вовсе ведь явно и близко нельзя!
Священные традиции в обществе искореняются долгими столетиями крайне продуманного и постепенного перевоспитания масс, а не яростным истреблением всего верхнего яруса общественной пирамиды.
То есть довольно-таки резко было уж возможно разве что лишь только вот сменить одну правящую династию на другую несколько так в чем-то может и получше.
Однако нечто подобное делается мирно и безо всякого истерически пламенного энтузиазма!
А еще и делать это должны люди грамотные в политике, а не дурни с наганами способные только вот на убийство никак не понравившейся им чьей-либо истинной правды.
Однако чего это тут вообще только поделаешь душою черные, белые и красные силы были буквально все сколь одноцветно же серы и дьявольски приземлены.
А лучшие из них были морально слабы и совсем не умели грозно повиливать невежественной толпой.
А ведь это именно как раз-таки во имя самого степенного укоренения всех тех многозначительно здравых принципов общественно полезного существования, собственно, и полагалось исключительно вот активно действовать разве что при помощи более-менее реально разумных и верных слов, а также и во всем до конца устойчивой к вранью и лести - нервной выдержки.
Но это между тем и есть, именно то чего и в помине не было тогда у тех сколь весьма многих, кто и впрямь достаточно так быстро в условиях новых реалий срывался на истерический, и отчаянно визгливый фальцет.
Однако это все было потом, а поначалу они естественно, что куда только поболее всех других и прочих ВСЕЮ ДУШОЙ радостно восторгались в единый миг обретенными самыми, что ни на есть ныне уж донельзя так совсем неимоверно расширенными гражданскими правами…
На этот раз, приобретя их у себя на родине, а не только весьма длительно путешествуя где-то там далеко, далеко заграницей…
И вот нате вам власть господа либералы…!
Однако взяв ее в свои персты (о чем им до самого неприличия весьма ведь давно более чем назрело и радостно всегдашне мечталось) российская интеллигенция вовсе-то никак не смогла себе даже хоть как-либо того вполне полноценно представить…
А именно как уж это им вообще будет возможно хоть как-либо даже и один единственный день истинно так на деле прожить без беспрестанных щелчков кнута да и того самого и впрямь неизменно сколь неистово ворчливого и властного окрика?
Нет, без всего этого ей было как-то никак попросту совсем неуютно.
А этим, кстати, и объясняется всякая та исключительно на редкость сколь еще беспардонно вовсе уж вполне беспомощная ее растерянность, растрепанность чувств, а также и самая беспрестанная ведь гулкая ее тревожность.
Буквально все в окружающем мире практически полностью до чего внезапно всецело так ныне переменилось, а потому и все те чисто прежние нравственные каноны бытия однозначно так мигом попросту сходу разом и канули в лету.
И главное все ныне как-никак, а стало и близко-то вовсе явно уж нисколько не то, как оно было при том самом донельзя так обветшало старом царском режиме…
Против тех или иных сколь отчаянно рьяных происков отпето лютой царской власти у российской интеллигенции всегда ведь незамедлительно сходу отыскивались чисто уж свои тайные козыри.
А в том числе надо бы и про то сколь еще прямо и безапелляционно весьма этак взвешенно разом заметить, что весь тот сколь наклонно скользкий предреволюционный период российской истории более чем неистово так и пропах гулкой и праздно осоловевшей словесностью.
И нечто подобное было до чего еще неотъемлемо разом так свойственно сколь этак многим и многим левым интеллектуалам.
И главное все это было им вполне ведь присуще только вот как раз-таки потому, что в их душе вполне исконно преобладал именно тот сколь же особенный бунтарский дух.
И то был именно тот бесхитростно сладковатый дух восторженного нигилизма.
И он-то в их непомерно пресыщенных просвещением душах со всей суровостью донельзя так надменно разом и возвышался над всяческим, тем до самого же чудовищного неприличия крайне невзрачным и обыденно обиходным здравым смыслом.
Тогдашние весьма отчаянно говорливые либералы всю свою сознательную жизнь мужественно и ожесточенно только и боролись за некие совсем ведь несусветно абстрактные идеалы отчаянно суровой социальной справедливости, сколь многотрудно при этом, всячески обличая коррумпированность мелкопоместных наместников царской власти, да и вообще, в том числе и самого, как он есть самодержавного монарха.
И, как то вообще им только тогда предоставлялось возможным эти умственно и душевно высокоразвитые люди до чего же безостановочно везде и повсюду смело дискредитировали, как его самого, да, и буквально всю его достаточно ведь ярко разноликую свиту.
Ну а заодно надо бы, в том числе и о том весьма ведь прямо сказать, что это именно эти люди медленно, но верно сходу и подтачивали сами основы всего того, на чем и вправду в те времена сколь явственно держалось в России будто бы и впрямь навеки вечные единовластное самодержавие.
Однако при этом той сколь бескрайней и бесконтрольной разноголосице серой толпы, российские интеллигенты явно вот сколь обессиленно сдавались, как правило, почти совсем безо всякого боя.
Вот как описывает данные события Владимир Федюк в его книге «Керенский»
«Закон перестал быть законом. Все отныне решала сила. Впрочем, точнее сказать, не сила, а слабость Временного правительства и безапелляционная наглость его оппонентов. Достаточно было поднять в печати шум о попрании свободы и демократии, и власть уступала, убоявшись обвинений в реакционности. В революционной России правили бал классовый эгоизм и шкурничество, слегка прикрытое социальной демагогией».
Ну да та извечно зяблая, да и от всякой сивухи и махорки сиплая серость, вполне сходу поняв, что у нее теперь, как оказывается, появились некие чисто свои никем отныне вовсе так неоспоримые, особенные права, столь нагло безо всякого счета полезла из кожи вон, дабы сразу уж стать из пешки ферзем…
И до чего и впрямь-то весьма воинственно же подбоченясь она отныне совсем этак по-свойски смело выпячивала грудь, довольно-то искренне при всем том сколь яростно налегая на все свое исконно, как есть вполне ведь единственно праведное пролетарское происхождение…
Отменная нахрапистость и тупое хамство, в этакие более чем до чего отныне беспросветно темные революционные времена всенепременно так именно что разом сходу возносятся на тот еще ранее и немыслимый пьедестал беспрецедентно запредельных общественных свобод, ну а всем миром тогда обязательно будет отныне уж править анархия и сущее право диктата сильнейшего.
Ну а в подобной ситуации российский интеллигент весьма ведь неотъемлемо становится исключительно так сторонним наблюдателем полностью помимо его воли происходящих событий, он только-то зримо осязает все вокруг него искрометно происходящее, однако, чрезвычайно так много думать о нем для него в данных тяжелейших условиях явно становиться, чисто так безнадежно смертельной мукой.
И ведь при подобных никак неблагоприятствующих условиях он лишь поболее, нежели чем некогда ранее истинно погрязает в сущих миражах и всего–то навсего на этот раз то будут далее вовсе не миражи некого грядущего, а зачастую именно того в единый миг истлевшего прошлого – нынче кажущегося неким сном и абсолютной ирреальностью.
И именно этаким образом оно уж чисто исторически вполне вот сложилось только лишь из-за самой явственной тупости и снобизма тех, кто был неистово горд, что его, видите ли, приняли в большую европейскую семью.
А между тем его приняли только лишь как варвара с большой дубиной, которому явно так еще предстояло расчищать путь господам – любителям тонких вин и светских бесед около камина в гостиной.
И ведь сто раз должны были подумать царские министры, прежде чем вновь разом полезть на рожон, безрассудно так и суя свой нос в европейскую кашу.
А все это потому, что маслицем сверху в ней всегда была российская кровь, щедро и обильно льющаяся за более чем весьма вот неотъемлемо чуждые всякой российской государственности чьи-либо вовсе вот до чего строго европейские интересы.
И они, как то и понятно, были весьма дороги разве что одному разуму и сердцу исключительно так тех, кто сколь всегдашне ревностно и восторженно мыслил как раз о том самом всецело уж явно весьма ведь назревшем проникновении России в лигу благодатно культурных и вполне до конца цивилизованных государств.
И это именно в результате вполне ведь беспрепятственного распространения всецело-то как есть подобного рода необычайно благого мышления та самая невообразимо древняя держава и впрямь буквально вдоволь сколь обездолено, затем и прониклась густою тьмой крайне коварного философского духа.
«Российская идеалистическая провинция» в своих высокодуховных самокопательных поисках фактически вот неизменно тщилась воздвигнуть сущий рай на этой земле, причем никак не иначе, а собиралась она его и впрямь бессребренно возвести как раз-таки на костях еще издревле в устах простого народа истошно проклятых и безалаберных угнетателей всей трудовой прослойки общества.
Да и вообще буквально всякая нищая духом европейская философия, тут уж была чисто так без какого-либо даже и самого малейшего стеснения фактически сходу сколь безрассудно ведь наспех заглатываема, ну а кроме того и безо всякого весьма тщательного ее при всем том хоть сколько-то более-менее здравого пережевывания.
Причем она и близко никак при этом явно не оседала где-то в желудке, а попросту всячески разбредалась по всем тем самым отдельным клеточкам чего-либо тела и души.
И нечто подобное явно уж никакое не преувеличение!
И это разве что только поскольку слишком ведь многим духовно развитым людям вовсе вот безо всяческих полностью-то излишних колебаний и было свойственно, путем мучительно долгих тщательных раздумий разом еще на редкость до чего полноценно принять все прочитанное в революционных брошюрах чисто уж как сигнал к самым отчаянным и более чем вполне конкретным делам.
Их души безумно ведь влекло само еще как есть до чего многозначительное служение благой идее, а именно потому они всецело и отдавались ему, на редкость чувственно же вдохновляясь всяческими ярыми надеждами, причем все это неизменно случалось разве что именно от одного того попросту как есть необычайно светлого ее лика.
Ну, а всем тем, кто зачал пламя революции, будучи еще у самых ее истоков было, прежде так всего, и нужно до конца почувствовать себя силой абсолютно же и близко никак ведь вовсе непокорной ничему тому доселе вот некогда бывшему и полностью-то ныне прежнему…
Они рвали и метали, выметая вон весь царский престиж вместе со всеми воинскими уставами и всякой той чисто этак ныне полностью отжившей свое армейской субординацией.
И уж во имя того, дабы на редкость отчетливо и пламенно все эти свои настроения сколь многозначительно и водевильно разом отобразить на всякой той или иной широкой публике деятели беспутного и сугубо временного правительства никак не пожалели красок во всех своих цветастых буквально доверху переполненных звонкой, но пустозвонной яростью речах.
Причем все это самым непосредственным образом, фактически разом ведь до чего явственно отображалось и на всех их делах чисто ведь повседневных…
Временное правительство, как правило, осуществляло все свои решения, всегда и во всем сколь еще незамедлительно следуя одному только стадному инстинкту правильной позы и отчаянно спесивого, но крайне при этом льстивого серой толпе весьма ведь широкого жеста.
И это именно по этой причине оно со всей старательностью, так и расстаралось создать должные условия, именно дабы раз и навсегда всерьез же дискредитировать боевую гвардию, выставив ее как главный первоисточник тех еще и поныне имеющихся бед, да и заодно вовсе так никак совсем неправедного житья на всем белом свете.
Ведь та была и впрямь на самом деле способна буквально с лихвою всею-то бравою силой довольно-таки быстро и крайне ведь сурово более чем многое сходу как есть вполне разом вернуть.
Да и именно на то самое сколь вполне надлежащее для него прежнее и совершенно ведь доселе всецело законное место.
Поскольку то у одной лишь и только разве что бравой армии и были самые надлежащие возможности браво и грубо повернуть оглобли ко всему тому никак не иначе, а навеки и близко, пока не изжитому, прежнему, да только кое-кому это было нынче совсем непотребно, и прежде всего, немыслимо же недопустимо!
Временное правительство, спешно и почти безропотно выполняло все (на тот момент) весьма насущные потребности серой толпы, а той явно и близко вовсе-то не терпелось разом избавиться от всяческой угрозы самого явного и более чем непременного возвращения былых и вконец ей ныне навек опостылевших старых господских порядков.
Ну а всяческим новым хозяевам тех еще на редкость совсем же отчаянно пресловутых общественных благ сколь ведь всерьез неизменно мечталось действительно как-никак, а фактически разом, так и начать до чего деятельно управлять всем, этим до чего стародавне патриархальным обществом.
Да и сколь чудовищно барски же властвовать над всем честным людом им вполне возжелалось как раз-таки при помощи всяческого рода демагогических пряных посулов.
Ну а во имя хоть сколь-то вполне еще доподлинно стоящего успеха на данном поприще им и надо было, как следует совсем же безумно так развратить солдатские массы политическими свободами.
А то от той где-либо весьма ведь далеко, далеко на некоем германском фронте… за ту самую ныне полностью бывшую царскую вотчину, героически сражающейся армии того и гляди возможно было ожидать довольно-таки скорой и большой истинно явной беды.
Ну а дабы вполне плодотворно ее предотвратить, и следовало всех тех вооруженных людей каким-либо тем единственно верным и надежным способом во всей полноте сколь еще сходу явно вот нейтрализовать.
А для чего-либо подобного ничего лучшего и придумать уж было совсем этак нисколько нельзя, нежели чем тем чисто политическим путем со всех сторон их сколь полностью до чего еще заорганизовать, ну а точно также заодно и дискредитировать буквально все их военное командование.
Вот как оправдывал приказ №1 один из ярких представителей марионеточного правительства Керенского.
Владимир Федюк «Керенский».
«Кандидат в министры И. Г. Церетели пытался объяснить предыдущие шаги Совета:
"Вам, может быть, был бы понятен приказ №1, если бы вы знали обстановку, в которой он был издан. Перед нами была неорганизованная толпа, и ее надо было организовать"».
Однако куда поточнее будет как раз-таки на то самое и указать, что это именно та на оба же глаза нравственно слепая, как и ведомая наиболее низменными инстинктами серая толпа, и организовывала тогда все, что ей самой было угодно для буквально так всевозможного своего несусветно сказочного разгула.
И вполне существенного противовеса ей попросту и не было тогда даже в помине…
А все, потому что бешеный бег времени для той интеллигенции, что как есть, изначально обвыклась жить в сытой неспешности, был совершенно так ныне уж вовсе никак попросту совсем непривычен…
Писатель Алданов, в его исторической повести «Самоубийство» тоже во всем вторит Деникину, а потому приведенное несколько выше достаточно суровое мнение последнего на данный предмет и близко не является некими донельзя прискорбными словами сколь удрученного своим горьким поражением, грозного даже и в своем крайне упадническом духе истинно бравого воина российской империи.
«Оба смутно чувствовали, что часть интеллигенции, довольно большая часть, сдалась новой власти уж очень легко и быстро. Служили на разных должностях теперь почти все, кому не удалось бежать за границу или на юг. "Иначе и быть не может: иначе голодная смерть или тюрьма с сыпным тифом", - говорил жене Ласточкин. Но должности были приличные и неприличные. К его неприятному изумлению, неприличные тоже пустовали недолго; на них люди, прежде имевшие почтенную репутацию, не только служили, но прислуживались и выслуживались. Каждый день сообщалось новое: такой-то общественный деятель публично признал свои ошибки и поступил в Комиссариат внутренних дел, такой-то писатель стал писать в "Известиях", такой-то профессор всячески превозносит Луначарского. Некоторые в частных разговорах объясняли: "Что-ж, как ни как, строится социалистическое общество, то есть, делается то, о чем русская интеллигенция мечтала со времени Герценов и Чернышевских, и мы обязаны принять участие в большом деле". Другие на Герценов и Чернышевских не ссылались, приняли циничный тон и даже этим хвастали. Были, разумеется, и люди безупречные. Они в большинстве голодали в настоящем смысле слова. С одним из них Ласточкин недавно встретился и едва его узнал. "Между тем ему легче: одинокий человек. Ведь большинство теперь идет на всякие сделки с совестью, чтобы не голодали жена и дети", - подумал Дмитрий Анатольевич…»
А еще уж тут все дело было вовсе не в одной той до чего явной так сущей беспомощности людей разве что лишь исключительно ведь удивительно прекраснодушных, и довольно-то зачастую всецело оторванных от всяческой и всеобщей канвы настоящей реальности.
Нет, надо бы учесть и тот крайне прискорбный факт, что тогда в принципе вполне ведь хватало и всех тех других, кто буквально прыгал от восторга, наконец-то дождавшись кровавой свары во имя смятения всех основ навеки отныне им совсем опостылевшего прежнего бытия.
Алданов и в другой его повести «Бегство» тоже вот пишет нечто относительно схожее, со всем тем, что сколь никак ни однажды было процитировано некогда выше.
«В марте люди, захлебываясь от искреннего или деланного восторга, повторяли, что жизнь стала сказочно прекрасной. Для Нещеретова же она с первых дней революции стала серой и неинтересной. Тонкий инстинкт подсказывал ему, что надо возможно скорее переводить капиталы за границу, - и он это делал. Имел он возможность уехать за границу и сам. Но Нещеретов кровной любовью любил Россию, не представлял себе жизни на чужой земле и в глубине души предполагал, что все поправится. Как все могло бы поправиться, об этом он не думал, и уж совсем не находил, что улучшение дел в какой бы то ни было мере могло зависеть от него самого. Наведение порядка было чужим делом. А так как люди, им занимавшиеся, явно его не выполняли, то Нещеретов с лета 1917 года усвоил весело безнадежный иронический тон, точно все происходившее доставляло ему большое удовольствие».
Кислая ухмылка деланного энтузиазма действительно всегдашне сопровождала жизнь российской интеллигенции все те революционные и послереволюционные годы.
Причем вот люди, попросту никак не умевшие ее из себя хоть сколько-то, пусть даже и полуискренне выдавить, зачастую умирали голодной смертью или уж тогда они успели на Соловецких нарах по три года на брата безвинно отсидеть.
Ну а точно также порою случалось, что и вполне им тогда доводилось как-никак, а совсем ведь весьма долгожданный (после всех тех нескончаемых пыток и мук) вечный покой в сырой земле, наконец, обрести.
И это в те самые годы было одним лишь довольно-то непомерно суровым перевоспитанием, но и при нем люди тоже вот беспрестанно гибли, как мухи.
И то вообще самая уж донельзя вот элементарная житейская истина, поскольку именно подобным образом, то как-никак, а явно уж тогда ведь и было.
В те сколь несусветно дикие революционные годы, истинные, никак не либеральничающие со своей совестью интеллигенты, вообще вымирали, как класс, раз тот еще «сознательный пролетариат» став новой аристократией духа неистово презирал всех, «кто думает, иначе, чем мы».
Ну а как раз-таки, поэтому он с диким энтузиазмом и высекал глазами искру из всех тех до чего помпезных и яростных слов.
И это как раз-таки, поэтому он зачастую просто-напросто жалел для подобной публики и самой малой краюхи общего хлеба.
А, кроме того, подобные люди были слишком наивны, весьма плохо ориентировались в окружающей их новой жизни, а потому и могли «по старорежимному» какого-нибудь нового барина-пролетария вовсе невзначай излишне строго отчитать.
НУ а за такие контрреволюционные дела в те не так уж и далекие ныне времена светлой души людей шлепали без каких-либо долгих и чрезвычайно продолжительных прений и дискуссий.
Однако вот «книжные черви» проблем с выживанием, как правило, и близко не имели, поскольку они довольно-таки точно сразу сообразили чего это им надо говорить, чтобы побольше хлеба жевать, а чего не говорить, чтобы пулю в лоб совсем так невзначай вовсе так ни за что схлопотать.
А, кроме того, и затем уже после всех тех до чего страшных и голодных времен военного коммунизма, восторженные конформисты намного реже попадали под топор необычайно же чудовищно необъятных репрессий.
Другим от него доставалось, куда почаще, да и значительно шире.
Ведь то во что те люди всем сердцем и разумом истово верили, было столь неразрывно связано разве что со всею той вполне этак до чего безупречно простой, а не той во многом на редкость чисто вычурной и иллюзорной действительностью…
А как раз потому весьма яркое несоответствие реальности всевозможным восторженным о ней заявлениям, до того сильно било им в нос всем тем своим совершенно ужасающим зловоньем, что они попросту никак совсем не имели ни малейшей возможности, нисколько не высказывать свои сомнения, буквально, пожалуй, что разом так вслух.
Особо бойких в этом вопросе большевики прибрали к рукам сколь этак вполне задолго до 1937 года.
Ну а в этом тысячекратно проклятом году власти попросту уж до чего еще широко и смело наконец-таки добрались и до той весьма ведь неизменно лояльной, восторженной интеллигенции, как и до уставших от зверств или наоборот вконец зарвавшихся палачей НКВД.
И это только поэтому в глазах всего просвещенного общества, этот злосчастный год до того ярко и выделяется на общем фоне ни на единый миг никогда не прекращавшихся репрессий.
А как раз потому и надо бы сколь еще жирно подчеркнуть, что этот промозгло же заковыристый во всем своем подлом окаянстве большевистский режим был красным с головы до пят именно от запекшейся крови злодейски убитых им безвинных жертв.
Да вот ведь, однако, надо бы все ж таки скрепя сердце вполне еще сходу признать…
Это самое самим Господом Богом проклятое государство вовсе-то не совсем до конца сколь уж безмерно использовало все имевшиеся у него в руках суровые возможности «всеблагого» уничтожения именно что своих всякого ведь своего исконного ума начисто отныне лишенных, как и приниженных попросту до уровня скота сограждан.
Чему-либо худшему случиться совесть главного сатрапа никак уж вовсе попросту не дозволила!
Ну а других тормозов, по большому счету не было и в помине, раз основная масса российской интеллигенции более чем искренне так многодумно зарылась в любимые всем и каждому книги, да и попросту знать ничего не желала ни о какой той всегдашне, между тем, сколь еще донельзя насущной действительности.
Зато, когда, кто-либо чисто вот до конца обнажит пред ними, всю свою безобразно же вражью сущность (по чьему-либо сколь изрядно толковому наущению) и придет то более чем должное время на редкость делово и последовательно на самые те еще мелкие части его буквально-то мигом разорвать и растоптать в кровавую жижу.
Да вот, однако, на редкость слаженно действовать подобные люди будут, несомненно, никак не своими руками и ногами.
И главное, при всем том в руках у таких представителей интеллигенции неизменно ведь будет иметься железобетонно доказанная правда, а как раз потому и горит у них ярко в груди тот самый пламень отчаянно яростного мщения.
Да только есть уж те самые вещи для абсолютно всех людей вполне однозначно имеющие точно те самые очертания и это вовсе неважно, где они жили, и кто это их вообще еще вот, так или иначе, воспитывал.
Однако есть и вещи, о которых никак нельзя судить исходя из одних лишь общих критериев, поскольку они слишком узки для полного охвата всего рода людского.
Но ясное дело, от чьей-то неимоверно суровой конкретики можно было попросту, как есть раз и навсегда совсем отвернутся, не признавая ее даже и за гипотезу.
Сколь при этом задушевно и доблестно признавая самими ведь собой полностью так вовсе уж незыблемо разумеющимися только лишь те самые чисто абстрактного рода высшие и донельзя вычурные истины.
И БЫЛИ ЭТИ ИЗУМИТЕЛЬНО СВЕТЛЫЕ АКСИОМЫ МАКСИМАЛЬНО ТАК ПРАВЕДНОГО ЖИТИЯ-БЫТИЯ буквально во всем, как и понятно кристально прозрачны, чисты и благородны.
А именно как раз потому и нависают они дамокловым мечом фактически над всякой во всем этом мире крайне ведь до чего на редкость зловредной несправедливостью.
И сколь ретиво некоторые поборники того самого бездумно и безупречно справедливого добра до чего запросто ведь окажутся вполне сходу готовы фактически мигом отсечь на самом лихом скаку буквально любую голову, пусть вот им о том только лишь пальцем потыкав сверху на то весьма властно и строго разом укажут.
Главное оно ведь разве что весьма резво победить совершенно так донельзя несносное зло, а не всецело и до конца постепенно изжить его в людях!
Причем в самой глубине подсознания – все мы, конечно, лютые звери, да еще и такие, каких в природе попросту нигде и не сыщешь, раз всякий человек вместе с зачатком разума получил и куда многозначительно большую смекалку порою в сущее зло им довольно-то метко и искрометно направляемую в безупречно нужное ему русло.
Ну а в свете всего того ему и вправду уж стало до чего еще сходу разом так ведомо каким - это именно тем наиболее болезненным образом сходу уж вполне еще досадить всякому ближнему своему.
Однако весь уж вопрос он еще и в том, а пользуется ли кто-либо ею вполне так осознано или к тому его чисто невольно и именно что исподволь всячески подталкивают истинно многочисленные язвы духа, за многие и многие годы им постепенно приобретенные во тьме всего того подчас безумно дикого своего полусуществования?
Причем именно нечто подобное на самом-то деле донельзя же всеобъемлюще разом и важно для того самого доподлинно настоящего осознания, поскольку разница между подлым, продуманным и вовсе-то нечаянным злом, гораздо поболее всего остального в целом и определяет, а помогут ли от него хоть какие-либо те еще душеспасительные разговоры.
Или вот то самое до чего ярое и упоенное словесное насилие со стороны немыслимо многочисленных сердешных граждан и является одним лишь тем всецело-то единственно возможным выходом из всего того неимоверно так дико создавшегося положения, в тот самый момент, когда им всем чего-либо и впрямь-то становится попросту что никак фактически невмоготу?
А между тем всегда ведь важно понять с кем имеешь дело, поскольку тот же Александр Солженицын был абсолютно прав, приведя в своем романе «В круге первом» вполне этак очевидную народную истину.
Волкодав прав – людоед нет!
И конечно нет ничего абсолютного и 12 летнего сумасшедшего ребенка, который ничего при этом, не понимая стреляет по толпе людей, мечущихся в самые разные стороны, вполне следует совершенно так беззлобно пристрелить.
Но такие вещи не делают, озлобленно мстя за что-либо никак несбывшееся.
Однако же у некоторых по одному тому, как есть чисто их внешнему виду весьма и весьма довольно-таки благородных и честных друзей общества, еще изначально, где-либо глубоко, глубоко внутри до чего, несомненно, а весьма безрассудно сидит тот самый истинно праведный инстинкт, всецело нацеленный на смердящий запах какого-либо отъявленного преступления.
А потому тот, кого эти люди, вовсе же недолго про то, подумав сколь спешно и впрямь захотят, попросту разом извести, буквально-то сжив его со света, столь непременно затем и окажется зловеще жутким вурдалаком, и главное тут оно то, что вся его демоническая суть будет полностью разъяснена, всякого рода доверчивым слушателям.
Ну а как раз-таки потому все с ним в том момент действительно станет попросту до чего окончательно раз и навсегда полностью ясно…
У кого-либо между тем и грамма кальция в костях, нисколько ведь не должно было, затем остаться, раз столь житейски весомо ему со всею той неспешной основательностью разом промыли все его злые и подлые косточки.
А между тем у зла много лиц и среди них имеются гордо ликующие, а есть и безумно мученические.
Причем вполне возможно, что некоторые вещи, будучи совсем немыслимо уж подробно донесены до чьего-либо бесподобно чуткого слуха, и впрямь-таки со всею серьезностью разом кое-кого заставят заглянуть на самое дно своей собственной «на редкость полноценно и искрометно вычищенной» от всяческого смрада и тьмы ослепительно светлой души.
Но это ведь все чистая и гладкая поверхность, а внутри до чего легко почувствуется явный сумрак низменных страстей, которые только лишь подавлены, но никак не изжиты.
И для того, чтобы их изжить - нужно бы до чего чувственно никак этак не нанизывать, словно нитку бус на шею весь же свет из страниц большой литературы, а вонзать острые когти и зубы во все низменное и темное, что только непременно присутствует внутри своей в любом-то случае несколько диковатой натуры.
А кроме того еще и никак вот не следует хоть как-то на деле считать людские массы тупым и совершенно никчемным сбродом.
Правда, в тех самых донельзя сложных играх всей своей на редкость возвышенной духовной организации, подобного рода люди, почти никогда и близко вот не рассматривают серую толпу, как нечто вполне однородно и впрямь до чего явственно так состоящее из одних лишь тех донельзя тупых и безликих баранов…
Да вот, однако, на том еще самом наиболее низменном уровне беспечно же воспоренных над всем этим миром серой обыденности бескрайне возвышенных чувств, они-то ее никак иначе, собственно, и не воспринимают.
И главное всегда вот кому-либо чего-нибудь этакое обязательно надо бы при этом спешно переделать, подправить, переосмыслить существование чего-либо в свете каких-либо новых, великих и светлейших открытий.
Поскольку само как оно есть величие их высокого разума, более чем непременно во весь уж голос совершенно так благодушно потребует самого незамедлительного внесения весьма ярких изменений в то даже и наиболее обычное наше житейское существование.
Причем и вообще, КАК-НИКАК, а безо всяческих хоть какого-либо рода существенных скидок на притирку всего безупречно так нового ко всему тому, что довольно-таки давно намертво вросло корнями в быт всего ведь того или иного человеческого социума.
И коли начать вовсе вот безжалостно отрывать с мясом от «нелепого» прошлого целые общественные пласты то вот этим никакую лучшую жизнь точно, затем никак не создашь.
А только лишь и можно будет именно этак, всецело же обеспечить обществу совсем этак безвременную «гангрену» как-никак, а всего того, на чем только вообще еще доселе когда-либо держался весь этот наш подлунный мир.
Причем люди хозяйственные, а потому и зажиточные от всего того вполне честно ими своим горбом нажитого в прошлом если и отказываются то со столь безобразно отвратительной неохотой, что то единственное, что кое-кому и вправду-то остается так это чисто физически сводить на нет всякое их дальнейшее бренное существование.
Но сама свобода подобных действий может быть куплена только за счет благодушного пренебрежения со стороны значительной части и впрямь-таки до чего еще донельзя разноликой интеллигенции.
Нелюди ставшие фанатиками очищения общества могут наслаждаться безнаказанностью только если мозг нации попросту вот давно уснул и погряз в блаженной нирване.
И ведь ничего подобного и близко совсем этак явно не выйдет, коли, конечно, люди высокого духа не будут именно так каждодневно же обитать, где-либо за высокими облаками и все что хоть сколько-то копошится далеко внизу, их вообще при этом никак, собственно и не заинтересует.
А между тем именно подобного рода весьма ласково всеми теми щедрыми дарами культуры подслащенная действительность, более чем явственно и приводит как раз-таки к тому самому вовсе ведь безнадежному отрыву от всех тех трудовых масс простого народа.
И уж они при всем том до чего явственно остаются один на один с всепожирающим чревом технически вконец этак безнравственно переразвитой цивилизации.
Причем если бы всем этим миром столь давно и впрямь завладели всякие лютые демагоги буквально любого рода и толка, да и удалось бы им со временем всеми силами действительно так добиться той самой истинно безраздельной власти…
То вот как раз тогда вся планета Земля, в конце концов, и могла бы оказаться заселена людьми с сознанием, всецело низведенным до уровня функций всякого того полностью осмысленно ползающего по ней насекомого.
Есть уж для того самые что ни на есть подходящие медицинские препараты, да и приготовить их во вполне надлежащем количестве никак не составило бы вовсе-то никакого действительно же титанического труда.
Причем все те, кто мыслят абстрактными категориями светлого добра против всего этого возражать явно и близко никак бы не стали.
Они ведь ведут свой путь, по стремнинам жизни пользуясь при этом системой координат всецело состоящих из всяческих тех еще донельзя этак чисто абстрактных понятий.
А потому им совсем нипочем и горы будет свернуть во имя самого наилучшего сладкого грядущего.
И до чего умиленно они при всем том глядят сколь неусыпным оком на все те беспрестанно умножающиеся и умножающееся немыслимо приятные мелкие житейские удобства…
А между тем самая так явная погибель довольно частый спутник исключительно многих попыток безнадежно безумных из-за всей их нравственной и этической необдуманности, более чем, как правило, на редкость с виду «наиблагих» и всецело этак будто бы удивительно же радостных перемен.
Хотя, как то уж вовсе так никак небезызвестно при всем том их самом еще отчаянно спешном осуществлении и впрямь-таки до чего неизменно стремились разве что к одному лишь чему-либо во всем разве что как есть самому же истинно лишь только наилучшему!
Причем дуракам, им и вправду иногда без тени сомнения безумно везет, но, как правило, не слишком-то долго, а посему всему тому ныне живущему человечеству никак и близко негоже рассчитывать на какое-либо неизменно так крайне во всем весьма переменчивое везение, целиком и всецело зависящее от одного слепого случая.
Жизнь она вполне может быть славной и ласковой или наоборот многозначительно этак вовсе недоброй и скаредной на все те, какие еще только чьей-либо душе поистине возжелается - всевозможные удобства и пряники.
Однако чем только поболее сладкого достанется нам сегодня, тем лишь горше и горше, в конце концов, окажется чаша страданий всех тех, кто еще непременно придет нам вослед.
А между тем и об их судьбе тоже вот следует, пусть хоть и изредка, а все же достаточно всерьез прямо этак сейчас сколь здраво и делово действительно как-никак призадуматься!
А в особенности это, в первую очередь, столь весьма и весьма до чего основательно и безраздельно касается как раз именно тех власть кичливо и самодовольно никак не бессребренно подчас предержащих.
И главное совсем не о тех до чего крайне еще отдаленных потомках тут, собственно, так или иначе, ведется речь!
И ведь главное всем то должно быть фактически ясно, а именно что нельзя при всем том практически полном отсутствии всяческого прежнего опыта и впрямь-то с чистого листа бумажно-абстрактных рассуждений, разом пытаться все, то наскоро впопыхах надуманное… буквально-то сразу с пылу с жару в самое реальное дело безотлагательно почти самоходом пустить.
Поскольку уж явно не выйдет ничего из всего того, собственно, путного, если вот сгибая пальцы обеих рук, с их-то помощью и подытожить все те «однозначно как есть более чем безупречно разумные», да еще и седым временем будто бы совсем так давно досконально этак веско выверенные «светлые принципы» искрометно иного бытия.
А между тем наша нынешняя эпоха вовсе-то ничего кроме довольно многих общемировых проблем будущему миру нисколько никак попросту и не оставит.
Точечные прорывы в грядущее и медленно тянущийся из просветлевшего прошлого шлейф самовлюбленно умиленного самосозерцания, это и есть наиболее выпуклые признаки всей этой нашей нынешней бедовой эпохи.
А природа, если и не сумеет вполне всерьез отомстить всем нам сегодняшним ее праздным обитателям, то ведь всенепременно, она еще затем некогда явно так отыграется на всех этих наших грядущих потомках.
Да и никому то, ныне негоже так и дрожа при этом от безумного восхищения пред этаким нынешним вселенским могуществом, как бы, между делом при этом и подумывать, что будто бы безмолвно окружающая нас среда точно также и будет терпеть наше безнадежно наплевательское к самой-то себе никак этак вовсе неправое отношение.
Причем идя путем всех тех восторженно бравых умственных заключений, да и вообще более чем явственно, следуя до чего давно уж изрядно проторенной тропой поистине непримиримо бесславной мысли, что люди, мол, никак не есть та самая сколь неотъемлемая часть от всей ее практически необъятной и вездесущей безвременной всеобъемлемости…
Причем только лишь оттого, что, они как оказывается ее во всем значительно выше, а также и весьма вот сугубо серьезнее во всех своих (надо же) изумительно грандиозных вовсе этак незнамо, куда бездумно и слепо широким шагом бредущих планах и намерениях.
А между тем человек современный он ведь зачастую, сам себе попросту наихудший из всех возможных врагов, а в особенности, когда он исключительно так старательно самого-то себя безо всякого чувства меры и превозносит буквально над всем и вся в этом до чего необъятно широком мире.
И уж теперь он и вправду изумительно так славно способен достичь всех тех ранее попросту и немыслимых благ, о которых он когда-либо ранее и помыслить, собственно, нисколько не смел.
Причем не столь и редко люди вообще совершенно так бездумно считают, что буквально-то все в их пресно сером обыденном существовании попросту само собой разом крепко-накрепко вполне вот обеспечено как раз-таки тем наиболее главным и истинно первостепенным фактором во всем том их не слишком этак полноценно благоприятном житии-бытии.
А именно всегдашней их явной готовностью урвать бы от этой жизни абсолютно все, что только окажется для них наиболее легко и вправду действительно на редкость доступным.
То есть, в сущности, им и вправду с самой великой радостью охота заполучить в свои алчные руки, все то сладостное и заветное, до чего, пусть и издали, но между тем весьма всерьез наметилась перспектива хоть когда-либо вскоре добраться всеми теми мыслимыми да заодно и вовсе немыслимыми неимоверно так сложными путями.
Причем это нисколько не свойство каких-то совершенно так донельзя озверелых мещан, а, пожалуй, что самого ведь абсолютного большинства всех жителей планеты Земля.
В принципе, и в наиболее древние времена можно сказать зари рода людского, когда руки у людей были довольно-то пока еще коротки (хотя до этого были гораздо длиннее) для больших и настоящих дел они и тогда явно преуспели, полностью свести на нет, всю популяцию мамонтов, самой активнейшей на них беспрестанной охотой.
Конечно, в ту первобытную эпоху то разве что явно еще была одна лишь та всего-то обыденная, как впрочем, и сам этот мир живых существ… уж однозначно так истинно простейшая конкуренция видов.
Однако при этом человек тогда истреблял гигантских животных, которых никак не мог целиком употребить себе в пищу, а только ту достаточно небольшую часть от общего объема их крайне жесткого и волокнистого мяса.
Да вот ведь, однако, даже и самая незначительная, еще лишь разве что самая зачаточная разумность охотников, сколь до чего всерьез приводила к весьма значительно большему изничтожению, чем то и впрямь бы потребовало столь естественно самое же обычное плотоядное желание всякого хищника.
Поскольку даже и самый малый разум более чем неизменно захочет всецело так доказать всю свою немалую значимость именно за счет одного того, что берет он разом этак смело же вверх над кем-либо во много раз куда значительно большим чем он сам.
Недаром племена южноамериканских индейцев сначала убивают анаконду, ну а затем до чего унижено поклоняются ее великому духу.
Причем не одна на свете змея саму себя в хвост никогда не укусит, так как это почти что исключительное свойство всяческой той общечеловеческой мудрости.
Подобное поведение в просто живой природе, в принципе, несвойственно даже бактериям.
Да и вообще цельным, действительно живым микроорганизмам вовсе не свойственны некоторые наиболее отъявленно неприглядные человеческие черты!
Наш вид ведет себя в точности, как тот же вирус, клеточный паразит, выпивающий все соки из той среды, в которой он обитает, как и довольно-таки последовательно всячески ее затем отравляет всеми отходами своей собственной чрезвычайно так обильной жизнедеятельности.
Код всеобщего разрушения заложен в саму человеческую природу, раз вот еще самая изначальная разумность довольно-таки четко под собою подразумевает сущую же способность к иррациональному поведению, а куда поточнее к свершению всевозможных кретинических глупостей, а совсем не некий высший и светлый ум.
Поскольку никак не дано было тому уму еще действительно царствовать над всем тем от века сколь неспешно плетущимся след в след за людскими потребностями самым-то до чего только будничным нашим бытием.
И само собою, то, как есть весьма уж полноценно так ныне разом понятно, что весь этот наш технический прогресс всеми этими своими несусветно же безнадежно чудовищными отходами более чем всерьез разом и напоминает именно те на редкость загаженные пеленки малыша, пока никак нисколько не приучившегося вполне самостоятельно ходить на горшок.
Вот когда нынешнее человечество вполне наглядно сумеет посильно утилизировать необычайно высокими грудами, везде и всегда создаваемый им мусор, то и можно будет в полный голос тогда заговорить о настоящем прогрессе ума, поскольку тот должен быть основан на искренней любви к природе, а не на бездумном и извечно утилитарном ее освоении.
В конце концов, пара другая столетий весьма активного освоения недр и поверхности нашей планеты может в конечном своем итоге явно окончиться самой еще безвременно явственной «колонизацией» миллиардами скелетов всех тех бескрайне необъятных земельных площадей, что некогда ранее использовались под жизненно важный засев всяческих культурно выращиваемых растений.
Причем тем самым и впрямь сколь на редкость весьма уж объективным и естественным началом данного временного промежутка, несомненно, должно будет считать ту самую до чего отчаянно адову середину минувшего 20 века.
Ведь до тех самых времен лошадь пока не совсем тогда перестала быть самым обыденным средством передвижения, а также и вовсе-то неспешного вспахивания сельских полей…
Новых технологий, что постепенно так преобразили большие города в острова потихонечку все и вся до чего отвратительно загаживающего смога до той поры во многом попросту и близко пока вовсе и не существовало.
Да и в производстве в те времена использовалось гораздо меньше всякой химии, а потому вся окружающая нас среда как-никак, а тогда хлебала гораздо поменее нисколько ею неудобоваримых миазмов (отходов), чем то стало, затем почти повсеместно происходить во все те лишь затем только последующие куда «поболее прогрессивные в техническом плане» десятилетия.
Но вот, проходили бы те прочие процессы несколько скоротечнее, как это, к примеру, имело место с фреоном, и уж тогда люди давно бы о том призадумались, а именно чего это им, собственно, надо делать с теми другими совсем не до такой степени опасными для самого ближайшего будущего ядовитыми веществами.
А то и впрямь до чего еще донельзя этак невесело оно выходит во всей этой нашей исключительно так сколь искрометно самобытной и яркой нынешней повседневности…
А именно попросту никак не выходит у кое-кого из головы та самая отчаянно так шальная мысль, что раз уж наиболее основная опасность, явно находится, где-либо довольно-таки далеко за самой линией горизонта, то и все дело тут, в принципе, фактически именно плевое.
Но как раз потому и не будет никак ничего, куда и впрямь гораздо поболее целесообразного, нежели чем всецело так загодя от нее чисто походя разом-то так беспечно попросту отмахнуться.
У нас, мол, сегодня и без экологии и всех ее, как всегда до чего совершенно так никак неразрешимых загадок-головоломок дел ведь по самое горло - говорят нам сегодняшние политики.
Очевидно, они именно того только и ждут пока все эти проблемы действительно не станут исключительно так наглядно попросту именно что всецело неотвратимыми и во всем повседневно же отчаянно насущными?
Да вот, однако, сколь еще наскоро и бесцельно им всегдашне было сколь еще весьма благожелательно свойственно всецело так и впрямь настойчиво отрицать саму их суть как нечто ныне весьма болезненно назревшее, а не чего-то, что можно будет совсем беззаботно так отложить до лучших дней эпохи неведомо прекрасного техногенного грядущего.
Поскольку острые как клыки вопросы всей этой нашей нынешней индустриальной действительности вовсе не столь актуальны, как всякие те политические дрязги, да и тот неистово яростный и беспрестанный передел всех вот сфер отчаянно грозного идеологического влияния.
А потому главное оно и близко-то никак не прозевать то еще самое начало никак этак недозволительно мощного усиления потенциального противника на случай того и впрямь-то отъявленно самоубийственного грядущего ядерного конфликта.
Ну а разве хоть кому-либо нынче потребно вполне ведь действительно остановить, то самое чисто дальнейшее же поглощение второй искусственной природой всего того, что медленно и досконально было некогда этак до конца продуманно той еще самой истинно же вездесущей первой?
Причем тем уж разве что единственно верным было бы как раз-таки у нее, и поучиться довольно-таки правильному и взвешенно разумному обиходу, а все, потому что и близко никому никак не стоило и не стоит вконец безразлично пожирать все те донельзя обильные ее более чем сытные плоды.
Но до чего многие сегодняшние большие люди совершенно так бессердечно и вправду считают мир, в котором, они живут зоной больших и смелых доблестных испытаний…
И уж делают они это по тому самому вовсе-то совсем неистово так чисто сиюминутному принципу…
Разом, накладывая буквально на все сомнения и тревоги сургучную печать абсолютно ведь анемичного своего безразличия ко всем тем весьма вот донельзя далеким послезавтрашним реалиям.
И с них взятки гладки, поскольку они буквально обо всем рассуждают именно в рамках полностью ныне назревших и самых что ни на есть насущных требований этого нашего сегодняшнего и нынешнего всеобщего дня.
А как раз потому они и считают, что все эти назойливые, словно мухи экологи, попросту только и хотят все эти свои совсем бесперспективные проекты весьма же нагло протиснуть на самый перед, причем явно за счет других, куда поболее значимых и злободневных на наш сегодняшний день КРАЙНЕ-ТО ВАЖНЫХ ВО ВСЕМ начинаний.
Однако, что есть, то есть и вся эта наша охрана природы, несомненно, имеет практически именно в точности тот же бюрократический механизм, что и все те другие прочие, так или иначе, во всем этом мире где-либо только вообще существующие государственные структуры и организации.
А как раз потому не столь и редко господа экологи по одному разве что чисто вполне официальному своему долгу службы - глухим говорком, собственно, довольно-таки давно всем нам до чего явно ведь предрекают, что вся та беда она как оказывается никак не за высокими горами.
А между тем объятая пламенем человеческого гения природа обязательно еще некогда вскоре и выкинет какой-либо на редкость изощренный фортель, рядом с которым сегодняшний СПИД или самого разного рода гриппы, скорее всего, попросту сходу окажутся всего-то лишь разве что детской игрушкой.
Причем как-никак, а сколь дико искрометное свое наступление на человечество вся та донельзя уж пресловутая окружающая нас среда явно ведь может начать более чем, несомненно, сразу с нескольких исключительно разных сторон, ну а тогда абсолютно любые высокие технологии никак не изящно разом покажут нынешнему недалекому человеку весь свой оголенный зад.
А между тем, над тем самым исключительно так полноценно продуманным созданием максимально мощных аккумуляторов, которых и вправду явно же еще хватит действительно так вот надолго, буквально никто до сих самых пор вовсе-то толком и близко явно не занимался.
Причем даже уж и создав вполне приемлемые технологии для почти безопасной добычи электроэнергии можно было при этом совсем этак никак не подумать о том, что ядерное оружие – это смерть всей существующей ныне жизни.
И это при всем том, что максимально безопасная атомная энергетика это и есть наиболее наилучшее же решение для того, чтобы еще затем оставить нашим внукам и правнукам именно ту планету, которая никак не будет напоминать собой до чего и впрямь истинно так гигантскую помойку.
Вот, к примеру, та самая более чем общеизвестная японская атомная электростанция Фукусима…
Ну, разве кому-либо, то и вправду может на деле оказаться хоть сколько-то и близко сходу не ясно, что уж продержись она на тех самых автономных аккумуляторах до самого как есть полнейшего окончания свертывания станции и ничего существенного бы тогда попросту явно этак никак ведь не произошло.
Но только всем этим надо было сколь весьма делово и всерьез заниматься, вкладывая при этом «бешенные миллиарды» не в одну ту чисто разве что совершенно же сумасшедшую гонку атомных вооружений, но и в АБСОЛЮТНУЮ безопасность МИРНОГО АТОМА.
Да только чем-либо подобным и впрямь более чем стояще заранее заняться кое-кому и близко-то было вовсе этак никак чисто вот разом попросту совсем недосуг.
Зато именно тем как есть донельзя рачительным и вполне сосредоточенным сотворением безотказно надежных атомных бомб люди со всею той подчас более чем свойственной им скрупулезностью до чего иступлено занимались, тратя на это самые невероятные творческие силы, а впрочем, и всякое попросту и немыслимое свое рвение.
А между тем данная ядерная мощь и вправду будет способна попросту беспрецедентно сокрушить буквально все на этом свете вообще ныне живое…
И снова никак не помешает как раз-таки то еще и еще вслух явно вот повторить, что это именно те наиболее отчетливо фатальные для всего этого мира вооружения и были досконально подлажены, дабы затем на редкость полноценно так избежать самой малейшей возможности их исключительно как-никак, а нисколько непреднамеренного и непредвиденного отказа.
И сколько творческого ума и народных денег было истрачено во имя того дабы и вправду в дальнейшем более чем действенно обеспечить неотвратимо максимальную их более чем чрезвычайно безупречную надежность?
И это именно та фактически абсолютная их безотказность и есть во всей своей сути тот самый акт нашего всеобщего последующего самоубийства, а как то вообще может быть хоть как-то иначе в случае всего того их довольно-таки самого на редкость более чем отчаянно действенного применения?
Причем тем самым и впрямь до чего отъявленно явным поводом к тому и поныне могут оказаться разве что какие-либо чисто случайные политические поползновения.
А впрочем и без того вскоре уж как есть на деле могут настать и близко ведь никак попросту вовсе вот невеселые времена.
Причем всему тому наиболее веской первопричиной может послужить разве что полнейшее же отсутствие всяческого трезвого желания действительно так на деле именно что ныне вот призадумываться обо всех тех всевозможных бедах совсем этак до чего неразрывной нитью связанных со всей ОКРУЖАЮЩЕЙ НАС СРЕДОЙ.
Ну а, говоря обо всем том несколько попроще той самой землей, что у нас под ногами, как и воздухом, которым мы дышим.
Ну а они с каждым днем становятся все более загаженными нашими отходами, а это никак не будет во благо тех, кто еще, быть может, и не родился на белый свет с теми-то всякими как есть врожденными уродствами.
Но, правда, зачем это об их разве что лишь некогда грядущем благополучии нам и впрямь-таки теперь исключительно так крепко ведь вовсе-то до конца уже призадуматься?
Мол, когда и вправду на деле возникнут все эти глобальные неприятности, то это лишь тогда и станет кто-либо там, в сколь ныне далеком грядущем печься (жарясь при этом в печи адской жары) обо всем их самом именно что как есть чисто незамедлительном предотвращении вот и весь, собственно, сказ.
А, между тем, один общеизвестный китайский философ Конфуций очень уж, кстати, довольно-таки давно всем нам в назидание однажды поведал:
«Того, кто не задумывается о далеких трудностях, непременно поджидают самые близкие неприятности».
В случае, когда речь идет о некоей той и впрямь исключительно разве что отдельной личности, что, скажем, вовсе так бесцельно разом пускает все свои болячки на полный и до чего на редкость безнадежный самотек…
…то это, как и понятно, одно лишь чье-либо сугубо личное дело и может оно действительно всерьез обеспокоить одних лишь чьих-либо довольно близких родственников.
Поскольку жизнь всякого человека она точно как раз-таки лично своя, и каждый вправе распоряжаться ей, как то ему самому будет столь явно угодно.
Ну а гибель всей той истинно живой природы это, прежде всего, смерть всего того вполне естественного ареала в котором человек некогда нисколько так небезуспешно существовал еще испокон веков.
Правда надо бы при этом заметить, что уж смертельно ранить в самое сердце всю ту буквально вдоволь задолго до нас всегдашне полностью самостоятельно существовавшую жизнь, да еще и на всей этой нашей планете нам, наверное, вовсе-то и близко-то пока никак не по силам.
Однако во всем, что с какого-либо боку было касаемо той мертвенно неприглядной возможности безо всякого промедления, всеми-то силами весьма последовательно заставить мать природу белозубо так широко улыбаясь попросту разом нас в единой братской могиле и впрямь фактически сходу весьма вот надежно же похоронить…
И это именно этого мы и вправду безо всякой тени сомнения довольно-то вскоре явно этак уж совсем невозмутимо сумеем вполне ведь на деле всецело добиться.
А между тем это все, что ей тогда только и останется сделать, «как тому и впрямь как есть бесподобно заправскому «доктору Айболиту».
Да только между тем, ничего ей тогда вовсе и не останется кроме как разве что столь ответственно констатировать сам факт всей этой нашей всеобщей грядущей погибели.
А природа она в этом деле тот еще более чем безупречно педантичный эскулап!
И чтобы нечто подобное фактически так именно что более чем своевременно и главное вовремя предотвратить давно бы пора обо всем том нисколько и впрямь никак немаловажном до чего своевременно фактически разом так призадуматься…
Поскольку все эти на данный момент донельзя так безмерно ужасающие трудности…
Попросту и вправду действительно могут на редкость никак неприметно где-либо капля за каплей столь весьма тягуче медленно год за годом лишь разве что постепенно накапливаться ну а, затем совсем ведь внезапно и проявить себя сразу всем тем, до чего значиться чудовищным скопом…
…вот эдак-то безо всяческих долгих прелюдий и пятидесяти китайских предупреждений.
Однако хоть как-либо вообще принять нечто подобное ныне так к сведенью дело слишком и вправду уж невероятно как есть еще явственно затруднительное.
Причем это как раз подобным образом оно и будет фактически для всех, кто исключительно так вполне ясно и отчетливо видит на своем длинном носу очки, ну а осени беспрестанно жухнущей и увядающей природы некто такой попросту никак так не видит ни в едином своем глазу.
Причем эта самая сколь пресловуто нас окружающая среда ныне жухнет именно из-за чьих-то почти как-никак, а чисто злонамеренно вражеских по отношению к ней чудовищных действий.
Однако вовсе вот ничего такого кое-кому и близко было ни в какую щелочку явно уж не разглядеть.
Причем все это так, а совсем не иначе только лишь поскольку, что само как оно есть то еще более-менее насущное рассмотрение данной проблемы, кое-кто до чего многозначительно разом считает делом явно уж вовсе-то и близко никак нецелесообразным.
Ну а ко всему тому сходу разом прибавляется именно та исключительно так твердолобая позиция чьей-то чисто во всем совершенно святой убежденности, что речь и впрямь-таки будто бы ведь идет о чем-то и близко так явно нисколько несвоевременном.
Да и вообще наиболее главным тут будет как раз-таки чье-то на редкость ледяное спокойствие, что и вправду было крепко-накрепко фактически мертвым узлом сходу увязано только лишь с тем, что весь этот наш исключительно благополучный и столь многозначительно вчерашний день пока еще явно не стал тем самым весьма зловеще именно завтрашним.
А уж тот истинно как есть весьма закономерно будет исключительно так для всех более чем явственно вовсе-то и близко до чего только неуютным.
Правда, до тех весьма удручающе тяжких времен как-никак, а вполне еще надо бы более-менее полноценно некогда так явно дожить, ну а пока все до чего этак весьма безукоризненно полностью вот хорошо.
Ну а в том самом истинно так донельзя лучезарном завтра все ведь, ясное дело, будет разве что, куда, несомненно, совсем на редкость более чем значительно лучше да лучше!
Поскольку мы нынче явно имеем весь тот всеми нами весьма верно порядком поднакопленный опыт по весьма и весьма существенной и исключительно эффективной переделке всего этого мира, и нечто подобное нас совершенно так пока нисколько не привело ни к чему донельзя вот неисправимо дурному.
Да только когда и впрямь неизвестно откуда попросту сходу появится тот еще самый дико же острый запах гари так и исходящий со стороны именно тех на всех-то нас разом вовсе неотвратимо так наползающих проблем…
Причем он, в конце концов все-таки явно пробьется и в ноздри тех, кто ежечасно принимает весьма ответственные и судьбоносные решения…
Но между тем и тогда эти крайне суетливые люди разве что лишь только-то поболее отодвинутся от всякого разума до чего этак сколь прискорбно вдыхая запах того самого чисто чудовищного и как есть именно ими и раздутого пожара.
А впрочем, они тогда как-никак, а весьма еще спешно начнут истинно сходу готовиться, донельзя так во всем ответственно разом спасать все, то доселе ко всем чертям совсем же безнадежно загубленное.
А между тем именно этим они вполне вот всерьез только лишь разом отяготят и без того доселе причиненный природе вовсе этак до чего необъятный ущерб.
Попросту лишь тем более и близко никак не оставив вовсе ведь ничего от всего того на редкость более чем невозмутимо-то прежнего и былого людского благоденствия.
И те, кто будут против всего этого взвешенно и ответственно возражать услышаны никак тогда и близко вовсе не будут.
Причем это как раз уж наши ученые с них это станется, разве что лишний так раз вовсе еще нелепо введут ту самую исключительно надежную и до чего весьма многообещающе результативную сыворотку в вены и без того до сей поры совершенно этак поникшего тела дикой природы.
Да только она и взаправду как-никак, а вполне на деле способна не только из под палки гнуть и гнуть на нас свою спину…
А между тем когда-нибудь сколь спешно ведь сможет та и впрямь попросту уж до чего вездесущая мать природа как есть попросту вот разом столкнуть этот наш вовсе-то явно совсем недалекий род людской с той еще самой слишком этак донельзя помпезно захваченной им вершины эволюции.
Причем наиболее скорейшее ускорение люди истинно так непременно как-никак, а более чем вполне успешно придадут себе сами!
Раз им-то и вправду чисто житейски же свойственно весьма сосредоточенно вглядываться теми самыми и впрямь на редкость безумно пытливыми глазами во все же происходящее в этаком необычайно большом мире при всем том так и живя в самой явной атмосфере почти как-никак полностью бесформенных сладостных грез.
Причем столь многие из всех тех более-менее достойных упоминания представителей интеллектуальной элиты, вовсе и близко нисколько не придают слишком большого значения всяческим весьма скороспелым мечтаниям, совсем этак нелепо рожденным в пылу праздных дискуссий тех людей, что буквально все наше будущее видят в одних лишь безумно ярких и розовых тонах.
Да только они чего это тут вообще поделаешь, попросту как-никак, а живут именно разве что нынешней крайне до чего чисто уж на редкость суетливой повседневностью, а нечто подобное между тем именно все как-никак и вправду явно этак затем переиначивает густыми красками отчаянно серой повседневности.
То есть такие люди и близко никак не будет вглядываться в ту невообразимо дальнюю даль…
Да вот, однако, все это совсем не от прозорливого предвидения всего того что еще только и ждет нас некогда впереди.
Поскольку при всем том сам источник чьего-то, чисто же, пожалуй, вовсе никак не фигурально фатальной беспечности вполне этак крайне всецело более чем донельзя понятен.
Эти люди и впрямь до чего свято верят в технический прогресс, а он между тем имеет очень даже жесткий и совершенно так нестерпимо холодный внешний каркас.
Правда весь он так и увешан всяческими блестками, но они явно и близко вовсе не самоцветные, а потому и вечно они разом потребуют присутствия электричества.
Ну а если его в единый миг разом вовсе уж попросту и не станет, они до чего сходу тогда явно в единый миг совершенно этак полностью разом угаснут.
Причем не то чтобы никто ныне и близко вовсе этак не понимает саму суть всех тех до чего только суровых превратностей судьбы, с которыми и впрямь еще может в один тот сколь вот ужаснейший день сходу столкнуться вся эта наша дико озаренная светом искусственных огней чисто так нынешняя цивилизация.
Да только как есть именно подобным ведь образом оно уж всегдашне и происходит, когда те доселе совсем назревшие и прагматичные представления буквально обо всем, что только бывает или не бывает на белом свете довольно-то телесно и плотски соприкасаются с чьей-либо наивной любовью, к новым игрушкам нашей нынешней закоренело обыденной повседневности.
Но игры дело хорошее только лишь в пору постепенного становления личности, ну а затем явно этак они становятся и впрямь на редкость весьма же смертельно опасны.
Правда этот мир пока никак не стал нам во всем враждебен и вконец потускневшие небеса вовсе пока не нависают грозным алым маревом над нашими головами.
Ну а когда та неимоверно большая беда все-таки более чем закономерно разом этак вполне обозначится и вовсе не на том, до чего крайне же неприметно призрачном и отдаленном горизонте…
То это тогда разом полновесно и явит она весь свой ужасающий лик прямо-таки исключительно разом напротив нас…
И это именно тогда и впрямь сколь этак определенно разом заставит вконец взбунтовавшаяся природа о чем-либо этаком без тени сомнения спешно и ответственно на деле тогда призадуматься.
Да и вообще данное нисколько уж отныне вот вовсе незавидное положение вещей этак-то до чего непременно сразу потребует самых так максимально быстрых и весьма решительных суровых мер.
И речь тут идет как раз о действиях, что более чем однозначно вскоре и впрямь-таки ведь еще вовсе небезосновательно смогут разом так нанести природе, тот уж как есть беспредельно увесистый и неистово сокрушительный удар, попросту уж незатейливо и надолго разом отправив ее в тот самый весьма безнадежный фатальный нокаут.
И именно тогда мы все, как та самая полностью так вполне естественная ее часть, непременно, так тоже разом окажемся в точности именно в том крайне до чего малозавидном положении.
И главное все это разве что лишь из-за тех буквально любыми путями ко всей своей отчаянно доблестной цели, идущих прорабов, мастеров максимально же скоропалительных решений по сколь совсем неотъемлемо насущному обустройству всего этого крайне разноликого мира…
И это как-никак, а разве что из-за тех медленно, но верно назревающих экологических проблем людям грядущего и будет довольно-то вскоре попросту совершенно так напрочь отказано в том, чтобы как-никак, а в том числе и у их детей и внуков точно также ведь был ярко синий купол неба над их головами.
И разом надо бы буквально этак попросту сходу заметить, что уж данного рода страшная беда на редкость безрадостно серыми тучами некогда затем и грядет в той самой донельзя размытой дали вовсе-то, пожалуй, никак совсем и несветлого будущего.
И как-никак, а после тех тяжких времен беспросветно мглистой темени может случиться еще и так, что и вылазить на свет божий разом окажется попросту некому, а потому и те самые подземные обезьяны Герберта Уэллса из его повести «Машина Времени» это и есть наши с вами очень-то даже возможные - грядущие потомки.
Но все это, несомненно, один лишь тот чисто карточный блеф.
Ну а вся та поистине насущная реальность, безусловно, ведь давно заключена всеми нами в некий гигантский трубопровод, несущий свои бурные, мутные воды к светлым дням полноценно и безупречно верного последующего освоения всех тех благ, что и впрямь-таки же успешно фактически загодя были вырваны нами из совсем обессилевших лап дикой природы…
И вся мощь технически развитого интеллекта была нам в том в самую явную и более чем исключительно так однозначно, до чего уж на редкость более чем эффективную помощь…
И главное все это так сколь многозначительно разве что лишь именно потому, что на данный момент времени мы и впрямь на редкость чудодейственно всемогущи, словно бы те самые созданные древними людьми - каменные исполины!
Да вот, однако, данные языческие изваяния, несомненно, переживут своих создателей на миллионы и миллионы лет и то, как есть без тени сомнения, вполне вероятно, что полностью сгореть им доведется разве что только когда наше солнце и впрямь-таки действительно станет красным гигантом, сверхкорона которого, вероятнее всего тогда достигнет окрестностей орбиты Земли.
Так что на самом деле вечности могут принадлежать одни лишь наши самые так долговечные творения и они отнюдь не из железа и стекла.
И все то наше нынешнее цивилизованное настоящее, что и впрямь было столь и впрямь незамысловато же вздернуто к самым небесам небоскребами и рядом при этом никак не стояло с величием и долголетием гор, созданных силами вечно живой природы.
Причем мы, оплетя весь этот мир паутиной интернета стали всецело соответствующие пассивны, словно пауки.
Ну а как раз-таки во имя того дабы нынешнее человечество на редкость достойно же преодолело самим родом людским весьма на редкость безукоризненно «воздвигнутые трудности» и нужно было нечто во многом, куда разве что значительно большее, нежели чем те самые безумные и никак вовсе вот совсем нездоровые амбиции.
Причем все те ныне лишь разве что только вскользь зачинающиеся экологические проблемы нисколько не возникли сами по себе вовсе из ничего, раз их до того весьма последовательно так созидала вся эта наша довольно-то всецело так близорукая современная цивилизация…
А, между тем, они и близко ведь явно уж никак несовместимы со всею той сколь безоблачно полноценной жизнью всех тех едва-едва лишь где-то в некой той чисто абстрактной дали несмотря вот ни на что более чем так определенно все же ныне намечающихся грядущих потомков.
Да и вообще это только именно ради их хоть сколько-то лучшего грядущего и нужно бы сеять добро и свет, а не таранить ворота неизвестного чересчур этак самонадеянно целенаправленными устремлениями…
А мы и сами, пожалуй, нисколько весьма уж трагически явно этак весьма недолговечны.
Ну а кроме того и все эти наши открытия относительно схематичны и скоротечны.
А заодно еще и чревата их нынешняя вовсе этак безумно же щедро сеющая блага большущая польза как раз-таки тем донельзя обескровливающим истощением, причем первым при всем том сгинет в сущее небытие именно то, что нас в этом мире до чего повседневно и ежечасно почти до сущей тучности и питает.
ОДНАКО ЖЕ кое-кому то и близко этак ныне ведь явно совсем попросту и близко не кажется!
А как есть и впрямь истинно многим сколь безответственно и беззаботно, разом еще явно вот думается, что буквально любые стоящие какого-либо реального обсуждения проблемы, так или иначе связанные с экологией слишком уж несусветно пока далеки от нашего сегодняшнего светлого дня.
И попросту чего тут поделаешь нынешней породы человек, он никак пока не умеет хоть сколько-то старательно заглядывать в то самое вовсе-то и не свое истинно родное близлежащее будущее, поскольку он непременно ныне живет в той до самой чрезвычайности густой тени своего славного или бесславного (у кого как) ничем непроницаемого былого.
И все это как-никак, а разве что чисто так несмотря на то, что оно именно разом и навсегда ныне навеки сгинуло в то самое чисто этак полнейшее же небытие.
А под этим тут имеются в виду все те до чего долгие и самодостаточно спокойные века всей той доиндустриальной эпохи.
И это именно чьих-то совсем никак нечестивых рук делом и стало самое беспринципно же рьяное формирование донельзя вот неповоротливого и чисто во всем утилитарного мышления.
Ну а в том самом исключительно как есть беспросветно несветлом грядущем как минимум широкого синего неба нашим потомкам долго еще будет затем никак и близко, вовсе ведь не видать, и главное все это лишь оттого, что кому-то ныне явно по нраву все эта чисто сегодняшняя мишура, бестолково красочных новых вещей.
Причем под всем этим автор имеет в виду, прежде так всего как раз то, что явно между тем никак не является первой и наиболее первостатейной необходимостью, как например - персональные автомобили в городской черте.
И дело тут явно вот нисколько не в том, что людям, уж, непременно, надобно вновь этак нынче начать приучаться ездить на одних лишь тех ими единолично оседланных лошадях, а совсем не на целой ораве пресловутой же сотни чисто условных.
Однако ничего подобного тому здесь и близко вовсе ведь никто попросту никому и не предлагает!
Нет, речь тут может идти разве что о том весьма многозначительно максимальном вложении именно тех как есть до зарезу нужных же средств, дабы до чего и впрямь до чего порядочно изменить саму форму двигателя личного автомобиля.
Причем это как-никак, а и впрямь-таки следует еще сделать именно этаким образом, дабы впредь он почти раз и навсегда перестал совсем этак немыслимо отравлять воздух всеми своими совершенно-то адскими выхлопами.
Серный ангидрид это же тихий ужас, медленно удушающий животный и растительный мир всей планеты.
Причем и без всего того сколь на редкость весьма злосчастно зловредного разве вот нынче уж и близко так попросту никак недостаточно?
А между тем именно благодаря общечеловеческим бесславным усилиям где-либо уж внутри лона всей этой нашей новой чисто так рукотворной природы явно еще может остаться место только лишь разве что для всяческих крыс, мух и тараканов и собственно, ничего более…
Причем вся та сущая загазованность городского воздуха, столь неизменно связана разве что с самым-то полнейшим отсутствием буквально всяческого желания, найти себе хоть какой-либо полноценно иной альтернативный источник энергии вместо нефтепродуктов и всех тех выхлопных газов в качестве главного «подарка» за их сказочно плодотворное и до чего безудержно деятельное повсеместное использование.
А между тем вокруг нас полным-полно более чем стоящих альтернатив для нефти и надо бы только лишь научиться, уж достаточно продуктивно их всецело задействовать и ничего, собственно, более…
В подобном ключе, явственно может еще послужить энергия ветра или же солнца, а также, к примеру, океанского прибоя, и надо бы только и всего, что более чем вполне постепенно приспособиться дабы действительно, научиться, сколь верно извлекать из всех этих природных сил крайне этак остро нам практически каждодневно нужное электричество.
Ну а затем и вполне делово овладеть всеми теми весьма и весьма исключительно нам ныне донельзя потребными знаниями как это именно его с самыми минимальными потерями достаточно же разумно затем и переправлять во все те действительно нужные места в тех самых для того и вправду для того подходящих емких аккумуляторах.
Да и можно было довольно-то давно уж как есть напрочь полностью отказаться от всех тех, так и дымящихся выхлопами двигателей внутреннего сгорания.
И кто-либо, конечно, сразу так скажет, что электромобили пока еще относительно тихоходны, а мы, мол, живем в век бешеной скорости.
Однако при всем том самым простейшим и несомненным фактом, как раз-таки и является то самое донельзя веское обстоятельство, что до чего и впрямь вдоволь ныне имеющиеся бескрайние технические трудности со временем явно как-никак, а будет еще возможно достаточно так верно и надежно более-менее толково полностью до конца разом-то утрясти.
Ну а сейчас на этот уж наш текущий момент было бы сколь на редкость вовсе так неотъемлемо важно и близко совсем не нестись все время вперед и вперед попросту очертя голову в ту абсолютно полную же, как есть чисто так грядущую неизвестность.
Поскольку ясно ведь как Божий день, что тот, кто хочет жить значительно дольше и красивее, а главное точно того желает и всем своим детям и внукам вовсе не должен, никуда этак разом беспечно и безумно всеми-то силами чрезмерно вот никак не в меру явно так поторапливаться.
Да, кстати, и то вполне обезличено и сколь полноценно фактически сходу разом понятно и ясно, а именно что та «исключительно насущная и весьма наболевшая проблема» совершенно так давно бы нашла самое конкретнейшее свое разрешение, кабы не сжигалось понапрасну столько усилий творческой мысли, дабы создать наиболее грозное оружие самого максимального поражения.
А между тем речь тут идет как раз-таки о средстве тотального уничтожения буквально всего на свете живого, а никак не о том «чудо оружии», при помощи которого действительно окажется полностью так перспективным и возможным попросту мигом принудить другой народ скорехонько сдаться на милость того самого довольно-таки снисходительного победителя.
И главное на все это наиболее величайшее во всем этом мире безумие неизменно расходуются гигантские силы и средства, а вот перенаправили бы их в некое иное русло, и до чего тогда широчайшей рекой на нас довольно-то давно бы и впрямь тогда полились всевозможные всеблагие открытия.
Авось столь давно бы и впрямь весьма этак полностью безупречно и стали бы частью самой уж обыденной житейской действительности, те самые на редкость емкие солнечные батареи.
И это именно в них сконцентрированное в миллионы ватт электричество и передавалось бы затем из всех тех до чего широчайших пустынь совершенно так непосредственно в те самые наши большие города.
Энергии мы пока явно ведь как-никак употребляем совсем с гулькин нос, но зато беспрестанно все вокруг себя пачкаем, словно та еще свинья, валяющаяся на белой скатерти, которую она без всяких там церемоний смело, стряхнула с большого, и кем-то никак не для нее давно этак празднично накрытого стола.
Автор абсолютно в том убежден, что лет через двести количество употребляемой людьми (разного рода и вида) энергии попросту неимоверно так еще возрастет, однако добывать ее тогда станут несколько иными методами или будет выродившиеся человечество сидеть где-либо глубоко, ГЛУБОКО под Землей, да и останутся от него одни лишь рожки да ножки.
И те самые жители подземных городов сколь непременно тогда и впрямь-таки разом окажутся, словно те еще могикане почти начисто вымершим племенем, жалкими остатками до чего весьма и весьма недалеких нынешних недоумков.
Сейчас, конечно, в то и близко никто не поверит, поскольку всякий обыватель неизменно видит перед собой так и сияющий дивным мишурным светом завтрашний день, ему и в голову не придет, что опасное будущее это не одни глупейшие пророчества, исходящие от недалекого ума непрофессионала, но и выжидающая удобного часа большая беда.
Да вот разве она, собственно, всецело-то как есть совсем, совсем именно что фактически так полностью неизбежна?
Однако сама по себе, она точно ведь и близко нас не минует, а посему и должно будет всему человечеству приложить, куда значительно поболее зрелых и вполне умелых усилий, дабы мать природа была и вправду действительно так во всем том дальнейшем более-менее ограждена от всего этого нашего всеобъемлющего и всепожирающего варварства.
Правда, есть и те, куда только значительно уж весьма первостепенные задачи, а именно как можно этак явно почаще более чем непременно спускать бы на воду так и начиненные верной и неминуемой смертью - атомные подводные лодки.
А между тем они, несомненно, хотя бы отчасти точно уцелеют в случае нежданно-негаданно вдруг все-таки разразившейся (по всех нашу душу) ядерной войны.
НУ а затем и начнут экипажи этих подлодок до чего весьма старательно прослушивать весь эфир, и коли доведется им более чем внезапно расслышать сквозь треск атмосферных помех русскую или английскую речь (смотря вот кому) с просьбой о самой экстренной помощи…
Уж точно этак сразу они ее и окажут… как то вполне понятно, запросив предварительно чьи-либо максимально точные координаты.
Причем ясно зачем!
Только затем дабы сколь ведь экстренно кому-либо сразу так и помочь, причем буквально еще и как раз именно с той почти космической скоростью.
И то более чем вероятно, что командиры этих подлодок имеют как раз-таки подобного рода строгие инструкции на данный счет.
И все, это, собственно, лишь оттого, что в наиболее главном своем смысле теория попросту напрочь отличается от практики, а имперские амбиции знамо дело кому-либо до чего еще совсем непримиримо во всем явственно дороже и важнее любых доводов объективно и здраво так мыслящего разума.
Вот и Деникин в своих «Очерках русской смуты» пишет о том же!
«Я верю, что каждый народ имеет право с оружием в руках защищать свое бытие; знаю, что долго еще война будет обычным средством разрешения спорных международных вопросов; что приемы борьбы будут и честные и, к сожалению, бесчестные. Но существует известная грань, за которою и низость перестает быть просто низостью, а переходит в безумие. До такой грани мы уже дошли. И если религия, наука, литература, философы, гуманисты, учители человечества не подымут широкого идейного движения против привитой нам готтентотской морали, то мир увидит закат своей культуры».
А теперь и всего своего существования то же, наверное, вполне этак еще и вообще…
Марк Алданов, куда ведь весьма прагматичнее и дальновиднее Деникина…
Вот что он пишет в своей серии «Портреты Эрих Людендорф»
«Борьба так борьба, но зачем же непременно при помощи танков и пулеметов?
Для борьбы партий есть парламент и газеты, для борьбы государств третейские суды, гаагский трибунал. Правда нет ничего убедительнее танка и пулемета, но именно чрезмерная их убедительность способна вызвать некоторые сомнения. Если спор, который велся с 1914 по 1918 год при помощи танков и пулеметов стоил Европе 10 миллионов людей и 10 миллиардов денежных единиц, то весьма правдоподобно, что после следующего спора, который будет вестись, скажем в 1950 году при помощи каких-нибудь сверхтанков и сверхпулеметов вообще больше некому и не о чем будет спорить. Тогда последние пулеметчики, вероятно, вспомнят о существовании разума и морали».
Да нет, совсем уж как есть явно этак навряд ли что и при этаких довольно-то весьма прискорбных обстоятельствах, они ведь хоть как-либо о том и вправду как есть еще толково и на самом-то деле действительно вспомнят.
И главное все это разве что именно потому, что те самые буквально же завораживающие умы чудовищно неуемные имперские амбиции, как о том не раз и не два сколь на редкость пространно упоминалось выше столь еще многим нынешним политикам во всем как есть истинно дороже любых доводов всякого здравого рассудка…
А происходит нечто подобное именно так, исключительно как-никак, а потому, что цивилизация весьма явственно вытесняет собой культуру, подталкивая вверх все, то донельзя низменное и ничтожное во всем том совершенно так напрочь лишенном всякой той еще доподлинной искры разума и по сей день явно так совсем уж мелкотравчатом человеке-потребителе.
И это именно она весьма вот значительно поболее разом и укрепляет, то ведь самое безумно так дикое его заблуждение, о некоем как есть вовсе так невозмутимо мнимом его величии, да и той и близко никак явственно непотребной низости всех тех, кто данного величия вполне наглядно попросту и недостоин.
Причем как раз из-за этаких крепко-накрепко обосновавшихся в сколь многих умах мыслей и плодится, затем откровенно пуская в любые зачатки нового свои мрачные корни то доселе неведомое зло.
И это как раз оно полностью беспардонно себя объявляет истинно так доблестным санитаром всею душой ратующим за самую незамедлительную очистку человеческой клоаки.
А как раз-таки в связи с этим и в тех как-никак на редкость вовсе вот непримиримо суровых условиях, всей этой нашей нынешней современной обыденности может и вправду, затем оказаться нисколько неважным, а кого это кое-кому до чего непременно, и впрямь-то явно понадобиться, попросту разом сжить с бела света.
И главное все это исключительно лишь потому, что у кого-то этак до боли конкретного и впрямь уж несносно разом зачесалось в заду от чего-нибудь этакого весь этот мир сколь явственно так именно в одночасье более чем бездумно же сходу разом очистить, так и изведя его буквально под самый-то корень.
Хотя тут, как и во всяком любом ином явлении, порою случаются достаточно мелкие казусы и проказы злой судьбы, да между тем и непомерно великие, словно вот чистое же светопреставление вещи, и вправду при этом способные в одночасье фактически изничтожить все то доселе культурное и вполне полноценно как есть наглядно цивилизованное…
И все это от одной лишь той чисто стихийной горячности, нелепых выводов, а также совсем ведь вовсе непродуманных и чисто же спонтанных действий во имя самого так как-никак, а вездесуще яростного укрощения чьего-либо весьма откровенно и невероятно злого и подлого недобра.
Причем еще раз и все о том же, подобные вещи всецело зомбируют личность не оставляя ей даже и самого малейшего шанса на проявление чисто этак именно своего собственного простецки живого житейского УМа.
А как раз-таки, потому неизбежно оставшись вовсе-то безо всякого над собою командования и хоть сколько-то внятных приказов, военные моряки, скорее всего и не подумают, что теперь уже стало разом неважно, где теперь находится бывший враг, а надо бы просто тихо причалить к какому-либо берегу, заняться поспешными поисками выживших, спасать науку.
Нет, не дадут эти люди всему человечеству его второго и самого последнего шанса, они-то всем своим истым маразмом как раз-таки именно что окончательно его и добьют.
И произойдет это явно как есть чисто уж вскоре после всякого и впрямь-таки сколь еще донельзя же скоротечного окончания всех тех истинно бестрепетных и искрометных чисто кнопочных битв исключительно так весьма ожесточенно начатых всякими донельзя узколобыми военными спецами.
Причем те самые чисто гражданские политики, что при подобном раскладе и будут, как никогда с совершенно так обескровленным лицом всячески вот давить на своих почти безропотных военных…
И ведь что те, что другие вполне этак всерьез ориентироваться будут разве что на самую полнейшую сохранность именно своего хорошо же сшитого мундира, а вовсе никак им не суждено будет призадуматься о хоть какой-то сохранности больших городов со всем их многомиллионным населением.
Поскольку у них при всем том так и будет подступать к горлу страх совсем уж не за дальнейшую судьбу всего человечества, а только разве что за весь именно свой чрезвычайно никак не в меру раздутый имперский престиж.
Да и вообще и близко ведь нет никакого понимания у тех еще самого этак разного рода и толка политиков, о том еще самом поистине наиглавнейшем аспекте всего этого нашего нынешнего бытия…
И это именно им исключительно уж неизменно разом свойственно буквально-то все при этом только и видеть в одних разве что рамках тех еще вовсе-то совсем до чего неуемных щенячьих восторгов по поводу истинно так лично своей ничем несокрушимой мощи, а между тем это дело явно этак житейски нисколько нехитрое.
И вся та до чего еще безумно ужасающая военная мощь и вправду может оказаться, невероятно несокрушима да вот уж, однако и вся эта наша жизнь крайне этак донельзя хрупка.
Ну а как раз именно потому пытливо и вызывающе играя ядерными мускулами супердержавы вполне еще могут оставить после себя на память вконец одичалым потомкам одни лишь бессчетные горы скелетов посреди всего того до чего необъятного моря радиоактивных руин.
И как раз-таки над этим, быть может, и всем тем простым людям, что и впрямь-то как есть, совсем взахлеб ныне восторгаются чисто этак в доску своим отечественным вооружением и следовало бы хоть сколько-то нынче еще призадуматься.
Но только зачем им об этом думать, коли мысли такого рода разве что портят им их весьма ведь на редкость прекраснейший аппетит!
А впрочем, и всяким тем до чего только большим умникам подобного так рода рассуждения, собственно, тоже подчас попросту никак явно и ни с руки…
Однако может еще и то как есть фактически сходу на редкость действительно полноценно вот статься, что уж после всего того до чего совсем нескончаемого потопа радиоактивных осадков вовсе и некому станет тогда хоть сколько-то употреблять и впрямь-таки весьма живительный кислород!
Увы, одна лишь только Япония эта страна воинственных самураев вполне ведь до конца осознала на своей собственной шкуре, чего это вообще такое - ядерная бомба, а для всех остальных народов - Хиросима это не более чем грибок на длинной палочке или та еще довольно жутковатая японская страшилка.
Да только между тем все эти их донельзя праздные мысли на данный счет не столь уж, собственно, и важны!
Раз есть и все те, кто до чего во многом в той самой на редкость же весьма этак основательной мере совершенно ведь заранее безапелляционно предопределяют исключительно многие грядущие пути развития современного общества, и это как раз они зачастую первыми и смакуют самые последние достижения всего того истинно величайшего человеческого гения.
Причем все это происходит чисто вот разве что подобным образом, собственно, как раз-таки разве что потому, что нечто подобное без тени сомнения, ныне им полностью дозволяется, причем еще как есть именно так в свете всех их донельзя немалых финансовых возможностей.
И у них и впрямь на том еще самом чисто ведь переднем плане неизменно стоят одни лишь те весьма же благочинно восторженные, крайне этак себялюбивые амбиции, ну а на втором до чего и впрямь всевозможные исключительно так приветливо ласкающие им душу и тело удобства.
Эти вершители судеб всей Земли и мысли о том или ином сценарии конца света вовсе-то никак не приемлют явно-то исходя из того, что он им попросту кажется чересчур эфемерным, в свете всех тех безумно невероятных побед всего своего чисто субъективно ими возвеличиваемого разума над всякой совершенно чужой отъявленной дикостью.
Хотя и вправду некоторые новые технические достижения все-таки как-никак, а приводят в разум даже и самых отпетых варваров нашего века.
Ясное ясного, вебкамеры на каждом углу это наиболее наилучшее во всем этом мире достижение великого человеческого интеллекта во всей его сколь непримиримо ярой борьбе с безумно же хищническим нутром нашей с вами весьма ушлой современности.
Человек, он ведь так и не научился не только тому, что то будет явно никак нехорошо совсем небрежно плевать мимо урны, но и даже он пока вот не начал (в связи со всеми теми великими достижениями современной цивилизации) хоть сколько-то, поболее уважать чужое право на жизнь и личное имущество.
Всего лишь навсего в тюрьме никому из простых обывателей, сидеть верное дело никак этак неохота, а как раз только лишь потому и вынуждены они всецело так придерживаться установленных законом жестких, но совсем не то чтобы для всех и каждого полностью приемлемых правил.
И только самый последний идиот, будет пытаться взывать к их доброте и совести, поскольку дело это, на данный момент пока еще исключительно так вовсе бессмысленное и безнадежное.
Однако в том ныне как есть донельзя весьма отдаленном грядущем когда-нибудь станет на редкость возможным вполне еще сделать именно так, дабы чьи-либо противоправные действия, ничего этак кроме горя совершившим их и близко уж далее вовсе ведь не приносили.
И это как раз-таки именно тогда и начнется постепенное перевоспитание человека в том еще самом несколько ином, новом духе, однако ведь без всех тех сколь немыслимо продолжительных и до чего откровенно так и бичующих душу и плоть преступника чисто же пустозвонных словопрений.
Да и вот еще что всякими там еще пространными нравоучениями никому нынче плешь, собственно, уж никак вовсе так не проешь.
Причем, в особенности совсем вкратце выше изложенное, несомненно, как раз-таки будет касаемо именно тех вовсе так пока еще явно незрелых умов малолетних преступников, что только лишь разве что вовсе недавно вступили на тот весьма ведь тяжкий преступный путь.
Если их и попытаться как-либо исправить, то строго и веско направлять их на путь истинный посредством нравоучений и благожелательных бесед дело как вот дикое, так и полностью абсурдное.
Да и вообще никогда и некому не удаться разлучить кого-либо с его донельзя так злосчастной судьбой зарядив его весьма же пламенным энтузиазмом при помощи каких-либо никак не в меру восторженных речей.
Темные и невежественные натуры никак не осветить чудодейственным светом его можно будет, пролить лишь в души тех в ком худо бедно найдется некий внутренний отблеск так и открывающейся в ответ на что-то чисто внешнее разом навстречу.
А впрочем, да, как уж только и впрямь искренне хочется верить, что все, то хорошее, в конце концов, до чего еще непременно и вправду возьмет вверх буквально над всем в этом мире более чем на редкость отвратительно и впрямь донельзя же плохим.
Однако при всем том разве что одним несусветно злостным кощунством над всяческим здравым смыслом и вправду стоило бы еще и еще сходу так обозвать всякие шальные мысли о том, что какое-либо вообще людское сознание можно будет достаточно так легко весьма полноценным образом трансформировать при помощи всяческих благих эмоций.
А для хоть как-либо стоящего того доподлинного успеха на данном поприще надо бы исключительно так ведь трезво научиться, сколь безупречно во всем весомее воспринимать мир другого человека через мост надежных и прочных логических построений, а именно тогда и создается тот еще наиболее подходящий для подобного определения - душевный контакт.
И, в конце концов, именно то, что лишь совсем уж разве что поначалу так показалось донельзя ведь неодолимым и отчаянно непреступным препятствием на пути к дружбе, любви и счастью будет, затем еще вполне успешно мимоходом все-таки как-никак разом преодолено…
И всему тому, чему сколь жестко же и впрямь-таки некогда довелось чисто сходу ведь разделять людские души, и станет весьма же проще и доступнее согласовать в довольно-то строгих рамках всяческого чисто так житейского взаимопонимания.
Ну а коли мосты разом сходу навести, вовсе-то и близко совершенно так не удается, то, как раз именно тогда и следует действительно пойти путем самого ведь тщательнейшего и всестороннего обдумывания буквально-то всего о человеке столь непосредственно уж давно так известного.
Да только зачем это о чем-либо подобном хоть сколько-то вовсе ведь полностью излишне же действительно призадумываться, раз всегдашне имеется, тот до чего безупречно легкий и главное этак давно издревле проторенный путь…
Да вот ведь, однако, мир ныне стал значительно шире и в нем далеко не по каждой так твари ныне по паре.
И если в ком-либо всячески чувствуется тот уж неподдельно настоящий большой интерес, то и следует сколь еще многозначительно тщательнее изыскивать какие только угодно полноценно доступные подходы к чьей-либо совсем этак уныло одинокой душе.
Но между тем надо бы как-никак, а всегда при этом явственно понимать, что причиной одиночества никак не может быть хоть чего-либо на деле действительно хорошее, а потому и надо бы действовать вполне взвешенно и обдуманно, а не разом и наобум.
Потому как одной лишь смертью может окончиться гонка за ускользающим, словно мокрое мыло из рук неким пресловутым наилучшим завтрашним счастьем.
Да и вообще в лихорадочных поисках всеобъемлющего и чисто грядущего технически как есть во всем на редкость чудодейственно обновленного общечеловеческого счастья давно бы пора начать весьма решительно действовать несколько так продуманнее, а потому и куда только весьма ответственнее проявить, значительно же большую резвость, талант и смекалку.
А между тем снова хотелось бы никак вовсе не вскользь, а столь раз за разом исключительно так однозначно же трезво и взвешенно повторить, что коль скоро все человечество, куда поменее плодотворно бы тратило все свои неистощимые творческие силы во имя всего своего собственного более чем внезапного тотального уничтожения…
И уж вполне ведь, наверное, как раз-таки именно тогда и мог бы на этот наш сегодняшний день куда этак полноценнее и праведнее оказаться изыскан именно тот всецело ведь достойный того чисто же альтернативный источник крайне всем нам чисто до зарезу необходимого электричества.
Причем как есть, безусловно, же весьма ведь поболее экологически чистый, да вот, однако вся беда как есть, заключена, именно в том, что экономически совсем ведь немыслимо трудоемок к чему-либо подобному до чего еще явно так никак и неблизкий же путь.
Да и для всего своего лишь последующего бытового применения нечто подобное без тени сомнения явно ведь еще как-никак обязательно потребует довольно-таки многозначительно продолжительных многомиллиардных затрат.
Оно и понятно, что разумный подход к использованию будто бы и впрямь совершенно несметных природных богатств вовсе этак недешевое дело.
Однако то самое до самого так неприличия катастрофически последовательное «освоение» вовсе вот и близко не бездонных ресурсов природы кое-кому и поныне ведь кажется делом весьма же благоприятствующим ко всему тому дальнейшему развитию всей этой нашей чисто именно нынешней цивилизации.
И ведь кое-кому без тени сомнения видеться чем-либо донельзя безрассудным и непрактичным бесцельно вкладывать средства в некий вечный двигатель, поскольку у нас под рукою неизменно есть нефть, а также и замечательные продукты ее переработки, пусть и отвратительно загаживающие все вокруг даже и в процессе самого первоначального своего производства.
Да и ничего уж тут и близко вовсе ведь никак не попишешь раз такова, собственно, в целом вся эта наша чисто же именно нынешняя суровая современность и с нею явно попросту так никак совсем не поборешься!
Автор со всем этим полностью до чего еще безгранично согласен, однако можно было все-таки как-никак, а посильно вложить в развитие альтернативных источников энергии достаточно так большие средства, хотя бы, к примеру, ровно, столько, сколько их вкладывают, в один из тех космических аппаратов для вполне ныне явно насущных исследований солнечной системы.
Да вот, однако, вся тут проблема она как раз-таки именно в том, что при том самом всецело действенном освоении новых источников энергии весьма наглядно более чем верно пострадают весьма степенные люди, в свое время вложившие астрономические средства в ту, пожалуй, что на наш сегодняшний день совсем несоразмерно переразвитую - нефтяную индустрию.
А все-таки как-никак, а хотелось бы начать хоть сколько-то надеяться, что уж когда-нибудь на северные просторы перестанут алчно зариться, видя в них только-то безумно прибыльный нефтеносный регион, откуда в те последующие десятилетия всенепременно получиться выкачать из-под земли или же вод океана еще и еще миллиарды баррелей чисто пресловутого черного золота.
А между тем сколь довольно-таки давно ведь пора чисто во всем фактически разом и до конца вполне еще сходу понять, что всякое сущее таяние тех доселе вечных льдов, всенепременно под собою подразумевает разве что чисто заранее предопределенное последующее убывание контуров берегов суши…
А ведь и впрямь-таки в самое уж относительно ближайшее время, к нам чиня при всем том наиболее ужаснейшее беспокойство, разом как есть, ЧИСТО сходу весьма обильно нагрянет тот еще самый великий и нисколько совсем не библейский потоп.
Но может, и вправду еще полоумный человеческий род вскоре опомнится да и отыщет более-менее подходящий способ добывать энергию, которой в природе хоть отбавляй, не превращая ее при этом в того донора, у которого, в конце концов, попросту никак не останется хоть какой-либо верной возможности восстановить свое полноценно нормальное кровообращение?
Уж хоть когда-нибудь еще надобно будет на деле начать, куда только весьма же продуктивнее приноравливаться, дабы на деле затем изыскать несколько иной способ создавать электричество, топливо, как и всякое прочее сырье для всех этих наших каждодневных нужд?
Экологически чистое: дабы затем, всем тем только грядущим историкам стало сколь весьма затруднительным делом - школьникам своего времени вполне этак более-менее трезво и толково как следует разъяснить, а чего это были за те дребезжащие, испускающие черный дым повозки, на которых некогда разъезжали все их до чего весьма стародавние дикие предки.
Причем вот, конечно, со временем (очень даже хотелось бы на это надеяться) буквально ведь все даст Бог само собой как-нибудь явно еще полноценно наладится, и чисто житейски сгладится и утрясется.
Самая главная опасность нынешнего переходного периода как раз-таки в том, и заключена, что слишком уж увесистый узелок старинного зла был пронесен (и вовсе не контрабандой) через ту самую никак вовсе невидимую глазу границу, отделяющую тот еще прежний мир доиндустриальной эпохи, от всего этого нового, будто бы вполне просвещенного ныне мира.
Образованность это далеко не всегда одно лишь сущее благо!
Оно как орудие, молотком им вот можно гвозди в стену забивать, ну а можно им и черепа своим ближним яро крушить.
Бездумное возвеличивание всего того невероятно нового еще уж неизбежно доведет всех нас до совершенно так заплесневело старых, как и сам этот мир бед раз вымирание видов вещь на редкость естественная, как впрочем, собственно, и сама наша жизнь вообще.
Причем под чем-либо подобным автор подразумевает и весь этот наш довольно малоразумный род людской!
Немалое количество ранее повсеместно распространенных видов животных уже полностью раз и навсегда прекратили всякое свое существование, по меньшей мере, в дикой природе и это из-за одной лишь той как есть невозмутимо разнузданной человеческой «полуразумной, полубезумной хозяйственной деятельности»…
Они-то попросту явно превратились в сущие окаменелости индустриальной эпохи, да только о том, что и сам по себе человек более чем однозначно может, в конце концов, явно попасть за всякую грань полнейшего вымирания, его вот самого как-то явно попросту явно запамятовали загодя так весьма поспешно и совсем невесело сходу оповестить.
И дабы всего этого нам избежать - людям, надо бы научиться быть отнюдь никак не превыше всякой природы, а вполне однозначно еще только стать самой уж естественной и полностью разумной ее частью.
Ну а нечто подобное вовсе так не столь на деле и просто, как до чего ведь донельзя впустую как есть еще беспричинно куражиться над всеми ее большими причудами, а также и тем наиболее элементарным ее здравым смыслом.
А может все-таки чисто на деле как есть, и впрямь еще следовало пораскинуть мозгами, да и подумать, а чего это, собственно, просуществовало, куда только значительно дольше мы или мать всего сущего природа?
И есть лишь один тот донельзя существенный фактор, что и впрямь совсем этак принципиально попросту неизменен во всех нас в буквально любую эпоху, и это, прежде всего, как раз те сколь еще отвлеченно вездесущие совесть и мораль, а их-то как раз у всех тех современных правителей нисколько и не хватает!
А только-то в этом и заключена, наиболее важная первопричина всего того, почему это тот воздух, которым мы все одинаково дышим, донельзя вот неумеренно ныне засоряют именно те наибеднейшие развивающиеся страны с очень даже порою богатыми правителями, а безбедно живущим государствам на это пока попросту совсем бездушно же наплевать.
Хотя на редкость то было бы донельзя так безупречно естественно, кабы они (если уж только того захотели) и впрямь оказали достаточно серьезное политическое давление, дабы суровую силою принудить кое-кого явно не бедного целенаправленно перенаправить некоторую часть своих, как правило, личных средств на посильное решение отчаянно ныне серьезных проблем с экологией.
Да и помочь безвозмездно кое-кому тоже ведь явно так было бы вовсе не лишне.
Да вот уж, однако, вся тут загвоздка была весьма так естественно разве что в том, что всем тем развитым державам на данный момент времени от всего этого попросту ни горячо, ни холодно, а чисто посему и вся эта проблема никак не считается ими хоть сколько-то актуальной и первостепенной политической задачей.
Да только когда безнадежно тупое дикое варварство по отношению к буквально повсеместно «окружающей нас среде» действительно станет по-настоящему поперек горла, причем сразу на всех пяти континентах, не поздновато ли будет весьма поспешно, затем опоминаться и развивать безумно кипучую деятельность по самому скорейшему устранению нами самими почти злонамеренно причиненного природе ущерба?
Ведь и в Антарктиде тогда станет настолько уж нестерпимо жарко, что даже и там жалким остаткам рода людского будет никак тогда совсем ведь не отсидеться, даже если дыру в озоне довольно-то посильно и залатают другие беды, и там, в конце концов, сколь неизбежно еще тех вот людей вполне непременно настигнут.
Однако уж сходу пускать все на полный самотек оно, куда только, по большому счету, значительно ведь дешевле, да и всецело экономичнее.
А впрочем, и все это более чем однозначно до чего чудно же хорошо, но разве что только ведь до поры до времени…
Ну а некогда разве что только затем откуда это вообще будет возможность разом как есть попросту сходу привлечь до того и впрямь на редкость немалые средства, дабы всему этому миру как-никак удалось именно что на деле весьма активно помочь действительно выкарабкаться из всех тех ныне давно уж назревших неприятностей?
Да и откуда их вообще тогда будет, собственно, взять?
Развитой экономике богатых и на наш сегодняшний день буквально ко всему на этом свете и впрямь-таки до чего еще чисто флегматически вовсе так флегматично и равнодушно сытых стран, при всем том будет до чего еще наглядно нанесен всецело этак полностью, как есть никак совсем непоправимый ущерб.
А, кроме того, и само время будет очень еще даже тогда без тени сомнения явно поджимать…
А как раз потому и придется придумывать чего-либо прямо на ходу, и это будет быстрое и сколь однозначно как есть еще более чем искрометно так всецело глобальное решение.
И как при всем том вполне на деле будет возможно вот явно ведь обойтись и без великого множества самых различных побочных эффектов?
Ведь как-либо иначе с человеческой полуразумной, полубезумной деятельностью оно и быть, собственно, уж явно этак никак вовсе ведь совершенно не может.
Но при всем том наиболее тут главное это, конечно, именно сейчас до чего еще безо всякого промедления до чего спешно так сходу во всем разобраться, а там явно и со всем тем остальным как-нибудь со временем попросту же обязательно все-таки справимся!
Да только может и нечто подобное хоть сколько-то действительно на деле, затем и вправду окажется хоть весьма вот явно этак более-менее полноценно возможным?
А именно чисто уж сегодня более чем весьма ответственнее начать самое интенсивное финансирование во имя того, дабы на самом-то деле были во всем том дальнейшем построены всяческие более чем вполне действенно работающие очистительные сооружения для всех тех хило развивающихся стран, что как-никак давно между тем пережили свой бронзовый век?
Правда все это ни в чем этак никак не касаемо спинных мозгов их и по сей день до чего и впрямь безмозгло туповатых, да и морально же совсем на редкость слепых правителей!
А между тем то и есть наиболее важное и крайне так на сей момент необходимое дело.
И все это разве что постольку-поскольку сама вот как она проблема грязной клоаки отходов человеческой цивилизации сугубо же глобальна, а никак не безнадежно личное дело каждого отдельного государства.
Но при всем том, конечно же, все это чисто ведь донельзя не столь и важно, а еще и весьма полноценно более чем жизненно так ныне насущно…
Причем как-никак, а все это разве что лишь, оттого что той еще истинно до чего и впрямь большой же беды на горизонте пока и близко на данный момент вовсе ведь совершенно никак не наблюдается.
А именно только поэтому ее как есть ведь довольно-таки легко и можно будет явно рассматривать, разве что как некую ленточку на финишной прямой, мол, порвем мы ее и даже того нисколько совсем не приметим.
А между тем умные и талантливые люди стали ведь обращать самое пристальное свое внимание на более чем отчетливо ныне существующие огрехи технически явно переразвитой цивилизации сколь многозначительно так задолго до тех еще наиболее последних лет адской жары в тех регионах, где такового отродясь ранее и не бывало.
И вот он самый конкретный тому более чем веский пример:
Писатель Куприн писал в своей повести «Молох».
«- А известна ли вам, - продолжал с еще большей горячностью Бобров, известна ли вам другая статистическая таблица, по которой вы с чертовской точностью можете вычислить, во сколько человеческих жизней обойдется каждый шаг вперед вашей дьявольской колесницы, каждое изобретение какой-нибудь поганой веялки, сеялки или рельсопрокатки? Хороша, нечего сказать, ваша цивилизация, если ее плоды исчисляются цифрами, где в виде единиц стоит железная машина, а в виде нулей - целый ряд человеческих существований!
- Но, послушайте, голубчик вы мой, - возразил доктор, сбитый с толку пылкостью Боброва, - тогда, по-вашему, лучше будет возвратиться к первобытному труду, что ли?
Зачем же вы все черные стороны берете? Ведь вот у нас, несмотря на вашу математику, и школа есть при заводе, и церковь, и больница хорошая, и общество дешевого кредита для рабочих…
Бобров совсем вскочил с постели и босой забегал по комнате.
- И больница ваша и школа - все это пустяки! Цаца детская для таких гуманистов, как вы, - уступка общественному мнению… Если хотите, я вам скажу, как мы на самом деле смотрим… Вы знаете, что такое финиш?
- Финиш? Это что-то лошадиное, кажется? Что-то такое на скачках?
- Да, на скачках. Финишем называются последние сто сажен перед верстовым столбом.
Лошадь должна их проскакать с наибольшей скоростью, - за столбом она может хоть издохнуть. Финиш - это полнейшее, максимальное напряжение сил, и, чтобы выжать из лошади финиш, ее истязают хлыстом до крови… Так вот и мы. А когда финиш выжат и кляча упала с переломленной спиной и разбитыми ногами, - к черту ее, она больше никуда не годится! Вот тогда и извольте утешать павшую на финише клячу вашими школами да больницами…»
Нет, автор вовсе-то никак совсем со своей стороны не против строительства школ и больниц!
Он попросту в самой этак полнейшей мере довольно же простосердечно вполне уж всерьез полагает, что Александр Куприн более чем однозначно подпал под самое сильнейшее влияние бредовых идей, так или иначе отображенных Чеховым в его рассказе «Дом с Мезонином».
Там великому гению общемировой литературы попросту так ни с того ни сего до чего еще вдруг этак вздумалось смачно высказаться о некоем и вправду «невообразимо гуманном» перераспределении всего того неизменно же вдоволь по нашу душу беспрестанно имеющегося тяжкого физического труда.
Причем надо бы тут еще и впрямь чисто же мимоходом заметить, что точно также нисколько не менее губительные фантазии, присутствуют и в некоторых других поздних сочинениях великого классика.
Раз уж в них он буквально измывается над всяческой житейской логикой и самым обыденным здравым смыслом.
В частности, во всем своем сколь откровенно весьма вот догматическом повествовании он самым так простейшим образом разом и проявляет самое еще явное свое пренебрежение ко всем тем до чего насущным нуждам народного образования…
Причем Лев Толстой, во всем вторил ему, а потому и оба они, в сущности, кровные братья по полнейшему так сказать никак неправедному неприятию общественных реалий своего века.
И они ведь так и разбрызгивали вокруг себя черную ненависть ко всему тому ныне вполне полноценно так давно существующему…
А между тем всякие те до чего и впрямь наилучшие общественные перемены должны были ко всем нам явиться максимально же бескровно, а еще и никак не грозно, а ясно, светло и безоблачно.
Но два великих писателя, наверное, и не могли бы сеять нечто вечное, да и вполне полноценно затем чреватое добрыми всходами.
И все это лишь только учитывая, что всякое их непомерно широкое мировоззрение никак не могло сжиться с мыслью, что нечто подобное может произойти без самого же бесповоротного выворачивания во все времена более чем и впрямь-таки совсем одинаково имеющейся действительности сколь безбожно так исключительно наизнанку.
И заноза эта в их великие души вполне уж еще более чем и вправду-то на редкость естественно перекочевала как раз-таки из всех тех псевдоинтеллектуальных измывательств над истиной до чего только запросто некогда всевластно
осуществляемых в затхлых же вертепах от рождения еще слепого на оба глаза совершенно так чужого для России «мысливедения».
Философия определенного рода и толка это, прежде всего целый ворох безжизненных сопоставлений холодного, как лед ума.
А между тем чувства даже и внутри фантастически абстрактно мыслящей философии должны бы занимать хоть какое-либо место, а иначе подобного рода высушенный, словно старый заплесневелый бублик схоластический постулат разве что только подчас вызовет у всякого обывателя тот еще самый до чего весьма отвратительный кашель.
А между тем то самое вовсе ведь донельзя так сколь невозмутимо и безупречно строгое моральное обоснование всего того ныне существующего бытия и должно быть самой основой основ нормального развития далеко-далеко же вперед семимильными шагами ныне ведь весьма этак продвинувшегося техногенного бытия.
Мы приблизились к звездам, но морально остались, где-то еще в тех же самых довольно темных пещерах, и то и впрямь безумно так яростное размахивание ядерными томагавками самое вот еще наглядное всему тому на редкость безнадежно же безрадостное подтверждение.
А между тем весьма строго надо было всем тем подчас вовсе излишне бравым философам новой эпохи как есть действительно вкладывать все свои довольно немалые силы никак не в возвеличивание трона суровой государственности, А ЗАОДНО и в том наиглавнейшем же смысле именно его величайшей значимости в жизни всего общества в целом.
Ну а также и близко вовсе ведь не изыскивать наиболее короткий путь к лучшей жизни так и погрязнув посреди сущей тьмы дикого и донельзя заплесневелого общественного невежества.
Поскольку совсем уж нет этаких чудодейственных истин, что и впрямь-таки вполне сходу бы разом позволили фактически в единый миг навек разом перекроить весь белый свет на совершенно так новый и будто бы наиболее праведный лад.
От них может быстрыми и верными шагами прийти одна только вековая темень и смерть миллионов безвинных людей.
Причем весьма явственной причиной тому будут не только какие-либо те или иные донельзя пространные философские трактаты, потому как эти схоластические труды доступны разве что лишь довольно-таки малому числу лиц.
Нет, главная беда тех двух раз и навсегда ныне прошедших столетий была заключена в тех сладостных потугах всех тех знаменитых писателей, что брались за перо, дабы разом вызволить добрейшую истину из донельзя так сурового векового плена.
Причем Лев
Толстой и Антон Чехов тоже вот приняли на себя тяжкий груз праздных и совершенно так нелепых мечтаний.
Но, конечно, не нам судить великих духом людей, а потому если Чехов вместе со Львом Толстым порою яростно несут немыслимо вредный, чудовищный вздор и всевозможнейшие благоглупости, пускай то всецело так и остается тенью на личной совести этих двух на весь Божий свет ныне прославленных авторов.
Ну а если после той весьма и весьма до чего еще чрезвычайно затянувшейся паузы вновь постараться вспомнить, а с чего это здесь вообще тут уж начинался весь разговор, а как раз потому и мысленно вернутся назад к прославлено пророческим словам Куприна…
То вот тогда и надо бы как есть еще непременно более чем доходчиво и здраво разом заметить, что совсем оно никак не иначе, а с «клячей технической революции», у него буквально так все было и впрямь сугубо во всем вполне этак явно логично.
Поскольку он точно на редкость отчетливо воспринимал конечный финал всех тех до чего еще невероятно доблестных технических нововведений.
Да и вообще писатель Александр Куприн, полновесно углядел в весьма призрачной в его время грядущей перспективе неимоверные усилия наилучших умов своей эпохи сдвинуть бы по наклонной плоскости большое колесо немыслимо всеобъемлющего технического прогресса.
Да только оно как есть, между тем, именно при подобном раскладе и будет еще на редкость явно же способно разве что этак безжалостно раздавить собой все то, что жило, да и сколь неприметно радовалось всему этому своему доселе же весьма простодушно славному существованию.
И, пусть и было оно как есть еще ведь и вправду так весьма донельзя убого, но зато оно уж действительно, как-никак, а выдержало весьма этак до чего долгое испытание прошедшим временем.
Ну а это самое бесподобно же лучшее и просвещенно осознанное бытие его, быть может, нисколько никак попросту и не выдержит.
Да только эти самые слова, как и понятно некоторым еще явно покажутся разве что бредом сивой кобылы столь бесцельного и совсем ведь донельзя на редкость бессмысленного неприятия всего ведь того до чего ярчайше светлого нового…
А именно как раз уж того, значит, самого, что и вправду сколь «железобетонно» основано на куда и впрямь значительно поболее просвещенных взглядах на всю эту нашу сегодняшнюю, вдоль и поперек освещенную слепящим светом электричества будто бы как есть сколь еще надежно отныне навеки обустроенную наилучшую жизнь.
А между тем мы достаточно так давно попросту весьма вот тщеславно весим на довольно-то тоненьком волоске от самого бесславного заката всей человеческой истории, и если это пока не произошло из-за Третьей ядерной войны, то это может некогда все же случиться и из-за неких других не менее немыслимо ужасающих обстоятельств.
И понятное дело, что кое-кому разве что с одного виду и впрямь-то до чего еще совсем обоснованно кажется, что если та большая беда и нагрянет, то явно это случится вовсе-то никак не в самое ближайшее, грядущее время.
А как раз-таки именно только поэтому если об том сколь этак еще посильно здравом ее предотвращении и надобно будет некогда действительно позаботиться, то это разве что как-никак и будет делом тех самых на редкость далеких и совершенно ведь ныне вовсе туманных дней разве что пока и близко никак неопределенного будущего.
Да только насколько конкретно от нас она поистине так еще далека вся эта невероятно жуткая пора тех самых достаточно так всеобъемлюще критических, как и до чего и впрямь весьма существенных изменений во всем том чисто общемировом климате?
Нет этой уж чисто будто бы всемогущей нынешней науке того точно и близко пока ведь явно не предсказать раз для этакого рода весьма насущных прогнозов всецело был сколь неотъемлемо нужен именно тот чисто прежний опыт, а также и обширные знания всенепременно разве что на нем весьма твердо же основанные.
А между тем, что еще только довольно-то вскоре может действительно произойти совсем этак невозможно будет узнать и трезво оценить безо всяческих весьма досконально выверенных, а потому и вполне достоверных научных данных.
Однако сам по себе фактор абсолютной внезапности более чем, к сожалению, явственно же обоснован.
Раз промеж челюстей мамонтов действительно находили так и не пережеванную ими траву.
Будь то африканские слоны, захваченные метелью до чего еще внезапно наступившего ледникового периода, и то и впрямь как-никак еще запросто так можно было бы уж смело списать на ту сколь неожиданно налетевшую суровую метель…
То есть сам факт их внезапного замерзания был бы полностью обусловлен как раз тем еще самым простым внезапным падением температуры до минус 10 градусов по Цельсию.
Ну а коль скоро речь идет никак не о слонах, а о мамонтах то ведь сама по себе та найденная промеж их челюстей не пережеванная трава, безусловно, всецело свидетельствует о том, что температура должна была упасть очень резко и за 70 градусов ниже нуля.
Мамонт был гигантским, сильным зверем, хорошо защищенным от ледяной стужи, а потому простой метелью его бы вовсе вот никак и близко не подкосило и не замело!
И как то и впрямь еще при этом должно быть сходу понятно подобные явления носили тогда разве что именно локальный характер, да только все это было 26 тысяч лет назад, и это уж совсем не то, что со всеми нами истинно запросто может случиться и впрямь-таки как есть именно послезавтра.
Человек весьма на редкость исключительно так заправски изменяет всю же окружающую его среду, а тем и вызывает на редкость существенные сдвиги, как в биосфере, да так и во всех тех других всепланетных свойствах, неизменно же сколь еще плавно до этого складывавшихся долгими миллионами лет.
И главное, сама этак по себе до чего весьма на редкость исключительно же естественная возможность резких и внезапных перемен вовсе-то явно не исключена, в том самом как он только ныне есть процессе всеобщего изменения климата.
Вот только разве что как это крайне же и впрямь до чего еще неприглядно видится автору, сценарии похолодания или наоборот резкого потепления слишком так ныне и близко донельзя не в меру явственно примитивны.
Человек он чересчур ведь всецело разносторонен во всех своих трудах нисколько неправедных, чтобы на деле из всего того им повседневно же до чего только беспрестанно так более чем наспех свершаемого некогда и вправду-то вышло чего-либо, значится, только одно!
А как раз потому и стоило бы совсем уж разом заговорить именно о некой довольно-то чисто так катастрофически смешенной тенденции, а нечто подобное и будет отчаянно пострашнее чего-либо только еще.
И это именно так и есть, поскольку снегопады в июле и жара в январе совершенно ведь напрочь нарушат тот еще извечно сам собой заведенный природный баланс, а как раз потому это затем непременно и приведет во всем том дальнейшем к величайшему голоду.
И кто-то, конечно же, скажет, что все это до чего только абсолютная ерунда, раз те самые годовые изменения температуры всецело зависят от наклона земной оси и это действительно именно так.
Однако при том общем потеплении разница между зимой и жарким летом может ведь стать, куда только враз несколько размытее, из-за значительно большей подвижности всей земной атмосферы.
Ну а потому арктический воздух, почти никак при том, совсем не согревшись, сколь запросто тогда сможет достичь, чуть ли не тропиков, а июльская жара явно сумеет навестить приполярные области в разгар никем от века и близко никак и не припоминаемой лютой зимы.
Это и убьет миллиарды, ну а уцелевшим то единственное, что уж тогда на тот момент вообще ведь останется так это разве лишь только и носить защитные костюмы, и без них на улице будет попросту никому явно этак вовсе не выжить.
Водяной пар при всем том дальнейшем потеплении сделает нашу планету попросту раскаленной болванкой в кузнице всеобщего нашего дальнейшего неблагополучия.
Однако все это, ясное дело, пока одни разве что исключительно те еще байки сивого мерина, да и близко никак того вовсе не более.
В то, как и понятно ныне попросту никто вовсе ведь не поверит, раз все это и вправду чисто ирреально в том самом более чем невозмутимо и безупречно ярком солнечном свете нынешнего вроде бы как относительно во всем благополучного существования.
Да и вообще самая основная проблема современного человека в том и состоит, что он более чем явственно так весьма ведь напряженно вглядывается разве что в то, что находится у него прямо под носом, ну а на все на свете как есть остальное ему именно что разве что трын-трава.
Технический прогресс буквально вовсю на редкость ласково щекочет ноздри щедрым запахом сирени чрезмерно так возвышенного богоборческого вдохновения, а не потому ли и сам человеческий интеллект до чего бесцельно источает аромат кем-либо несколько уж явно во всем переоцененного своего величия…
Причем все это вполне касаемо буквально-то всякого того, кто, мысленно пребывая на высоких облаках сколь еще бесцеремонно благих своих мечтаний, при этом явно всячески мнит свое великое я в сущем ореоле собственной донельзя величавой значимости.
Вот будто бы он и вправду тот еще истинный небожитель, живущий в том явно еще никем из нас непознанном мире светлого завтра.
А между тем говоря обо всем том и впрямь более чем незатейливо, так называемый homo sapiens САМ ТОГО вовсе НЕ ОЧЕНЬ-ТО и приметив, взял да и пересел с лошади питающейся сеном на этакого железного коня, яростно пожирающего все, что когда-либо вообще еще только создавала мать всего сущего природа.
Навоз этой лошадки пони исключительно так безнадежно во всем неудобоварим, а его до чего еще совсем неторопливое естественное рассасывание займет не менее нескольких тысячелетий, даже если люди вдруг и угомонятся, а потому и попросту враз перестанут сводить на нет, все же живое на этой Земле.
Да только как это человеку взять, да вполне умерить свой вовсе неуемный пыл, раз ему нынче на черепушку пока еще нигде вовсе не падают откуда-то свыше градины величиной со спелый ананас, вместо обычного дождя, да и не сносит его жилище ураганом в отличие от торнадо, не являющегося чисто локальным смерчем.
Да то действительно, правда пока что это все нисколько не более чем бабушкины сказки про весьма упитанного белого бычка, однако Господь Бог некогда создал этот мир надежным и твердым, впрямь-то, словно гранитная скала…
Однако вода, из которой на 75 процентов состоит всякий человеческий мозг еще и не то когда-нибудь черство же сточит.
Автору и впрямь еще только безотрадно весьма ведь отчетливо видеться, как люди до чего громогласно при этом, гогоча, так и плавают по жизни, словно рыбешки в аквариуме пока их все те пять стихий весьма вот основательно не возьмут уж разом за самые жабры, безнадежно лишив их всякого доступа кислорода.
Автору думается, что матушка природа она-то со всеми нами всенепременно нечто подобное вскоре еще обязательно с великого горя явно и сотворит.
И это как раз тогда человек и начнет разом ведь трепыхаться, куда на редкость сколь значительно, так поболее прежнего, ну а тем и совершит он наиболее страшную свою ошибку, разом-то сходу пытаясь всячески перерубить все Гордиевы узлы весьма поднакопившихся на тот момент времени тяжких проблем.
Однако как-никак, а в ту полностью доселе до самого же фактически его дна ему родную стихию человеку точно еще будет затем вовсе-то никак явно не возвратиться, а разве что станет он тупо биться, словно рыба об лед возле лунки, проделанной тем-то самым уж до чего только пресловутым техническим прогрессом.
Человек он вообще отнюдь не царь, а куда вернее сущая гроза всей природы!
Причем озон мы при этом никак не вырабатываем, а строго наоборот его медленно, но верно постепенно уничтожаем.
И может быть в том самом чистом виде он и ядовит, но находясь как раз-таки на своем месте он нас от той еще неимоверно страшной внешней угрозы всецело так надежно вполне пока защищает, да только в последнее время однозначно тает и истончается весь его и без того безмерно тонкий слой.
И слишком уж много самых разных веществ тому во всем мало-помалу до чего этак безнадежно крайне ведь умело ныне способствует…
Да еще и леса бездумно вырубаются под новые сельхозугодия, а ведь они легкие нашей планеты, и их постепенное варварское изничтожение точно еще, в конце-то концов, попросту и приведет к чисто всеобщему туберкулезу. Правда то никак, пока неизвестно, кто это вообще тогда кровью умоется, мы или наши не самые отдаленные потомки?
Ну а с нас взятки гладки на наш сегодняшний век, кислорода вполне еще вволю явно-то хватит!
Да вот, однако, сколь бездумно и бездушно срубив все деревья под самый их корень, одной лишь той наспех переработанной в искусственной лаборатории фотосинтеза углекислотой и дышать этак всем тем уцелевшим попросту только-то разом и доведется.
И автор именно в том до чего глубочайше искренне убежден, что это как раз-таки вовсе совсем до предела зарывшись в самые недра земли, медицина когда-нибудь всемогуще еще сумеет полностью так всеобъемлюще верно синтезировать фотосинтез.
Однако и человек тогда тоже станет полностью уже синтезированным, а никак не самой естественной и хотя бы отчасти на редкость разумной составляющей пока и близко никак неискусственного жития-бытия той подчас ныне как есть всецело ведь попросту истинно былой природы.
Причем надо бы как-никак и про то более чем откровенно так чисто уж прямо и остро разом заметить, то самое попросту ведь систематическое нарушение естественного природного баланса сегодня идет по довольно-таки многим самым что ни на есть исключительно разноплановым направлениям и параметрам.
И ясно же, что именно подобным путем и можно будет корни, сколь конкретно нас связывающие с самой матерью природой буквально, что разом совсем невзначай попросту обрубить, чисто наспех переделав всю свою наиболее главную суть по облику и подобию всей этой нашей глиняной словно прах, из которого мы все созданы глупости.
Человек, он на редкость до чего неизбежно нынче запятнан всею той и впрямь самой неизменной же скверной безумно гордого и вполне осознанного своего умения весьма ведь самоуверенно и яростно манипулировать кирпичиками, из которых состоит он сам, да и весь тот, кстати, уж до чего плотно обступающий его мир.
Да вот, однако, вовсе так донельзя беспечно и весело играть в эдакий «кубик-рубик», ясное дело, если бы и стоило то разве что только в одних лишь тех еще наиболее так естественно совсем микроскопических масштабах, вовсе-то, не вынося их до поры до времени за пределы своей маленькой уютной лаборатории.
А именно как раз-таки до всего того сколь еще досконально так весьма углубленного изучения всех тех действительно хоть как-либо еще возможных посредством всего этого весьма и весьма необычайно же долговременных и отчаянно гибельных последствий.
Причем этакие злосчастные и злокачественные проявления сущей гибельности совсем ведь наспех выбранного всеми нами курса и впрямь-таки могут буквально-то в единый миг некогда вовсе из неоткуда нагрянуть и стать при этом именно той на редкость удушающей рыбьей костью, так и застрявшей у всех нас до чего глубоко в дыхательном горле.
Люди они ведь до чего попросту ныне никак не умеют думать не только о сиюминутной выгоде, но и о том, чем еще только окончится беспрестанное и систематическое расшатывания миллионами лет до этого сколь тщательно же выверенного природой баланса.
Вот, к примеру, современный генетик в некоторых вещах он тот же Афоня из старого фильма еще советских времен в том и впрямь невероятно большом звездном планетарии.
Ну а посему и в той до чего еще приземленно практической области широкого применения до чего произвольно произведенных им на клеточном уровне подчас необратимых изменений и может он, затем стать тем еще как есть явным недотепой астрономом, случайно отвернувшим, не тот крантик.
И как бы это только тем довольно-то многим и многим людям совсем наскоро вовсю разом не скушать ими собственноручно и заваренную кашу!
И опять как-никак, а вполне еще надо бы снова и снова сколь еще разом буквально так на ходу заострить именно так на том исключительно до чего максимально пристальное свое внимание.
Ничего тут и близко как есть, попросту ведь явно же не переменишь - ныне так сегодня у всего человечества явно вот есть та и близко как-никак уж нисколько не пресловутая, а крайне веская и значимая возможность совершить ту или иную ничем непоправимую и губительную оплошность.
А все, потому что внесение в нашу жизнь любых весьма существенных изменений, будучи наспех реализовано на вящей основе чрезвычайно быстрого прогресса может привести к самому непосредственному переполнению этого мира чисто чудовищной скверной, а как раз это и превратит пищу в нечто несъедобное, а былые жилища в почти необитаемые развалины.
Да и к чему еще могут, в конце концов, действительно привести все те большие успехи, которые были достигнуты разве что за счет широчайшего продвижения вперед в самых различных областях теоретических выкладок сухой и крайне так пока беспечной науки?
А заодно еще уж как это нечто и впрямь-таки исключительно на редкость до чего фривольно освоенное истинно на деле реально сможет фактически сходу разом так гарантировать ту самую как-никак, а вовсе вот абсолютную нашу всеобщую безопасность от безмерно подчас адски злой человеческой воли?
И разве не сможет какой-нибудь новый Бен-Ладан от биологии, точно также как и любой другой попросту этак сходу разом воспользоваться с крайне так совсем отчаянно недобрыми намерениями всеми теми именно что чисто всеобщими в этой науке сколь и впрямь вовсе ведь разве что только немыслимо смелыми наработками?
И, конечно, есть же люди совершенно так отлично во всем знакомые со всей той удивительно сложной биологической картиной мира во всем ее самом превеликом многообразии и им явно может еще показаться, что все эти рассуждения на уровне сухопутного моряка, никогда не выходившего в море познания далее, чем по колено.
Это, они, мол, те самые старые морские волки буквально безбрежного моря тщательно ведь ими доселе освоенных и до самого конца полностью выверенных знаний и их отнюдь не беспочвенные выводы неизменно зиждутся на практическом опыте истинно многих предыдущих исследований, а потому это им и известно, чего это именно там почем.
Однако при всем том исключительно так явно уж надо бы весьма ведь более чем осторожно и веско сходу заметить, что всякая правильность логических построений вовсе не измеряется милями, оставленными за килем большой науки.
Одно дело совершить великое множество всевозможных промеров глубин и свойств различных течений, а также еще и более чем тщательнейшим образом изучить всевозможные практические свойства самых разнообразных насущных явлений…
Однако сие еще никак не даст понять саму суть огромного океана, а только и даст самые приблизительные и чисто общие сведения, оставив в глубочайшей тайне все что таиться в самых необъятно широких его глубинах.
И кстати, надо бы при этом и про то вовсе ведь никак не вскользь, а достаточно так более чем взвешенно и здраво до чего еще сходу с места в карьер разом заметить.
Ничего ведь тут не поделаешь, а на сей момент, явно уж осуществляются все эти великие научные изыскания на довольно-то пока совсем этак более чем необычайно примитивном уровне, да и очень даже крайне во всем нисколько неумелыми руками.
А именно потому нам-то ныне будет и близко никак не ко времени, чего-нибудь этакое смело менять во всем том созданном никак не нами, а высшими силами живой природы.
Прочитав эти крайне заносчивые безответственно невежественные высказывания насчет высших сил дикой природы и исключительно грубых, недальновидных, полуграмотных, как и не до конца во всем компетентных научных исследователях, кое-кто, может, конечно, до чего негромко разве что только весьма вот дерзко саркастически хмыкнуть.
Ну что же пущай он тогда в качестве всем нам исключительно так явно уж вполне полезного новаторства и впрямь-то всерьез испробует создать из всегда непременно имеющегося под рукой строительного материала аминокислот, хотя бы один по-настоящему живой многоклеточный организм.
А автор с превеликим удовольствием на то поглядит, чего это именно путного у него из всего этого хоть сколько-то действительно и впрямь вообще же получится.
Причем сотворить нечто и вправду изумительно схожее с тем еще как есть только первоначальным бульоном аминокислот или даже суметь сотворить из отдельных кирпичиков жизни искусственную бактерию (да хоть амебу) вовсе-то пока нисколько не означает совершить то наиболее главное…
Поскольку в большем смысле сотворения всей этой жизни это нечто прямиком столь многозначительно схожее с колыхающимися крылышками у кого-либо конкретного человека за спиной… все вроде бы, как оно и должно было быть на самом-то деле, да вот, однако с башни с ними прыгать, никому, собственно, и близко-то явно не следует…
А то может и чьи-либо кости собирать станет тогда совсем уже попросту некому…
Причем надо бы при всем том разом и сходу весьма твердо заметить, что со всем тем и близко-то недозволительно скороспелым и впрямь-то исключительно незабвенным полностью так незамедлительным внедрением в жизнь всяческих тех или иных самых разных технических благ можно было и довольно-то взвешенно и трезво вполне явно еще обождать…
И вовсе-то не только в смысле одной лишь до чего еще самой так на редкость более чем конкретной человеческой жизни, но и вообще в том как есть глубокомысленно всеобъемлющем смысле всего ведь того весьма необычайно глобального развития всей нынешней науки…
А потому здесь, несомненно, могут быть уместны и 300 лет, а то и все 700.
А все потому, что мы вообще уж сейчас живем в том самом сущем средневековье, и лет через тысячу нашу эпоху как раз и назовут – технически оснащенным средневековьем
Да действительно сегодняшняя наука, стремительно движется куда-либо совершенно так неумолимо вперед, однако не прыгает ли она с высокой башни с куцыми крылышками за спиной?
А между тем чего-либо вполне этак существенно вот поистине путного, пока и близко никак уж ни в жизнь попросту и не добьешься…
И ныне как-никак, а вовсе ведь даже и приблизительно совсем не ясно, а насколько это и впрямь широка же полоса времени, что и впрямь должна ведь пролечь меж созданием той еще поистине настоящей живой жизни и всем тем нынешним сотворением отдельных цепочек ДНК.
Да только этак ныне чисто же полностью ясно, что по самой той еще наименьшей мере нечто подобное как минимум будет явно включать в себя точно тот же промежуток пути, что некогда точно сколь определенно пролег промеж созданием самого первого паровоза и вполне успешного проектирования сверхзвукового лайнера.
И при этом вся разница, в сущности, в том, что в эпоху стратосферных лайнеров (в конце концов, признанных нерентабельными) мы уж все существуем довольно-то пока благополучно, ну а во времена хорошо налаженного «конвейерного производства» живых организмов в лабораторных условиях (глубоко под землей) почти вся жизнь на поверхности может полностью сгинуть.
Скорее всего, то будут, как раз-таки водоросли способные совершать фотосинтез при искусственном люминесцентном освещении…
Интересно вот только, а смогут ли жители этих медленно углубляемых подземных обиталищ (не сами ученые) еще достойно уж оценить данный прорыв в могучем научном познании?
И, конечно, для человека действительно грамотного в области биологии или любых иных точных наук все эти рассуждения, они фактически на уровне вящих мудрствований безграмотного чабана… того самого, что лишь вчера вечером спустился с гор и только сегодня на заре краем уха услыхал о революционном (в науке) клонировании бедной овечки Долли.
Что же пусть это будет именно так, однако слишком мала разница между знанием и незнанием, когда речь идет о весьма поверхностном зазубривании всевозможных проявлений вполне доселе естественной природы безо всякого твердого осознания всей их сути, изначального происхождения, как и крайне медленных этапов вовсе-то немаловажных ступеней их постепенного развития и преобразования.
Но разве вовсе так нельзя посмотреть на довольно многие вещи с несколько вот иной куда более всесторонней и многообразной точки зрения?
И именно как раз тогда более чем возможно будет не так ведь и сложно разом осознать, что вся та до чего насущная мудрость истинного понимания всей бесценности и хрупкости жизни никак не может являться предметом хвастливого бравирования всякими наукообразными терминами…
Можно подумать, что все мы сегодня достигли наивысшей стадии совершенства ума и надо же сотворили себе чего-либо столь, несомненно, великое, что в том далеком грядущем (наверное) еще будет и впрямь-таки вызывать у наших потомков одну лишь более чем неуемную черную зависть…
Однако вот автору этак уж вполне еще искренне думается, что коли все человечество само себя заживо не истребит и отчего-нибудь почти поголовно не вымрет, то уж тогда…
Нет, тот еще как есть любой современный «великий Дарвин», оказавшись в самом том разве что только еще начале 23 века, выглядел бы в точности, что твой дикарь никогда и близко ранее не видевший паровоза, раз смотреть ему там доведется на совершенно невообразимые, говорящие приборы.
И поначалу он их вполне естественно может этак ненароком принять почти, что за черную магию.
Но там может и не быть совсем никого… одни лишь барханы необъятной пустыни на месте всей той ранее некогда цветущей жизни.
Поскольку чего-либо как есть неизмеримо благостное, и хорошее может случиться, только если разум действительно благоразумно и взвешенно победит всю ту сардоническую, донельзя этак самоуверенную тупость.
И именно как раз тогда наши нынешние ученые мужи по мере сил своих и преступят ко всему тому, что на данный момент и является чем-либо столь во всем до чего же донельзя так весьма ведь на редкость критически важным.
И ведь явно уж должно было им именно нынче сколь еще разом так предпринять хоть какие-либо весьма значимые меры предосторожности, попросту говоря, совсем этак четко при всем том явно учтя всякое, то чисто как есть исключительно так дальнейшее возможное использование всех их порою весьма же на редкость отчаянно благих начинаний.
Причем речь тут идет о тех самых обыденно мирных вещах, которые некий извращенный и изощренный разум вполне еще может сходу использовать, в том числе и в чисто всеобщую нашу самую же чудовищную погибель.
Причем одной из самых немаловажных первопричин всякой-то подобной возможности более чем неизменно является разве что то крайне неуемное желание буквально-то вконец беспардонного властвования над природой, а между тем с нею надо бы не воевать, а как-нибудь постараться ее, хоть сколько-то получше и всестороннее до чего полноценнее весьма рационально понять.
А оттого и будет, собственно, толк, а то от сущей войны с природой наши косточки точно еще от времени только лишь совсем побелеют.
И нашей нынешней цивилизации при этаком донельзя уж весьма безразличном подходе к проблемам экологии никакого того еще вполне серьезного общемирового кризиса, кстати, ведь все равно будет никак попросту вовсе не пережить.
А между тем сколь еще явно хотелось бы, дабы наши потомки смогли вот спустя столетия некогда так еще жить и никак не тужить!
Но человек ныне почти начисто лишен всякого инстинкта самосохранения и все это только разве что за счет всей его совершенно так вовсе так неуемной гордыни.
А между тем ему еще следовало на деле, а не на словах явно этак вполне научиться думать не только о том чисто сегодняшнем, но и о завтрашнем дне.
И именно как раз тогда чего-либо более-менее путное из нынешнего человека, быть может, со временем все-таки как-никак еще уж действительно ведь все-таки выйдет.
Причем вовсе не в каком-либо разве что чисто личностном, а, прежде так всего, в общем, и однозначно до чего еще ярко донельзя же широком социальном плане.
А то ведь все, нынешнее современное общество явно этак устроено именно тем абсолютно неправым образом, а как раз потому и самозабвенно им изничтожаются всякие белые вороны, но зато черных воронов, что всласть проповедуют ненависть и войну, людская масса при всем том весьма вкрадчиво будет слушать с тем еще запредельным вниманием.
Причем нисколько, то, как есть, еще окажется и близко ведь вовсе совсем уж неважным чему это ныне будет, затем до чего еще разом вполне так всерьез без году неделя объявлена святая война.
И это как раз вот об этом до чего еще славно же написал в своей книге «Лезвие Бритвы» Иван Ефремов.
«В Древней Элладе люди хорошо понимали, что доброта и красота, не используемые для себя, справедливый ум и поиски правды, - попытки жить по-иному, чем другие, подчиняющиеся угнетению или обманутые, ведут к мучительной жизни, а все эти качества, соединенные вместе, - к неизбежной и скорой гибели. На разных полюсах ойкумены - населенной земли - у индусов и греков - сочли, что боги не любят совершенства, не поняв простой истины, противоречия плохого общественного строя и подлинно хороших людей – провозвестников будущего человечества».
Да только одного лишь тут явно нет, как нет, а именно того сколь отчаянно так принципиально же важного, а именно того самого зерна истины, что всецело-то и заключается именно в том, что до конца полноценных со всех видимых сторон чистоплотных праведников на этой планете попросту и близко не существует.
Да и сама по себе вовсе совсем этак безалаберная, буквально этак по самое горло увязнувшая в глине тупой беспросветно серой обыденности нисколько ведь никак несветлая жизнь еще до чего непременно может исковеркать буквально всякому всю его душу и характер.
Но может и этак-то само собой разом ведь статься, что тот некто, кто, будучи живым, казался кое-кому сущим воплощением зла, будет затем без году неделя разом причислен к лику святых мучеников.
Ну, или для начала его лишь разве что только поболее чем некогда ранее ногами попинают, ну а, как следует, вполне взвешенно разъяснив все те довольно так внезапно всплывшие факты, а также и сколь еще конкретно и основательно их обдумав, попросту вообще лишат его всего человеческого, оставив ему одни возвышенные идеалистические черты.
Можно подумать, что вязкая устойчивость ко всей той исторгаемой из чужого и чуждого всякой справедливости ума грязи есть самая неотъемлемая часть сознания во всем нечестиво далекого от всего того суетливого и земного…
Ну а на самом деле это всего лишь обычное свойство всякого порядочного человека во всем стремиться идти строго наперекор… тому, значит, самому бесконечно грязному, что в нем попросту вот запросто могло появиться именно из-за внешней физической, а вовсе не из-за некоей совсем этак неясной и непостижимой уму душевной патологии.
Ну а те самые «доблестные воители» буквально всегда готовые повоевать со всяким тем до чего и впрямь бессердечно гнилым общественным злом…
Они-то и впрямь способны действовать в сущее и истое благо ориентируясь при этом во всем этом мире, как уж в чем-либо ими самими чисто этак вовсе заново пересозданном, поскольку никак не видят они какой-либо существенной разницы между делами действительно всегдашне так естественно, что природными и своими значиться явственно же собственными.
И они явно могут, в принципе, рассуждать и в этаком сколь этак еще весьма и весьма на редкость благодушном ключе, что, (как оказывается) они нисколько вовсе не затем создавали прогрессивное общество, дабы всякие крайне неудобные интеллигентной среде подонки преспокойно на свободе без всякого конвоя уж и далее так нелепо разгуливали.
Причем коли речь пойдет именно о педофилах, то тут до чего запросто и будет сходу объявлено чем-либо явно этак вовсе-то никак чудовищно недопустимым нарушением прав человека…
То есть то самое юридически закрепленное в законодательстве создание именно тех довольно-таки жестких условий, когда всякий действительно пойманный за его оконечность педофил не сможет более находиться на улице безо всякого весьма бдительного сопровождения и представить себе попросту именно что совсем невозможно.
А между тем как раз именно этак оно ведь и должно собственно быть, по самой меньшей мере, пока тот педофил сам так над тем вполне всерьез пораздумав не согласится на вроде бы уж вполне безболезненную химическую кастрацию.
Да вот, однако, то будет попросту никак недопустимо все-таки избавить общество от некоторой части только-то пока будущих педофилов, потому как немалая часть из их нынешнего числа сами в детстве были изнасилованы и если сегодня потенциальные половые агрессоры будут под должным каждодневным присмотром, в будущем их точно станет несколько меньше.
Но нечто подобное ныне даже и потенциально рассматриваться никак этак вовсе явно не может.
Это ведь живые люди и у них есть их как-никак полностью законные права и все такое прочая и прочая…
Да только все это разве что чистая дребедень и полная белиберда.
Права детей надо бы в первую голову защищать, а не права половых извращенцев!
Зато вот в каком-либо чисто ином случае, раз кое-кого никак не удается именно что мигом как есть ликующе радостно посадить за решетку, то, как то и впрямь попросту явно окажется полностью так необходимым только и всего, на тот свет его гада вовсе-то ненароком до чего еще спешно разом спровадить!
Причем нечто подобное никак не может иметь хоть какое-либо самое уж верное отношение ко всякой той или иной форме всяческой ведь той истинно наивысшей справедливости.
И очень этак точно обо всем этом некогда высказался писатель Иван Ефремов в его великой книге «Час Быка».
«На нашей общей родине в старину почему-то никто никогда, повторяю - никогда не уничтожал истинных преступников, по чьей воле (и только по ней!) разрушали прекрасное, убивали доброе, грабили и разбрасывали полезное. Убийцы Добра и Красоты всегда оставались жить и продолжали свою мерзкую деятельность, а подобные вам мстители предавали смерти совсем не тех, кого следовало».
А все тут донельзя так вовсе ведь просто демоны мщения никак и близко не смогут со всей той еще воинственностью более чем яростно добраться до самых так глубоких корней настоящего зла, а потому они всегдашне довольствуются как раз теми людьми, чья жизнь была донельзя вконец неправо во всем исковеркана…
И, кстати, те, кто их науськивает, действует, как правило, из самых скабрезных соображений надменно вот слепого отчаянного эгоизма.
И он во всех своих проявлениях явно еще до чего незыблемо и безотрадно во всем более чем до чего еще наглядно схож как раз со страданиями всякого кем-то раненного зверя и лишь выражается, это несколько во всем по-иному, но вовсе не так чтоб, пожалуй, ведь явно иначе.
Поскольку фактически на том же самом уровне мыслят и люди денно и нощно изыскивающие способы благополучно отнять, а не так чтоб и впрямь сколь еще донельзя так благодарно принять в дар от природы все те немыслимо великие ее богатства.
Их чувственное никак не в меру весьма амбициозное всенеприятие всей этой так или иначе окружающей нас действительности очень уж скоро вполне вероятно, всех нас никак немилосердно попросту укокошит в том еще самом до чего полностью искусственно созданном сумраке дикой ядерной вакханалии чьих-либо донельзя безумно алчных амбиций.
Причем произойдет все это разве что именно потому, что буквально все наши правители и близко так нисколько не умеют - мыслить хоть сколько-то разносторонне и обдуманнее, дабы и впрямь-таки им еще удалось вдумчиво углядеть именно то, что и на самом-то деле сколь повседневно же происходит во всем этом мире.
То, что весьма напористо и задиристо пишет про врачей писатель Ефремов в своей книге «Час быка» еще уж явно так можно было бы весьма вот широко экстраполировать и в сугубо так чисто военную сферу.
Вот они его слова.
«Если не дойти до нужной грани, тогда из врачей получаются прожектеры или неграмотные чинуши. Но всех опаснее фанатики, готовые располосовать человека, не говоря уже о животных, чтобы осуществить небывалую операцию, заменить незаменимое, не понимая, что человек не механизм, собранный из стандартных запасных частей, что сердце не только насос, а мозг не весь человек».
Сам же писатель до чего еще проникновенно переводит все стрелки и в область сколь весьма и весьма безнадежного, да и столь откровенно так самого вполне конкретного применения (по самому прямому его назначению) могучего ядерного потенциала.
Вот они его слова ранее исключительно так нещадно же тщательно вымаранные советской цензурой.
«Однажды ей попался обрывок фильма о войне. Гриб воды и пара от ядерного взрыва стоял над океаном на заоблачной высоте, над холмами и пальмовыми рощами крутого берега. Несколько кораблей были опрокинуты и разметаны. Из берегового укрепления двое людей наблюдали за происходящим. Пожилые и грузноватые, они были в одинаковых фуражках с золотыми символами - очевидно, командиры. Их лица, освещенные заревом морского пожара, изборожденные морщинами, с припухшими веками усталых глаз, не выражали испуга, а лишь сосредоточенное внимание. У обоих были крупные черты, массивные челюсти и одинаковая уверенность в благополучном исходе титанической битвы…»
Конечно же, тут никак не указаны политические первопричины подобных сладострастно пещерных пристрастий, однако ведь их более чем наглядно описывает, тот, кто довольно-то сполна уж наполнил стакан всею горечью своей явно, пожалуй, что полностью вынужденной эмиграции, а именно никак небезызвестный писатель Алданов в его историческом романе «Истоки»
«Только идиоту в Петербурге может быть нужна германская Польша и восточная Пруссия, но чем глупее мысль, тем больше оснований думать, что она осуществится».
Что правда, то правда посильное расширение границ (а в том числе и геополитического влияния) вполне может, в конце-то концов, явственно привести к буквально всеобщему нашему безвременному упокоению во мраке всех тех сумрачных и отчаянно темных грядущих времен и все это из-за одного того донельзя яростного столкновения всех тех взаимовражеских интересов.
Но главное это, ясное дело, как раз-таки вот сейчас всецело добиться всевозможных громких успехов, а там чего это еще затем со всем этим миром когда-нибудь разом сходу так станется, про то мы будем думать, только когда дел других у нас и близко так никак попросту не останется.
И пусть нет и близко так вовсе никаких проблем до чего еще вычурно разное, сходу понаплести, как про медицину, да и вообще про тот еще чрезвычайно же твердолобый генеральский менталитет…
Да только оба эти направления человеческой деятельности чаще всего заняты вовсе ведь никак и близко не стоящим того исправлением чрезвычайно так многих людских судеб.
И если и впрямь-таки разом отставить медицину несколько в сторону, то уж в ее почти как-никак идеально стерильных пенатах дикий империализм проявляет себя именно в том крайне так эффективнейшем закабалении масс до чего только вовсе-то совсем бессильными перед самой причиной болезни лекарствами.
И простые люди при этом явно же сходу становятся именно что «военнопленными» вовсе ведь самого так еще безотлагательного, да и как есть исключительно подневольного и ежедневного их подчас даже и почасового приема.
Ну а заодно дело никак тогда вовсе не станет и за тем сколь многозначительно смачным выдавливанием солдатской крови, словно всего того содержимого тюбика с масленой краской и главное все это разве что ради одного этак вовсе бесстрашно же яростного перекрашивания контуров всех тех ныне существующих государственных границ.
И кстати, вот еще что разбирать и собирать людей на самые отдельные запчасти мечтают как раз уж, собственно, те, кто мыслят о некоем продлении жизни путем донельзя ведь безупречно действенного и исключительно удачного только лишь разве что чисто дальнейшего ее препарирования.
Ну а затем под конец и придания ей, безусловно, как есть до чего этак наибольшей, будто бы и впрямь совсем на редкость усовершенствующей ее искусственности.
К примеру, сохранив только лишь то, что действительно ценно и вполне этак на деле действительно важно…
…а именно как раз-таки тот удивительно большой и светлый интеллект…
Вот как описывает данные устремления большой и ДОБРОЙ НАУКИ великий писатель Ефремов в его романе «Час Быка».
«— Вы ошибаетесь! «Джи»— самая ценная часть населения. Наш долг — исцелять их всеми способами, отвоевывая от смерти. Идеально, конечно, было бы, если бы мы могли сохранить один лишь мозг, отделив его от обветшалого тела».
И пока что все эти доморощенные мыслители не слишком еще основательно поднаторели в делах подобного рода, но то дело, безусловно, явно ведь еще непременно так всецело наживное.
Поскольку ныне уж сегодня стало ДО ЧЕГО полностью разом окончательно ясно, что именно как-никак, а само по себе более чем полноценное достижение каких-либо поистине великих успехов в области генной инженерии и нейрохирургии – это один лишь тот не слишком ясный и однозначный вопрос не столь и продолжительного времени…
И разве могут в том оказаться хоть какие-либо, довольно-таки весьма существенные сомнения, что именно эти направления в науке сколь еще широко и могут быть ангельски кротко некогда как-никак, а вполне еще оказаться, чисто на деле использованы разве что во всех тех искренне благовидных целях бесподобно ласково сходу «улучшить нашу природу».
Однако вот действительно полезным все это будет разве что лишь во всем на глазок, а в особенности безо всяческих твердо впечатанных в гранит биологии знаний сколь, несомненно, разом касающихся всего того, а до чего это и впрямь можно будет совсем недальновидно, в конце-то концов, довольно же наскоро затем еще доиграться.
Однако уж, зачем это вообще безо всякой ТАК меры пыхтеть, да и никак не в меру старательно подводить под все свои благие выводы безупречно твердую теоретическую базу и много, много раз чего-либо весьма основательно и последовательно апробировать в каких-либо малых его масштабах, раз более чем неизменно и впрямь-то истово хочется…
Чего-нибудь этакое взять да на самую скорую руку разом как есть вовсе ведь наспех весьма же спешно сварганить, а затем и внедрить его со всей той со всей еще бравой основательностью в дело.
А буквально любые новые возможности разом так и дают нам сходу взобраться в гору, при этом до чего еще незамедлительно становясь сколь вот явственно выше и донельзя как есть, намного значительнее.
Да и сами те главные ресурсы для более серьезных изменений всей этой окружающей нас среды растут не по дням, а по часам впрямь-таки, словно грибы в 30 километровой зоне отчуждения Чернобыльской АЭС.
Причем стоит только на какого-нибудь нового Ньютона яблоку упасть и все - более чем сразу этак незамедлительно разом появляется неимоверная куча любителей всяческого и впрямь как есть более чем блистательного чужого успеха.
То есть именно тех умников, кто и впрямь разом так станет толково и умело весьма ведь дьявольски весомо сходу подсчитывать все те совсем неотъемлемо затем еще вполне возможные барыши, которые уж, скорее всего, и впрямь действительно сможет всем нам, в конце-то концов, некогда подарить данное большое и ценное открытие.
Причем весьма вот до чего слащаво рассуждать как раз-таки именно подобным образом оно ведь всегда явно этак всецело приятнее и исключительно вольготнее.
Однако весьма неспешно и главное на редкость так до чего весьма этак основательнее ковыряться в глубоко сокрытых от нашего глаза тайниках природы - это совсем не то, что в своем собственном носу.
Да, только к чему - это веско и строго напрягать свой недюжий ум, дабы хоть сколько-то вообще попытаться действительно предсказать последствия совершенно вот наспех внесенных человеком изменений?
Причем речь не идет о строительстве шоссейных дорог, что соединяют воедино большие города, а о тех произвольных «поправках», что на редкость бестрепетно рвут в микромире все, то неимоверно сложнейшее и тончайшее, что воедино испокон века было сплетено некими не столь и прочнейшими нитями.
А между тем нечто подобное и представляет для всех нас достаточно серьезную опасность.
И все это разве что потому, что вовсе ведь невозможно будет на самом деле действительно знать, а как еще значиться вся та нынешняя микрофлора станет некогда довольно-таки весьма самостоятельно развиваться, да и мутировать в условиях всех тех разве что последующих наших дальнейших экспериментов с живой, а заодно и неживой природой!
И, однако же, надо бы как раз-таки ведь про то сколь еще твердо и прямо во всеуслышание громко сказать, что чего это тут вообще вот поделаешь, а то и другое совсем, безусловно, между собой той еще всецело неразрывной нитью разом этак вполне непосредственно более чем явно так взаимосвязано.
Ну а в особенности на совершенно этак вовсе невидимом нашему невооруженному глазу вирусном уровне.
И весь тот микромир он и впрямь-то всемогуще сложнее и тоньше нашего макромира, в котором мы все вроде бы более-менее как есть, весьма благополучно нынче так обитаем.
Ну а, следовательно до чего весьма планомерное его вспахивание «плугом» при помощи набора инструментов генетика еще может разом так оказаться сущим-то выведением чудовища Франкенштейна, даже если оно и окажется величиной с микрон, а то и того явно этак всецело же несколько меньше.
Мери Шелли написала свой всемирно известный роман, сидя взаперти из-за внезапно привалившего снега в том-то самом 1816 году, что вслед затем и был прозван «годом без лета».
Нынче извержения вулкана (и послужившего причиной кратковременного изменения климата) вовсе так и не нужно.
Климат мы и сами теперь (и то ныне более чем простецки очевидно) до чего еще и впрямь весьма толково изменим и если не бесповоротно, то вот очень и очень даже надолго…
И уж, вряд ли, тогда краска зальет лица тех, кто сегодня нервно сморкается и чихает, полностью осознав, что, им нисколько не было суждено разом разжиться на все, то доброе и светлое, что им сколь однозначно пригрезилось в сущих потемках полуприкрытых век, так никогда и не реализовавших самих себя пустопорожних надежд.
Однако, скорее всего, они до чего еще весьма обрывисто и веско скажут, что, то был вовсе этак совсем неудавшийся опыт, продолжавшийся целую историческую эпоху пробный социальный эксперимент, а то, что миллионы и миллионы были зверски замучены и убиты, так, это, мол, самая естественная плата за всеобщий и всеблагой духовный прогресс.
Причем весьма полезные выводы из всего того доселе произошедшего еще уж будут весьма полноценно до чего взвешенно явно так произведены.
Да только при этом разве у кого-либо из тех, кому есть дело разве что до одних чисто вот исключительно абстрактных понятий может хоть чего-либо вообще шевельнуться в душе при той самой даже и совсем мимолетной мысли о тех кроваво и бесследно ушедших в сущее сумеречное небытие бескрайне бесчисленных человеческих жизнях…
И вполне этак явственно, они и далее ни в какой тот еще довольно-то весьма существенный расчет у кое-кого и близко этак явно уж вовсе и не пойдут.
Раз, не все ли тут едино, поскольку сколь, то неизменно, что массы простого народа до чего безнадежно всегда обречены от рождения и до самой смерти, быть одними мелкими и ничего незначащими кирпичиками в великой стене и впрямь-то самого неспешного обустройства дивно и неотъемлемо именно так того чисто грядущего счастья…
А впрочем, это самое чисто завтрашнее на редкость безупречно наилучшее бытие пока никак вовсе не несет в себе каких-либо явных намеков на некие вполне полноценно стоящие того перемены в том самом и впрямь как есть остро торчащем гвоздем вопросе…
А именно как раз того самого сколь всенепременного и совсем на редкость донельзя так вовсе безучастного восприятия всего того человеческого разноликого социума, словно того же скота насильно ведомого к счастью, словно на заклание, в точности как в далекой древности клали жертвоприношения языческим богам.
Поскольку ныне и сейчас, по всей на то видимости, только и ведется тот весьма и весьма довольно-таки сколь невероятно затянувшейся эксперимент, явная задача которого, весьма этак досконально выверить и проверить, а выдержит ли природа все эти наши усилия по ее донельзя так вовсе бесславному, и бесхитростно свойскому закабалению.
И люди ныне до чего безмерно поднаторели как раз-таки в деле на редкость непомерного же удовлетворения всех тех никак не ко времени безмерно возросших индустриальных нужд.
Да только как бы это наши крайне уж на редкость исключительно беспечные плевки в само вот лоно природы, в конце этак концов не обернулись одним лишь именно тем и впрямь отчаянно знатным ответным ее плевком… и надо же вмиг полчеловечества впрямь, словно корова языком разом слизала…
СПИД, атипичная пневмония, а также всякого разного рода гриппы и коронавирус это пока разве что одно то не так чтобы совсем уж исключительно так гиблое всего-то лишь разве что только преддверье грядущих настоящих бед.
Причем нынче, то фактически полностью разве что заранее ясно, вот как это тут не крути, а самый наибольший процент погибших буквально-то всегда непременно придется именно на те самые и впрямь чисто беднейшие страны, не имеющие ровным счетом вовсе-то никакой существенной, как и действительно более-менее хорошо развитой системы здравоохранения.
Однако раз те самые несчастные люди сколь и впрямь исключительно так мучительно умирают никак не у нас на глазах, то дело то, в принципе, полностью плевое их скоропостижная смерть и яйца выеденного совершенно так вовсе нисколько не стоит…
А заодно, и можно будет весьма сурово и крайне насуплено, попросту взять, да и от всей той большой правды какой-нибудь весьма же удобный ломоть наспех отрезав, этак, словно золотую истину разом изречь, что, мол, туда, им всем (как оказывается) примитивным и дорога.
И уж, какая кому разница, что это все-таки люди, а не аморфная масса лишенная буквально всего кроме самых тех еще и впрямь более чем безнадежно слепых инстинктов.
Да и вся их никак совсем необузданная дикость вовсе-то никак не следствие довольно-таки до чего только вполне наглядной общей отсталости, а все тут дело, как правило, в одном лишь самом явном отсутствии более-менее уж действительно полноценного и сколь еще достойного развития.
Ну а если более чем безгрешно и сугубо односторонне кое-кому всецело вот свойственно разом так действительно проявлять наиболее главную отеческую заботу только лишь в смысле более чем прочувственно же безотлагательного вытеснения всех тех доселе никак неотъемлемо полностью объективных реалий чем-либо как есть разве что более чем призрачно иллюзорным…
А точно также вот заодно и осуществляются этакого рода донельзя же славные общеблагие начинания как раз-таки посредством расплывчатых формулировок, что были более чем всерьез основаны на одних лишь и только чудодейственно утопических всеблагих книжных фантазиях…
Причем действительно лучше всю общественную жизнь можно будет сделать, разве что создав новые условия труда, а также и воспитав целое поколение детей думающих вовсе иначе, чем их родители.
И именно этак совсем никак не брутально, а ласково и до чего явно совсем ненавязчиво и впрямь еще получится изменить социальные отношения, освободить народ от ига безотрадного рабства.
А это между тем еще будет возможно разве что лишь при помощи ярких лучей самого так настоящего верного знания никак уж нисколько не слабо рассевающего всю ту чисто исконную тьму людского слепого невежества.
И это как раз-таки при помощи данных вполне верных усилий и можно будет некогда довольно-то дельно и вправду заговорить о некоем, куда значительно поболее должном воспитании каждого отдельного индивидуума, дабы он затем и стал самым доподлинным образцом общественно полезного разума…
Ну а в случае, когда ко всем суровым реалиям действительности подходят с той еще донельзя твердой позиции сладостного и елейного притирания «чудных реалий» с мясом и кровью изъятых из недр всяческих литературных сокровищ…
Нет, это же просто тогда создает до чего только яркую ширму за которой совсем уж не будет видно ничего того, что необходимо искоренить, ну а следовательно искореняться тогда будет только лишь чистая как слеза людская вера в свет и добро.
Ну а сеется в массах, будет одно разве что черное зло, тупость и ненависть, а это именно те компоненты, что и смогут затем создать цепную реакцию, вполне этак могущую совершенно так изничтожить все живое на нашей планете.
Книги создают очень приятный уют, но они могут, в том числе и полностью лишить всякого кругозора…
А между тем чудодейственно искусственный их мир должен же помогать посильно улучшать весь мир житейский и насущный, а не извращать сознание причастных к нему людей таким образом, чтобы они вообще перестали видеть окружающие их реалии во всем их доподлинном свете, а разве что только через дымку литературных сладких грез.
И разве будет возможно донести до душ этаких людей, что все те необычайно минорные настроения по поводу великих приобретений культуры слишком уж пока до чего еще попросту явно так немыслимо преждевременны.
А для того самого более чем доподлинного успеха на данном поприще сначала бы надо этак толково научиться посильно и действенно хоть иногда отрывать от всякой канвы обыденности всю ту отчаянно безликую и бескрайне серую толпу…
И это разве что именно тогда, когда интеллигенция действительно станет вполне вот искренне верным всему своему делу духовным поводырем простого народа, она, быть может, и сама несколько, куда поболее просветлеет и помудреет от всей той не одной лишь внешней, но и чисто житейской народной премудрости.
Ну а, совсем не вскользь говоря про то, как это вообще вольно или даже невольно подчас происходит со всеми нами сегодня…
Попросту и близко же ничего иного вовсе-то и не остается, кроме как нисколько так невзначай до чего беззлобно заметить - духовные и ментальные поводыри сколь бесцельно жующей свой хлеб человеческой массы не более чем естественная ее часть.
А заодно и надо бы с весьма ведь кислою миной буквально-то разом подметить, что буквально во всем, что могло иметь хоть какое-либо этак здравое отношение касательно всех тех самых настоящих общественных преобразований…
Нет, уж в этом вопросе российская интеллигенция во всем как есть, более чем неизбежно являет миру сущий образ всецело отстраненного от всех дел мирских, крайне и по сей день донельзя так беспечно праздного праведника.
Причем всякие те горячие головы из ее числа неизменно так были вполне же готовы до чего беззаветно и радостно всячески поддержать буквально любую даже и самую отъявленную демагогию лютого, как и безмерно донельзя так восторженного варварства.
Попросту и впрямь-то как есть всесильно же вознамерившегося буквально в единый миг всеобъемлюще преобразить реалии всего этого мира к чему-либо более чем чудно и совсем этак ненаглядно хорошему.
И это как раз-таки потому, что сознание исключительно многих российских интеллектуалов было буквально во всем весьма стабильно и невозмутимо неповоротливым, все человечество и имело шанс разом-то заплатить никак немалую цену, причем именно за то самое сколь безрадостное отсутствие ясных и здравых планов на какое-либо значительно поболее светлое людское грядущее.
И главная проблема, она сколь естественно в самом полнейшем отсутствии истинной неспешности и размеренности, которая, в принципе, и должна быть свойственна людям, всецело так здраво опирающимся на действительно нами надежно и основательно освоенное, а не наобум и наощупь в самой дальней призрачной дали где-либо кем-то, словно во сне разом увиденное.
И попросту совсем никак нельзя в той самой на редкость полноценной мере исключительно ведь доблестно опереться, на нечто, так и свешивающееся с низко летящих над землей облаков, куда некоторые явно возносятся на воздушном шаре своих мнимых побед над всею той и впрямь-таки будто бы хлипкой разумом своим - матерью природой.
А между тем буквально всякий, кто во всем том прекрасном грядущем попросту и души своей нисколько не чает, а главное, вовсе-то никак и не ведает абсолютно так никаких идейно верных путей, что и вправду ведут ко всему тому как есть полноценно взвешенному и постепенному приближению каких-либо наиболее наилучших времен…
Однако при этом у кое-кого из тех весьма ведь чудодейственно же возвышенных душой и телом интеллектуалов именно ради довольно-то весьма деятельного достижения светлой эпохи прекрасных грез все средства будут фактически одинаково сколь еще безупречно вполне хороши!
Да вот, однако, в некоем том чисто как-никак, а до чего еще исключительно так на редкость конечном своем итоге, буквально-то все затем и расплачиваются за свою чрезмерно излишнюю поспешность, поскольку она-то и при ловле блох не всегда непременно так действительно помогает.
Причем наиболее тут главное оно ведь еще и в том, что все те до чего этак совсем попросту вовсе уж невообразимо смелые устроители чего-либо донельзя вот искрометно нового неизбежно затем оказываются, куда явственно большими невеждами, нежели чем были те самые надменные и напыщенные низколобые ретрограды.
Им-то всем никак не терпится утвердить некий новый порядок вещей, не просто разом-то сдав старый в архив истории, но и поставив на нем кладбищенский крест, что вполне однозначно затем и чревато превращением общественной жизни в вечное славословие новому порядку, безусловно-то, единственное наилучшему из всех когда-либо бывших на этой земле.
Да только все это и впрямь на деле поистине же схоже с самой так элементарной подделкой драгметаллов, когда вместо монеты из чистого золота…
Современный тоталитаризм, он-то и являет собой самый наилучший пример как раз того как это нечто пока весьма феерично сказочное и впрямь-то сурово и беспощадно разом сколь насильственно воплощают в реалии всецело новой «светлой жизни», делая из нее яркую конфетку при этом весьма вот горестно состоящую из одного того броского фантика.
Причем вся та чисто внешняя до чего как-никак весьма ведь толково прилизанная форма и близко при этом совсем этак явно не подразумевает того самого как есть доподлинно настоящего внутреннего всеблагого содержания…
Его внешне совершенно же полностью до конца сокрытые черты могут, в том числе и явно так оказаться донельзя уж полностью противоположными всему тому внешне заявленному и до чего ЕЩЕ исключительно наспех вот приоткрытому разве что лишь тому самому на редкость донельзя непритязательному взору чисто так поверхностно мыслящих людей.
И им подчас совсем нелепо кажется, что сами благие намерения все обязательно дочиста когда-нибудь вычистят, а между тем они разве что ведут той еще прямой дорогой в ад и чем больше народа будут ими затронуты, тем разве что поболее ужасны будут все те бесконечно долгие последующие людские мучения.
И довольно-то невзрачную сегодняшнюю действительность без тени сомнения к чему-либо лучшему можно будет со временем разом вполне изменить, но только как-нибудь явно иначе, а, вовсе-то не становясь в позу вестника высшей правды и при этом сколь еще осанисто и смело бравируя навек славно зазубренным латинским лексиконом пустопорожних восторженных фраз.
Поскольку для действительно доподлинных и последовательных улучшений был нужен весьма тяжкий и интенсивный труд во благо всего общества, а к тому же и должен он был при этом производиться совсем этак никак не вопреки неким тем чисто пресловутым привилегированным классам, которые всегда есть и будут буквально при любом общественном строе.
Причем то же самое весьма ведь, безусловно, как есть, явно касается и всех тех до чего безответственно крайне же незатейливых игр с природой и прежде так всего именно в смысле чересчур вот донельзя весьма поспешного разгадывания всех ее и впрямь до чего еще попросту невероятно сложных зубодробительных головоломок.
Поскольку все это исключительно уж на уровне самых дешевых трюков, а вовсе-то никак не вполне реальных достижений поистине светлого разума.
Хотя между тем и вправду как раз для того чтобы отчаянно так лихо залезть в музей и подло выкрасть оттуда выставленные в нем бесценные произведения искусства великих мастеров совсем не нужно самому быть истинным творцом и настоящим художником.
Это ведь никак не то же самое, как всем тем сколь этак еще самоотверженным трудом действительно на деле сотворить нечто всецело так гениально свое.
То, чего может совершить разве что тот человек, который еще от рождения был и впрямь наделен большим и искрометным талантом, а также и до чего неординарно ярким воображением.
Конечно, нет никакой особой сложности на месте оригиналов, вывесить искусно выделанные копии, чтобы затем их безо всякого того еще весьма и весьма тщательнейшего химического анализа было попросту от подлинников, вовсе-то и близко никак не отличить.
Однако подобные вещи могут иметь не столь уж и донельзя плачевную цену только лишь с творениями рук людских, ну а с матерью всего сущего природой этакий обман, совершенно этак вовсе никак не пройдет.
Она-то сама и близко вот нисколько не кромсала и не резала клетки, чтобы пересадить их ядра и отдельные элементы с место на место!
Все вполне однозначно было, куда явно так значительно до чего посложнее, а еще и бескрайне многозначительно во всем сколь этак донельзя продолжительнее по времени.
При этом автор ни в коей мере не является сталинским старовером, из тех самых людишек, что безо всякой тени сомнения попросту вовсе-то незыблемо твердо были некогда столь полноценно и совсем нездраво полностью убеждены, что вся генетика - лженаука.
Генная инженерия очень даже важная область знаний и от ее постепенного и до чего и впрямь всем нам крайне же необходимого развития во многом и будет еще зависеть будущее лечение до чего еще многих донельзя различных наследственных заболеваний.
А все-таки некоторых отдельных безнадежно больных людей лечить это совсем и близко не то же самое, как попросту бездумно и произвольно изменять всю эту нашу биологическую природу.
А все потому, что она-то создавалась до чего еще долгими миллионолетиями и из самых тех весьма вот донельзя мелких кирпичиков.
А именно потому и надо бы весьма откровенно и напрямик как раз-таки про то весьма многозначительно разом заметить, что даже и одной отдельной женщине никак не стоит сходу приживать яичники обезьяны, чтобы уж, вслед затем, она в один разнесчастный день взяла да и разрешилась от бремени, родив какого-нибудь волосатого урода.
И, кстати, больно все это действительно схоже с чисто лысенковскими опытами только тут вместо того совсем уж отчетливо весьма и весьма откровенного очковтирательства, понимаешь ли, и впрямь на редкость немыслимо смелое переосмысление всех этих наших новых великих научных возможностей.
А они и впрямь совсем неминуемо быстро растут, причем, словно бы, на дрожжах и главное, в том числе и в той СКОЛЬ, несомненно, вовсе-то невероятно широкой и пока никем толком от края до края никак толком неизведанной области всяческих биотехнологий.
Да и вот он всему тому чисто во всем как есть еще вполне наглядный и яркий пример.
Скажем так, если в каком-нибудь невероятно сложном суперкомпьютере все время менять, да менять контакты, а также до чего бесконечно переписывать всевозможные мелкие программы, то уж, в конце концов, его более чем непременно тогда попросту тупо сломаешь.
И при этом ведь далее совсем не останется даже и малейшего шанса хоть сколько-то еще возможной его достаточно так сносной и надежной последующей починки.
По крайней мере, до получения более-менее подробных инструкций по исправлению всех тех как есть еще беспрестанно по ходу дела ныне сколь ЕЩЕ внезапно так появившихся довольно-то грубых его неполадок.
Причем для изумительно тонкой отладки крайне этак безумно сложного его механизма, собственно, как есть, всецело понадобится более чем спешно получить более-менее довольно подробные разъяснения, причем как раз оттого, кто изначально все это некогда долго и кропотливо создавал, как-никак, а явно задолго до появления на свет всего же рода людского.
Мы ведь ныне совсем не изобрели вовсе этак ничего такого уж действительно нового.
Любое наше изобретение это всего лишь то колесо, которое давит и давит самое вот обычное житейское чудо, всей ведь биологической жизни.
Причем оно тоже, кстати, передает и получает те самые различные электронные импульсы.
Ну а в тот момент, когда людской прогресс действительно станет матери природе совсем уж поперек горла, она до чего еще неминуемо взбунтуется и укажет человеку именно на его самое настоящее место…
И именно тогда всякая суматоха и неразбериха только лишь весьма поболее заставят ученых разом этак еще начать всячески нервничать и бестолково суетиться.
Ну а как раз-таки потому и наворотят они тогда разве лишь сколь еще значительно поболее всяческого чрезвычайно же дикого хаоса.
Причем именно как раз подобного рода события затем и поглотят всю нынешнюю цивилизацию вместе со всем тем разве что пока ныне исключительно так весьма самодовольным ученым людом.
А эти до чего презрительно кичливые бонзы науки между тем попросту и близко пока не имеют даже и понятия обо всех тех разных тонкостях невероятно сложного обустройства всех тех биологических процессов протекающих в мире живой природы.
Это разве что в дебрях того самого искусственно им и созданного электронного мира человек действительно вот понимает практически все, а потому и ориентируется он во всех тонкостях существования интернета впрямь-таки, словно рыба в воде.
Поскольку это именно люди и создавали сами основы всей этой общемировой паутины, а, как и понятно все, что было создано как раз-таки чисто своим умом всецело так легко и доступно для самого еще безукоризненного понимания, до чего многими истинно настоящими специалистами своего дела.
Ведь на абсолютно любых этапах претворения в жизнь чего-либо подобного усердно работали одни лишь разве что человеческие руки и мозги, ну а мать природа кисло улыбалась, сидя где-то далеко, далеко вовсе-то абсолютно так явственно в стороне.
Да вот уж, однако, чего только автор прямо-таки вовсе вот и не может попросту даже и вообразить…
Так это сколь еще на редкость скабрезного и весьма же обильно слезного обращения ученых к Всевышнему мы тут, знаешь ли, напортачили как есть попросту совсем непонятно чего. Снизойди Ты до нас сирых, будь так добр, разъясни Ты нам, чего - это теперича нам сызнова бы следовало начать весьма спешно и безутешно сходу переиначивать, дабы буквально все в этом мире само собой к тому прежнему, то бишь к самому еще изначальному своему состоянию и впрямь-то вскоре безупречно вернулось.
А между тем, именно во имя того дабы в том последующем и обессиленно бесславном грядущем не возникла потребность сходу начать задавать непонятно к кому обращенные риторические вопросы, и надо бы именно теперь сколь подолгу явно с толком обдумывать свои действия, а лишь затем чего-либо новое… бесстрашно так смело сходу внедрять.
А то на все те слезно же отчаянные призывы и мольбы к Всевышнему о той еще до чего вовсе незамедлительной его скорой помощи и отвечать, попросту станет явно уж некому, поскольку люди всем своим деланным высокомерием, истинно так бездумно убивают Бога в самом сердце своем…
А как раз только поэтому для начала, несомненно, и следует вовсе вот явно совсем и не доводить же дело до того самого отчаянно пагубного момента, когда и впрямь разом возникнет нужда всерьез исправлять все то до того часа именно нами весьма многозначительно сходу так искореженного…
Нет, конечно, мы и сами тоже кое-чего этак действительно можем, да еще и делаем мы это со всем этак вкусом и оно подчас исключительно даже вполне долговечно.
И да слепая на оба глаза мать природа, никак не создавала всякие те исключительно ведь замечательные архитектурные комплексы, большая часть из которых, однако, до самого же основания было в то или иное время разрушено либо временем, либо тем еще самым неуемным человеческим варварством.
А впрочем, да они все равно так и живут в той сколь весьма удивительно долгой человеческой памяти.
Но разрушать нечто мертвое, то еще не самое страшное дело, куда этак пострашнее будет слишком так смело экспериментировать, над тем, что создавала мать природа в течение многих и многих миллионов лет.
Поскольку то, как есть и подразумевает одно лишь до чего еще отчетливо верное устремление совсем уж всемогуще сокрушать все то, что до того возводилось кирпичик за кирпичиком медленно, верно и продуманно в течение целых геологических эпох.
А во избежание подобного рода чудовищных казусов если и следует вносить существенные изменения в генетические структуры, то осуществлять нечто подобное надобно будет исключительно в случае полнейшей уверенности в том, что вследствие этаких чисто человеческих манипуляций не будет каких-либо немыслимо вредных мутаций.
Причем сама уверенность в правильности намеченного пути должна при этом базироваться на тех сколь тысячекратно до того проверенных знаниях, а не на тупом и совсем неуместном во всяком серьезном деле безумно воинственном снобизме.
И уж для того чтобы все здание научной и ничем непоколебимой истины было действительно по-настоящему прочным, а не стояло на зыбком болоте беспрестанно же булькающих в пробирке чрезвычайно так смелых предположений и надо бы знать все и обо всем.
А о чем это именно?
Да вот о том еще, значится, как он только вообще на деле шел весь тот как есть уж невообразимо длительный процесс формирования всего того, что будет в той или иной мере хоть как-либо затронуто в ходе всего того до чего только широчайше необхватного эксперимента.
Причем фактически в той же мере вовсе ведь никак не менее важно бы знать и обо всех тех пертурбациях, что когда-либо только вообще происходили в течение всех тех до чего немыслимо продолжительных и донельзя так существенных этапов разве что совсем этак чисто постепенного развития жизни на этой земле.
Причем, даже и тогда стоило бы всегдашне быть сколь досконально так прагматичным, да и в самой полноценной мере истинно так осторожным…
Потому как, без конца и края наспех перепутав между собой все проводки «мины замедленного действия»
что и была именно нами подложена под весь тот когда-либо ведь доселе уж полноправно ранее существовавший природный баланс до чего еще посильно развернуть весь этот процесс сходу вспять к тому на редкость естественному и благому началу будет и близко-то этак явно вовсе непросто.
И вполне еще может действительно статься, что это как раз именно от подобного рода попыток какой-либо стоящей того пользы и близко во всем том дальнейшем попросту ведь никак этак явно не жди!
Поскольку это именно тогда наоборот все и станет, куда разве что вовсе этак значительно лишь похуже.
И того вот вообще никак не понимать попросту же совсем этак вовсе нельзя.
Однако именно подобным образом и устроен современный человек, он буквально так горит синим пламенем энтузиазма сотворить бы себе некий новый мир.
Да и, ясное дело, по вполне однозначному образу и подобию того рая, о котором ему столь давно весьма блаженно мечталось, еще уж с тех самых времен, когда он жил в холодных пещерах и грелся в них у костра.
Причем все те до чего досуже праздные мысли его с тех самых давнишних времен мало в чем хоть сколько-то и впрямь действительно переменились, все его тогдашние мечты так и остались, фактически на том же, всецело прежнем уровне.
Автор со всей основательностью полагает, что людям и в те сколь ныне далекие времена, точно также как и людям сегодняшним неизменно так то же самого всегдашне было действительно вот еще как есть весьма этак простецки явно охота…
…всем-то сердцем своим они неизменно жаждали где-нибудь да отыскать себе этакую волшебную травку, употребляя в пищу которую для них и впрямь оказалось бы более чем возможным до самой глубокой старости заниматься вдоволь любовью, и вообще как следует пожить бы сколь еще разве что значительно подольше и покрасивей.
Вот как до чего еще хлестко описывает данное всегдашнее устремление всех тех когда-либо только живших людей великий писатель Иван Ефремов в его романе «Лезвие Бритвы».
«Издавна мечтой людей был напиток счастья, например в Ведах Индии, эта, как ее?
- Сома?
- Да, да! И помните у поэта: "Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой".
- Так вот хотите заняться изобретением напитка?
- Лекарства!
- Все равно! Лекарства "Сон золотой"?
- Вот именно! Подумайте только…
- Давно уже думано. И отброшено.
- Но почему же?
- Чтобы видеть сны золотые, надо иметь золотую душу. А в бедной душе откуда возьмется богатство грез? Люди лишь отупеют и одуреют, как от алкоголя. Некогда вино вдохновляло поэтов, а теперь обессмыслившиеся от него до скотского состояния мужчины избивают детей и женщин.
- Значит, дело не в лекарстве?
- Вы поняли меня. Надо дать человеку богатство психики - вот за что мы, врачи, должны бороться. А без этого, как бы хорош ни был ваш состав, он неминуемо обернется бедствием, расслабляя торможение и высвобождая дьявола первобытных инстинктов».
Ну а на самом-то деле и высвобождать чего-либо мерзкое и вконец отвратительное, нисколько подчас вовсе так совсем и не надо, а стоит лишь попросту ему разом вовсе ненароком дозволить выползти куда-либо наружу, а далее так и все!
В человеке слишком еще много всего того исключительно так дико звериного, и оно попросту всецело же запрятано под замок вездесущей культурой, а по большой части и вообще всецело зажато внешним каркасом общей цивилизованности, но стоит лишь всем этим показным оковам пасть, и все первобытное сразу польется изнутри весьма обильной рекой.
При этом наши технические возможности все время растут и растут, а потому Братья Стругацкие в их провидческой повести «Хищные вещи века» отнюдь не разыгрывают тот самый наиболее чудовищно ужасающий сценарий жизни в условиях засилья совершенно осоловевшей, буквально-то промаринованной вездесущей скукой праздности.
И они тоже пишут именно в точности о том же самом, что и Ефремов и даже дают ему самое конкретнейшее название.
«Твой слег - та же ядерная бомба, только замедленного действия и для сытых».
Однако подобного рода строгие предупреждения, что так ведь и вопиют ко всему тому исключительно вот широкому как великое море людских душ здравому смыслу, при всем том и близко никак не достигают ни разума, ни сердца действительно развитых людей, поскольку для этого они, пожалуй, не вполне достаточно сколь уж истошно пронзительны.
Ну а кроме того и сама жизнь нисколько пока не дошла до той самой на редкость этак нужной кондиции…
Да между тем и сами авторы гениально созданной ими антиутопии, безусловно, вовсе-то недооценили весь тот полет своей собственной высокой фантазии.
И совсем не до конца сами Братья Стругацкие тогда понимали все те отчаянно тягостные последствия более чем наглядного и изумительно зрелищного воплощения всего созданного их богатым воображением в те еще от века до чего только вовсе невзрачно суровые будни всей этой нашей повседневно вполне ведь насущной действительности.
А между тем все то что описано в книге может еще и вправду затем на деле еще стать сущими реалиями того самого и впрямь до чего недалекого и несветлого будущего.
Хотя вообще вот литература, собственно, разве что лишь, куда только нагляднее выпячивает одни те острые углы, а никак не создает цельной картины мира со всем его величайшим и буквально вопиющим безумством.
И весьма явственная тому первопричина неизбежно заключена как раз-таки в том, что всего в целом нисколько так наскоро совсем не ухватишь, а, значит, и разбрасываться, попросту явно уж совершенно не стоит.
Ну а если и впрямь сколь беспристрастно и пристально взглянуть на всю эту нашу ультрасовременную жизнь именно с той самой чисто так общей точки зрения…
Разве мы порою чересчур активно и яростно не вызываем злых духов природы, путем всевозможнейшей ворожбы, а как же иначе все это, собственно, и назовешь?
К примеру: раздавать пилюли вечной молодости, которые уже и впрямь сегодня, безусловно, могут оказывать на весь организм более чем безупречно действенный омолаживающий эффект…
А между тем все это может оказаться до самой крайности истинно преступным занятием, если вследствие длительного воздействия на организм этих лекарств через каких-то два-три поколения у потомков тех людей, что их принимали, непременно разовьется неизлечимая даже в условиях светлого грядущего крайне этак тяжелая, как и весьма затяжная генетическая болезнь.
Конечно, отрастят ли наши потомки через 25 тысяч лет себе длинные антенны за ушами, чтобы воспринимать радиосигналы или сделают ли они свои уши (как это могут летучие мыши) попросту именно что явно способными воспринимать ультразвук – то ведь однозначно будет разве что лишь их сугубо вот личным делом.
Автор до чего на редкость вполне обосновано полагает, что у них на все то еще действительно хватит знаний, дабы все это, как надо (без спешки) продуманно проделать, не навредив при этом ни себе, ни природе.
Но все это будет в одном лишь том крайне так отдаленном и пока на данный момент вовсе и близко неопределенном грядущем, однако же, действия совершенно в корне несовместимые с жизнью всех тех последующих поколений…
Разве не смогут, они вскоре так напрочь попросту отмести саму возможность прихода подобного сказочно же счастливого золотого века?
Ведь совсем этак безостановочно скользя по той еще самой наклонной плоскости всеядного потребления, все человечество как единое целое запросто так некогда сможет дождаться дня всякого своего полнейшего и более чем окончательного самоуничтожения.
Нас не будет, не будет и дней и лет…
Потому как любое наше исчисление времени может запросто оборваться вместе со всем этим нашим всеобщим существованием.
На данный момент времени, мы все крайне еще далеки от всех тех совсем необъятных и всеобъемлющих знаний, что будут в наличии разве что у наших самых отдаленных потомков.
Однако мы ведь отныне и вправду вполне как-никак, а в самых мелких деталях знакомы с самыми же вовсе вот безупречно верными методами более чем деятельного превращения всего их существования в нисколько так и несбывшиеся мечтания наших сегодняшних писателей-фантастов.
Так и видится авторскому взору, как через пару миллионов лет новое разумное существо, расшифровав текст из завалявшегося в скалах ноутбука, (некогда разбившегося альпиниста) бесцеремонно вчитывается в эти наши возвышенные мечты и мысленно при этом улыбается, с легкой ехидцей подумывая, что как-никак, а нарисовать яблоко еще не, значит, его действительно съесть.
А между тем всякий наш сегодняшний человек всецело готов к безмерно радостному поглощению всего того, что разве что только и может дать ему мать природа, однако явно еще держит она про запас большой мешок с орехами, многие из которых ему будет, затем, собственно, уж никак вообще не разгрызть.
Сразу этак взять все в охапку, да и унести его бесследно в могилу, попросту надорвавшись, дело оно, конечно, довольно-таки вовсе нехитрое, да только никак при всем том совсем не почетное!
И весь вопрос он как раз-таки в том и состоит, а понимают ли некие те донельзя так недалекие утописты все то сущее безумство и впрямь-то как есть донельзя преждевременного освящения всех тех темных углов нашего весьма на редкость более чем элементарного незнания.
При этом всем им и впрямь до чего еще весьма этак конкретно до чего еще попросту вот неотъемлемо кажется, что все, мол, в полном порядке и нет никакого смысла о чем-либо подобном хоть сколько-то ныне уж действительно так более чем зря беспокоиться…
И это разве что тот весьма ведь восхитительно бравый успех во всех тех до чего еще весьма высокомерно нескромных технических делах и кружит кое-кому голову, а от того именно этим людям и хочется получить, как можно поболее всего того на редкость действительно весьма этак явно СКОЛЬ ЕЩЕ изумительно же хорошего!
Однако ведь тот чисто нынешний человек и близко не должен уподобляться той самой крысе в мозг которой вживлен электрод и она гребя своими лапками тем самым и создает для себя эффект ни с чем несравнимо сладкого наслаждения.
И чем радушнее и радостнее ведутся те откровенно праздные разговоры про ласковую и бесконечно любящую нас вторую природу, тем только поболее она само собою становиться всецело подобной удавке на шее во время удушения, которая, как известно, тоже на самый короткий миг создает некую иллюзию блаженства на определенном этапе нехватки кислорода.
Да вот, однако же, благополучно сытый человек так и смотрит на весь этот мир разве что глазами, на редкость переполненными беспечной радостью и умилением по поводу всего-то своего нынешнего цивилизованного и комфортного бытия.
Ну а также заодно еще и переполняет его гордость за все то, что ему до сих самых пор и впрямь удалось ныне отыскать и создать.
И в точности то вполне ведь явно разом касаемо и всего того, что способно этак сходу всецело обратить в сущий прах все, то ныне живущее на этой нашей, безусловно, так именно что как есть поистине общей планете.
Вот уж оно, то на все те грядущие времена совсем на редкость более чем отчаянно донельзя всемогущее величие всего того чисто человеческого разума, безраздельно и впрямь до чего явственно возвышающегося над всем ныне будто бы чисто уж безнадежно прежним и отчаянно так примитивным житьем-бытием.
Да только все это явно радует глаз, разве что лишь пока идет процесс именно того самого во всем более чем на редкость отменного «блочно-фатального» строительства.
Ну а когда всему тому, так или иначе, будет еще разом положен конец, причем все, то на редкость комфортное житие полностью окажется всецело отсоединено от всей той только-то сегодня почти бесперебойно питающей его сети, и ведь не иначе, а как раз-таки в самой четкой связи с тяжкими недугами живой природы…
И автор тут явно берет на себя смелость до чего веско разом так утверждать, что оставшиеся в живых ученые совсем безотрадно затем уж сгорят на кострах новоявленной инквизиции.
Ведь взлет всей той античной культуры некогда более чем однозначно как-никак, а явно еще в конечном итоге привел ко всем тем безумно темным векам всего того лишь разве что вслед затем и последовавшего Средневековья.
И именно этак оно и было в том исключительно так бесславном общеевропейском прошлом, в котором язычество весьма тесно переплетясь с христианством вместо всяких бессловесных тварей шибко вот начало приносить в жертву Ваалу живых людей, то есть попросту вернулось оно к тем самым наидревнейшим истокам всего человеческого бытия.
Причем вскоре все это может еще и еще неожиданно разом вполне повториться, и главное все это будет исключительно так более-менее отчетливо происходить вовсе-то, совсем уж, несмотря на то, что автоматические спутники, как ни в чем не бывало, так и продолжат посылать свои сигналы на землю…
А она-то при всем том может вдруг сразу до чего еще резко потрескаться, а потому и вообще перестать приносить всякий тогда хоть сколько-то стоящий того урожай, и кто сказал, что люди ныне не очень от него пока и впрямь-таки всецело зависят?
Причем на до чего этак удивительно многое им тогда уже станет попросту всячески как есть еще искренне так тогда наплевать, когда им попросту разом окажется вовсе так нечего более вот ныне жевать.
И это именно тогда ни кто-нибудь другой, а те наиболее ныне цивилизованные нации, и проявят сущую же беспомощность, поскольку это именно их действительно никак вовсе не приучили к чему-либо вообще приспосабливаться, а только лишь брать и брать от жизни и природы все, что она могла им дать в одни руки.
И вся жизнь при этом, явно, конечно, не кончится, а так или иначе в том или ином виде непременно продолжиться, но разве что там, где края горизонта будут максимально отодвинуты от всех тех или иных центров новоявленного техногенного быта.
А между тем во всяком том ныне сколь еще давно этак безвозвратно навеки прошлом, люди простые и неотесанные всегда ведь имели, куда только большие шансы вполне благополучно пережить бесславный конец той или иной великой империи…
Причем, в особенности все это, до чего этак совсем неизменно и вправду как-никак, а всецело касалось именно тех, кто жил своей мелкою жизнью совершенно ведь явно вдали от всякого центра каких-либо исторических событий.
Так уж и нынче, куда большие шансы на выживание в случае общемировых катаклизмов, всенепременно будут как раз вот у азиатов и вовсе не из-за одной лишь их весьма этак определенной их довольно-то весьма значительной численности, но прежде всего из-за и впрямь исключительно так явной их неприхотливости и приспособляемости.
А это между тем само еще собой означает, что если тот новый Рим действительно падет, то уж тогда живущие где-то вовсе этак вдали от него бывшие кочевники вновь этак разом устроят свое ханство, захватив все те куда более слабые и значительно менее воинственные народы.
А на весьма этак широкую область познания всего этого необъятно широкого мира и всякие технические изощрения тогда однозначно еще будет наложен именно тот строжайший запрет, раз никак не иначе, а в эпосе народов, безусловно, останутся самые яркие и живые воспоминания о том до чего оно всех нас безвозвратно-то некогда довело.
Автор, данный сценарий и близко ведь совсем не смакует, а только лишь разве что жаждет его в меру своих исключительно наискромнейших возможностей, хоть сколько-то всеми имеющимися силами действительно, куда только подалее отодвинуть, а по возможности и вообще полностью предотвратить.
Поскольку все этак, в сущности, разом и начинается с каждого отдельного человека!
Вот как безо всяческих прикрас описывает его вполне возможное посильное участие Антон Палыч Чехов в его пьесе «Дядя Ваня».
«Русские леса трещат под топором, гибнут миллиарды деревьев, опустошаются жилища зверей и птиц, мелеют и сохнут реки, исчезают безвозвратно чудные пейзажи, и все оттого, что у ленивого человека не хватает смысла нагнуться и поднять с земли топлива. (Елене Андреевне.)
Не правда ли, сударыня? Надо быть безрассудным варваром, чтобы жечь в своей печке эту красоту, разрушать то, чего мы не можем создать. Человек одарен разумом и творческою силой, чтобы преумножать то, что ему дано, но до сих пор он не творил, а разрушал. Лесов все меньше и меньше, реки сохнут, дичь перевелась, климат испорчен, и с каждым днем земля становится все беднее и безобразнее. (Войницкому.) Вот ты глядишь на меня с иронией, и все, что я говорю, тебе кажется не серьезным и… и, быть может, это в самом деле чудачество, но, когда я прохожу мимо крестьянских лесов, которые я спас от порубки, или когда я слышу, как шумит мой молодой лес, посаженный моими руками, я сознаю, что климат немножко и в моей власти, и что если через тысячу лет человек будет счастлив, то в этом немножко буду виноват и я».
Причем эти его слова действительно звучат донельзя тревожным набатом для всех нас ныне живущих!
Потому как в то самое время, как люди все делят и делят, словно последний кусок хлеба шкуру вовсе-то ими пока неубитого медведя тех уж самых своих «великих» грядущих достижений их собственная шкура явно между тем довольно-таки давно и впрямь вот стоит на кону…
Но, ясное дело, пока то лихо до чего еще весьма тщательно затаилось и сидит себе тихо, на него неимоверно трудно обратить хоть сколько-то действительно пристальное свое внимание.
Оно ведь пока разве что всю ту и близко затем совсем неукротимую силу только лишь постепенно так раз за разом еще набирает…
Да только стоит всем тем процессам перейти с виду и близко никак нынче невидимую глазу границу и все - на нас как из рога изобилия разом тогда уж посыпятся всякие самые различные беды и несчастья.
Причем, на данный момент и близко ведь никак вовсе не поздно, постепенно так во многом более чем вдумчиво переменить сам подход к природе, которая пока что разве что шлет всем нам свои сигналы бедствия, а не до чего и впрямь бездушно же топит прибрежные города в пучинах морей и океанов!
Завтра, когда с почерневших небес действительно грянет грозными раскатами чудовищный гром, явно окажется несколько затруднительным хоть сколько-то приостановить, все то, что ныне и является наиболее главной первопричиной разве что лишь где-то вдали зарождающегося на самом еще далеком горизонте все и вся затем чисто этак физически испепеляющего грядущего глобального потепления.
И может, конечно, кто-либо и нечто такое себе весьма вот незадачливо донельзя так ласково разом удумает, да и на ус до чего скорехонько весьма благочинно сходу так более чем деятельно затем намотает…
Мол, если к некоему, и близко совсем неописуемому вселенскому несчастью и возникнут проблемы в общемировом масштабе, ну так как раз тогда мы, собственно, и начнем все как один буквально-то разом и соображать, как это, значится, весьма уж спешно вытащить эту занозу из наших неистово всесильных технически вполне толково оснащенных пальцев.
Да и сколь грешно думать как раз-таки о том, что человек современный и не слишком, как правило, благоразумный, до чего весьма своевременно внеся некие те искрометно продуктивные изменения в тот самый именно благодаря его бравым усилиям и пошатнувшийся миропорядок… хоть чего-либо полезного вскоре на деле разом действительно еще затем добьется.
А между тем вовсе-то никак ничего путного из всех тех разве что сослепу и совсем этак наспех на редкость резво осуществляемых исправлений пока вот никак, собственно, чисто этак явно и не выходило.
И может как есть явно, то еще окажется сколь довольно-то поздновато со всею поспешностью и впрямь-таки сходу приступить к тому самому на редкость сколь еще незамедлительному обжигу кирпичей, когда с небес давно этак грянул оглушительный ливень?
Хотя и вполне то возможно, что кто-либо, читая данные строчки, может, как раз-таки про то чисто еще мельком небрежно как есть сходу подумать, что если чего-либо подобное и начнется, то вот всенепременно так вскоре тот крайне незадачливый род людской запросто сможет довольно-таки многое весьма разумно и трезво восстановить.
Да и главное как раз именно в точности как оно и было задолго так до него, на тот самый момент навеки прежде.
А впрочем, то и впрямь-таки вероятно, что у наших потомков, в конце-то концов, до чего непременно, пусть и сколь понемногу, а нечто подобное хоть как-либо с грехом пополам не мытьем так катанием еще ведь начнет выходить, а заодно и тем самым более чем истинно должным образом и никак не иначе.
То есть, наверное, они явно еще сумеют все вот то ныне нами «воздвигнутое» совсем же постепенно так, пусть и крайне удрученно до чего безукоризненно разом вполне надежно затем и восстановить, причем почти, этак как уж оно и было до тех самых и впрямь будто бы новых времен.
И главное до чего этак вероятно, что у них из всего этого чего-то действительно путное когда-либо точно ведь сколь однозначно весьма самоотверженно этак худо бедно, а некогда еще явно хоть сколько-то выйдет…
Да, только может быть, что выйдет оно, как есть отчаянно во всем блекло и криво, а также и весьма неестественно разве что на тот самый исключительно короткий миг более чем удивительно на редкость довольно-таки до чего красочно и эффектно.
Ну а впрочем, и будет оно, чисто на редкость разве что броско и наглядно разве что бесперспективным, а только-то и всего чем-либо исключительно так беспросветно никак недолговечным и как есть более чем вот незадачливо демонстративным.
И все это именно что как-никак, а только лишь чисто, поскольку то самое весьма уж здраво так до чего на редкость полноценно оно и впрямь-таки вполне еще однозначно…
Нет, уж чего это тут только вообще не делай, а все на тот момент безвременно ушедшее если и вернется, то лишь на самое, то ничтожно короткое и исключительно так явственно самое непродолжительное время.
Зато затем все станет, куда только значительно хуже и довольно ведь непримиримо разве что совсем вот безрадостно многообразнее во всех тех своих ничего хорошего никак и близко не предвещающих явлениях второй природы.
Уж слишком необъятно много всех тех и впрямь невероятно же разнообразных факторов, что сколь всецело до чего только скоординировано действуя в одной той широчайшей упряжке, ныне и создают всю эту нашу в некоем том еще глобальном смысле на редкость, весьма многопланово существующую реальность.
Ну а потому их всех нам и «в том еще удивительно светлом технически переоснащенном грядущем», пока вот будет вовсе никак явно же попросту совсем не учесть.
И автору как есть, невольно думается, что наиболее основная беда нынешнего ученого люда, что весьма благодушно и браво, творит для нас полностью ныне иную грядущую будущность целиком-то и состоит из того, что бездумно мнят, они обо всем этом мире, будто бы его сущность та же, чем она была некогда ранее.
А между тем пока ведь у живой природы попросту этак вовсе и не было какой-либо той еще весьма вот существенной причины, чтобы действительно разом уж выгнув спину более чем явственно так и впрямь резко переменить всякое свое отношение ко всему этому крайне беспечному человеческому роду.
И куда только лучше оно будет, коли до чего-либо подобного оно этак явно никак далее и не дойдет.
Поскольку всей той совсем незатейливо живой природе хватает терпения, лишь пока речь идет о чисто временном людском умопомрачении, но в тот самый момент, когда нынешний человек еще докажет, что он и гибель всего живого на этой земле фактически так чисто ведь ныне синонимы…
Но этого, правда и близко пока вовсе-то попросту никак уж пока не случилось…
Да только нечто подобное в том не столь и относительно отдаленном грядущем, явно может как-никак, а вполне тотально раз и навсегда полностью же сходу перемениться.
Ну а пока тот исключительно так широчайше разнообразный растительный и животный мир планеты не столь еще сильно оказался раздавлен и погребен под троном царя природы (нынешнего никак неразумного человека).
Да вот однако, в результате узурпаторски варварской людской жизнедеятельности стали до чего большой редкостью или совсем исчезли те самые сколь неисчислимо многие виды живых существ.
Наша цивилизация активно гадит и засоряет истинно уж все и вся где-либо вообще только этак вокруг себя.
Но это еще пока явно же цветочки, а ягодки будут только некогда разве что потом.
И это именно современная цивилизация, неспешно создавая у всей же природы исключительно так более чем явное «несварение» при помощи самых так разнообразных факторов чисто техногенного характера попросту разве что никак еще доселе не преуспела переработать всякую естественность, раз и навсегда всецело придав ей, привкус некоторой явной искусственности.
А этакие более чем давние ее «славные дела» она более чем беспрестанно так всегдашне осуществляет, попросту без всякого так разбору сходу уж подмешав во все и вся гордую струю своих до чего еще только своих неизменных более чем ядовитых отходов.
И то действительно, как есть самая чистая правда человек он давно уже начал всячески приспосабливать внешние условия окружающей среды ко всем своим этак личным и более чем насущным нуждам.
И кое-кто попросту и близко при всем том не в едином так глазу нисколько не видит никакой существенной разницы между костром из дровишек и коптящей небо трубой огромного завода.
Раз вот та самая труба у некоторых недалеких людей всегдашне только и ассоциируются с одним лишь тем еще, собственно, что домашним уютом.
А между тем те сухие ветки, сгорая, несли с собой жизнь, а не всеобщую грядущую медленную и мучительную смерть.
И давно бы пора вполне сходу чисто так разом понять, что, в самую первую очередь, мы ныне овладели тайнами вовсе на редкость посильного изничтожения мира прежнего стайного и стадного вовсе этак до чего совсем «неразумного» бытия.
Причем происходит все это разве что только потому, что человек как социальное существо, прежде-то всего воинственный потребитель всего того, что явно так попадется ему прямо под руку.
И есть, ведь среди нас предостаточно в том числе и тех, кто непременно так живут все теми же прежними давно в наш просвещенный век полностью истлевшими языческими идеалами.
Их разум так и зиждется на том самом, что полностью давно свое, отжило, почило в лету, отмерло, словно прах в могилах наших далеких предков.
А это как раз-таки потому нам и надо бы не создавать пантеоны богов совершенно необъятной разрушительной силы, а то и без того обширной и раскидистой сенью так и раздувающегося в атмосфере ядерного зонтика можно вот будет еще с ходу так сесть в ядовитую лужу год за годом поднакопившихся производственных отходов.
И пока все это разве что только те самые весьма горькие слова…
Поскольку вовсе уж незамедлительного эффекта никакого нет, и так сразу нисколько-то и не будет, да и дедушка с неба из мифов древней Греции совсем не одернет за руку, да и не пригрозит грозно пальчиком.
И вся самая жуть как раз и начнется, когда изменить чего-либо станет явно ведь несколько так поздновато, а то и вообще как есть этак попросту нечего.
Что, правда, то, правда, чем больше самоуверенности, по отношению, к матери всего сущего природе испытывает человек, тем страшнее будет для него то самое более чем неожиданное открытие…
А именно насколько ведь он во всей своей до чего еще нелепо разнузданной сущности нелеп и жалок по сравнению с неумолимо и неминуемо карающей ее дланью.
И это только, смотря прямо в глаза суровой опасности, и можно будет хоть сколько-нибудь полноценнее и вернее вполне осознать все истинное значение тех только издали грозящих нам бед, а точно также и верно же ощутить всю степень своей, пожалуй, чисто детской незащищенности от многих прихотей мудрой и седовласой старушки природы.
Правда, нисколько нельзя при всем том фактически разом сказать, что чего-либо подобное действительно окажется доступно к осознанию тем самым вовсе невозмутимо безынициативным большинством совершенно праздных умом потребителей всевозможных благ, что перешагнули в век бетонных джунглей из века каменного с точно тем камнем за пазухой так и нереализованных светлых мечтаний.
И главное вовсе-то никак не дано им над всем тем более чем полноценнее и здраво весьма вот толково на редкость до чего же старательнее разом так еще вполне призадуматься…
А именно, что все те совсем так донельзя необычайно колоссальные климатические неприятности всех нас в том самом безумно неприветливом грядущем чисто исторически давным-давно более чем неминуемо ждут, причем точно ведь они нас со временем более чем непременно как есть дождутся.
Причем не столь ужасен вид того на нас лишь разве что пока только издали сколь еще грозно наползающего общемирового катаклизма, как уж до чего и впрямь безмерно опасна абсолютно полнейшая к нему, а в том числе и чисто психологическая бесстрашная неподготовленность.
А между тем лютая смерть никого не ждет на лавке возле кабака, чтобы выпить пивка с любителем, покататься подшофе, пускай он даже перед тем вполне ведь основательно же закусил.
Зачастую это как раз-таки та самая на редкость чрезмерная расслабленность и абсолютный душевный покой, и послужат той еще самой наиболее главной первопричиной для всякого как есть еще разного рода катастроф, причем как мелких, да уж тем более, безусловно, и во всем этом мире максимально больших.
А как раз потому и тем еще вовсе-то запоздалым явно и делом окажется некогда только затем сколь поспешно сходу так взбаламошенно опоминаться, да и более чем на редкость всерьез, а в кои-то веки действительно браться за ум.
Ну а впрочем, может, и этак сходу оно разом так еще действительно станется, что и делать это будет тогда попросту именно что далее некому…
Костыли заднего ума весьма нередко довольно-таки многое лишь поболее затем всецело усугубят, чем хоть сколько-то и вправду более чем безотлагательно разом так они еще спасут не за один ведь тот, ясное дело, что до чего довольно-то короткий день донельзя же неблагополучно кирпичик за кирпичиком сложившиеся крайне этак застоявшееся положение вещей.
Нет, скорее наоборот, именно как раз они и изымут последнее крохи из того, что вполне могло бы оказаться истинно так разумно обдуманно, и учтено при помощи полностью до конца на редкость естественного здравого смысла.
И существует еще одно весьма вот безупречно этак наглядное проявление, всей как она есть человеческой натуры издревле же бесхитростно прозванное местью.
В принципе, когда какое-либо возмездие явно несет в себе прагматичные черты, донельзя четкого и во всем продуманного желания поучить уму разуму, и вовсе не ради удовлетворения злого чувства, как такового… то именно тогда и будет оно делом, по сути, более-менее полноценно лояльным по отношению ко всем, тем каким-либо людям вообще.
Однако во всем тому подобно оно окажется вовсе ведь никак не в том, собственно, случае, когда чье-либо сколь необычайно «беззлобное Возмездие» проявляет себя никак не на том уж чисто вполне двуногом, а куда вернее на том самом исключительно «косолапом уровне».
«Ты мне на одну лапу наступил, аж до сих пор еще болит, ну ничего я тебе все четыре разом отдавлю, а потому ты у меня своей напрасной и неправедной жизнью премного в долгу нисколько никак не останешься»…
Подобное восприятие суровой, а иногда и безо всякого злого умысла всецело же фатальной действительности считай этак, ясное дело, чисто звериное начало, безнадежно вот при этом помноженное на тот весьма убогий (в плане истинно широкого понимания морали) интеллект.
Как это там было в фильме «Сказка Странствий»
«Мы поставлены над такими как ты и очень дорого стоит мой расквашенный нос».
А между тем и близко нет вовсе-то ничего действительно важнее, того самого достаточно же искреннего, да и вполне, кстати, столь до конца полностью всерьез осознанного понимания всего того, что буквально любая месть должна бы нести в себе, как можно поболее прагматичных и всесторонне положительных сторон.
Ну а, в случае, когда нечто подобное происходит несколько так (мягко говоря) совсем иначе, все это непременно явно еще окажется одной лишь той донельзя подлой интригой, от которой безусловно станет, разве что куда темнее во всем этом и без того на редкость так сумеречном мире.
В нем еще издревле живут те самые полуразумные, полубезумные создания, достаточно так плохо умеющие уж на редкость достойно прощать все, то никак небезупречное, да и крайне неприглядное его до чего и впрямь вот весьма этак уродливое несовершенство.
А между тем буквально все доступное нашему взору есть одна лишь лицевая сторона весьма отчетливо видимой при ярком свете дня действительности, а, сколько в ней более чем безнадежно так скрытого, да и нисколько никак вовсе-то так пока неизведанного.
Поскольку и в самых донельзя так будничных человеческих взаимоотношениях зачастую может присутствовать, чего-либо чисто ведь вовсе не вскользь разом покрытое густой тенью мрака, причем вовсе-то никак подчас оно явно уж несложное, но сокрытое, а потому и восприниматься оно будет всецело иначе, чем оно было и есть на самом-то деле.
Причем именно то, что попросту этак явно никак непонятно и вызывает то самое наиболее воинственно твердое отторжение и отчаянно лютую неприязнь.
А промеж людей и так подчас даже и невольно случаются всяческие до чего еще многозначительно острые конфликты.
Причем какие-либо глубоко затаенные мотивы для какого-либо откровенно неправедного социального поведения могут вообще кое-кого совершенно так и не интересовать, поскольку есть люди большого, но очень поверхностного ума и все что скрыто их может вообще нисколько и близко не заинтриговать.
А между тем не только уголовным, но и аморальным поступкам весьма ведь определенного рода и толка никак не может быть совсем вот никого оправдания.
И таки да сведение счетов вполне уж можно будет посчитать делом по сути верным и праведным, но только лишь, если мститель действительно более-менее верно знает и понимает за что это именно и кому он ныне мстит.
Грязная и грозная молва еще может все косточки в муку перемолоть человеку виноватому лишь в том, что его не научили жить, да и весьма старательно помешали полноценно и правильно сложиться во всяком том или ином личностном плане.
А, кроме того, человек вообще может попросту совершенно так потеряться, как маленький ребенок в большущей толпе и почти что все его дальнейшие действия это не столько его сознательная и продуманная воля, а одна лишь сила ураганного ветра его эпохи дующего в какую-либо до чего определенную сторону.
И вот яростно обвиняя кого-либо конкретного, в том, что он такой-сякой нисколько никак не воспротивился той могучей стихии, что порою влечет ко вполне осознанному или тем паче вовсе и неосознанному злу надо бы именно так конкретно бы помнить, что это, собственно, есть, та, значит, самая простейшая житейская мораль.
И ведь никак и близко не является она неким тем и впрямь-то немыслимо всеобъемлющим фактором, а разве что чем-либо что можно довольно-таки смело примеривать только лишь к тем донельзя житейским вещам, но и никак того явно не более.
Поскольку только при тех ведь легко поддающихся самому элементарному логическому анализу досконально между тем разом понятных и донельзя уж проще простого ясных ситуациях житейского людского быта и можно будет делать те самые исключительно так смелые выводы.
И даже тогда, безусловно, будет значительно лучше явно постараться простить кому-либо всякое причинное им зло, нежели чем за него более чем отъявленно мстить.
Поскольку всякое злое начало надо бы истово укрощать, топча все его последствия в себе и других, ну а на его крайне отчетливо видимый первоисточник замахиваться РАЗВЕ ЧТО во время диких и злых неприятностей или в запросто так вполне обозримом времени вслед вот за теми до чего еще злосчастно произошедшими событиями.
Однако никак нельзя будет всем этим заняться через какое-либо достаточно продолжительное время, когда совсем ничего будет вовсе-то теперь нисколько уж не предотвратить.
Правда, у животных месть всецело заложена самим их инстинктом, ну а человек, а в особенности человек широко образованный должен был оказаться значительно превыше подобных исключительно низменных проявлений.
Поскольку убить кровного врага в тот момент, когда он взял на мушку твоего родственника это нечто вовсе невообразимо иное, нежели чем вслед затем разом продолжить путь кровавой мести, которая запросто при этом может еще перекинуться и на многие последующие поколения.
Отобрав у него всякое нормальное и достойное будущее.
Да только никак не все это хоть сколько-то поистине понимают, а это очень и очень уж действительно жаль!
Вот как обо всем этом вдумчиво высказался знаменитый писатель Сергей Алексеев в его в целом вполне достойном (не отдельными антисемитскими выпадами) романе «Крамола».
«Неужели нужно пройти дорогу длиною в целую жизнь, чтобы лишь к концу ее понять такую простую истину: зло тем и живо, что стремится к размножению, подобно чертополоху, занимающему каждый кусочек невозделанной земли.
А как заполонит он пустыри, наберет семенную силу - тут и пашне несдобровать. И рядится сорная трава под хлебный колос…»
Да только никак не у всех оно уж действительно именно так!
Некоторые люди, фактически до конца своих дней и близко не смогут со всем тем сколь безрадостно так примириться, что им как назло нисколько ныне совсем и не светит яростно и веско со всею отчаянно присущей им суровостью полновесно же отомстить за то некогда им нанесенное оскорбление или обиду.
А между тем очень даже многое в этом мире происходит от одних лишь явных недомолвок или скрытого подтекста, который будучи обнаружен, вывернул бы всю ситуацию фактически наизнанку, и попросту совершенно лишил бы ее всего того злого, что в ней было заложено одной двусмысленностью, а никак не чьей-либо насквозь подлой сущностью.
Причем чисто сходу буквально как-никак, а разом еще получается, что большинства тяжелых конфликтов нисколько и не было вовсе, коли бы мы все в одночасье исключительно так полноценно овладели телепатией, и сходу ведь прямиком приучились полностью отчетливо и ясно воспринимать мысли друг друга.
Вот бы культуре в последнее 200 лет, еще, как следует, над всем этим и вправду довольно-таки взвешенно и разумно вполне вдумчиво еще поработать!
Поскольку как-никак, а действительно надо было весьма этак четче и обдуманнее уж до чего еще тщательно разом начать совсем не мимоходом изыскивать явные пути славной замены всей этой дикой мистики чем-либо, куда и впрямь совершенно ведь полностью тривиально обыденным!
Так нет донельзя сытая цивилизация, сколь нарочито, да и весьма чопорно, а также и более чем неотъемлемо во всем анемично попросту разом последовала принципам всяческого так самого последовательного замазывания житейской грязи искристо блестящим глянцем красивых полунамеков, завуалированных угроз, а также и туманных фраз с тем еще доподлинно бездонным двойным дном.
А между тем, в общем и целом, когда люди и впрямь непременно еще захотят вовсе неотложно поговорить о чем-либо в целом начистоту, у них это вроде очень даже неплохо получается!
Ну а привычка и впрямь-таки весьма повседневно до чего еще изощренно лгать и до чего хитромудро от всего этак разом полностью отпираться берет же свое начало вовсе никак не от сущих демонов зла.
Поскольку нет, уж все ее действительное более чем самое так настоящее происхождение именно что из тех самых чисто семейных взаимоотношений, которые были и близко никак вовсе не основаны на честности и открытости.
И прежде всего нечто подобное пускает глубокие корни внутри той или иной человеческой души именно в силу нисколько никак небеспочвенной заразительности всей той до чего откровенно нескончаемой лжи тех совсем уж беззастенчивых родителей, что друг другу беспрестанно лгут и при этом и близко никак не краснеют.
И вот нет, чтобы вместо привычки к изысканной, гладкой речи та же культура, прежде всего, прививала довольно многим людям более чем вполне отчетливо явную манеру говорить правду и только правду, кроме, конечно, тех особых случаев, когда сама истина повернется к человеку своим наиострейшим углом, глубоко раня его в самое сердце.
Так мало того - культура буквально во всем еще благоразумно расстаралась, всеми-то силами до чего этак постепенно создать некий тот показной, положительный и очень даже удобный для всякого внешнего восприятия удивительно так впечатляюще действенный эффект.
Ну а во внутреннюю весьма и весьма СТОЛЬ таинственную ширь души человека, она до чего неизменно попросту этак именно опасалась более чем многозначительно и глубоко как есть еще действительно даже и невольно когда-либо еще заглядывать.
Раз для чего-либо подобного более чем обязательно еще потребовалось фактически сходу поднимать в нем всю ту весьма откровенно мрачную бурю эмоций, которая разом еще сходу вздыбит в нем все, то исподне грязное, и совсем этак никак дочиста неизгладимое.
Да и разве можно было ей своими и впрямь-то крайне нежными ручонками, хоть сколько-то касаться всего того, что является ничем иным кроме, как до чего еще ведь вовсе, так и близко неистребимым звериным естеством.
Однако вот насколько уж лучше было бы более чем неизменно действовать как-либо исключительно разве что более чем явственно во всем иначе?
А впрочем, да из-за всяческой ерунды пачкать руки точно никак этак явно попросту и не стоит.
НО ЭТО ТОЛЬКО КОГДА РЕЧЬ ИДЕТ ОБ ОДНИХ ЛИШЬ ТЕХ ЕЩЕ МЕЛоЧАХ!
Большие и подчас истинно неисчислимые беды, как правило, мертвым узлом вполне ведь конкретно увязаны как раз-таки с той еще отвратительно совсем неприглядной порочностью буквально этак всякой человеческой натуры…
И никаким весьма ласковым увещеванием их нисколько и близко вовсе-то совсем до чего еще отчаянно вовсе не пересилишь.
Зато все, то донельзя тяжелое и невообразимо грязное можно будет довольно-таки легко весьма тщательно замести в самую глубь исподнего естества и уж там оно до поры до времени вовсе этак неприметно сколь славно, затем полностью затаится.
Однако когда-нибудь, все эти свойства чьей-либо большой и светлой души весьма вот обязательно более чем так неизбежно до чего еще невесело разом и проглянут наружу, словно бы острое шило из дырявого мешка.
И произойдет все это исключительно лишь потому, что совсем оно однозначно одеть и обуть в красивые одежды вовсе-то нисколько не значит полностью разом отмыть где-то изнутри все лишаи того самого до чего весьма изначального, исподнего зла.
Человек, он и вправду вполне непременно должен быть по всему своему собственному свободному выбору чистым, высоким и добропорядочным, а к тому же еще аккуратным, причем как в речах, да так и в одежде.
Ну а приучить его ко всему этому можно было разве что лишь при помощи некоего чисто личного примера, а книги в этом случае окажутся одной той твердой рамкой к его сколь всецело полностью уж совсем неизменному психологическому портрету.
Да только все-таки, как это там не крути, а ничего подобного и близко не может нигде и никогда произойти по чьей-либо до чего еще весьма откровенно навязанной извне прихоти… как по мановению некой волшебной палочки.
Поскольку буквально всегда и везде ко всему этому чисто этак за руку и может вполне привести одно лишь разве что донельзя разумное наличие своей собственной воли, попросту как-никак, а учитывая сам ведь тот еще уровень всей этой нашей нынешней новейшей культуры.
Но некоторые почему-то при этом думают, что с этой невообразимо сложной задачей буквально этак каждому отдельному индивидууму еще запросто как-никак, а всецело еще поможет хоть как-либо действительно справиться высокоидейная - художественная и философская литература.
А между тем на самом-то деле все это разве что бред собачий!
Человек, он попросту до чего отчетливо увидит в книге большую и очень даже явственно неаппетитную фигу, если его, конечно, этак загодя еще специально не приучили срывать с дерева добра и зла «яблоки знаний» о той самой никак вовсе-то нравственно не отвлеченной стороне всей той так или иначе окружающей его действительности.
Причем согласно еврейской, а не древнехристианской традиции Змей соблазнил Еву именно инжиром, что на старославянском, и было же фигой.
И даже если тот добрейшей души человек вполне полноценно внемлет книгам всею своей душой, а потому и принимает он все в них довольно-таки наглядно изложенное, собственно, что за самую чистую монету…
Однако не все ли равно, раз на всю эту жизнь он вот затем более чем неизменно еще будет поглядывать исключительно так полузакрытыми глазами полными книжного самообмана, а потому и узрит он вокруг себя одни лишь картины полные радости и счастливого благоденствия.
И наиболее тут бесцветно главное заключено как раз именно в том, что сделает, он все это вовсе и близко совсем этак без того, чтобы к тому хоть сколько-то, даже и приблизительно имелись те самые достаточно реальные и более чем истинные перспективы, а также еще и весьма продуманное этическое обоснование.
Или, наоборот, сколь безмерно будет он бескрайне вот опечален чьими-либо мнимыми страданиями, как и смертью, а это и побудит его к неким самым решительным активнейшим действиям во имя до чего только посильного видоизменения всей той, так или иначе, его окружающей совершенно «несусветно» неправой нынешней действительности.
И в этом, как раз-таки все и дело, мир книг в самой значительной мере грубо изымает из душ некоторых недальновидных людей буквально всякую их твердую взаимосвязь со вполне объективно существующим ныне миром вещей, заменяя ее целой вселенной цифр, планов, идей, да и далее во всем именно таковым и прочим…
Ну а затем это некогда еще и выливается в сущую вакханалию неуемных бесовских страстей во имя создания чертогов вселенского рая более чем почетно и ответственно возводимого как раз-таки на костях его подчас совсем уж подневольно строивших, но при этом и близко ничего, в конечном итоге, никак не построивших заблудших поколений.
И вот он всему тому наиболее конкретный пример, что и близко ведь не наспех был, вынут из всех тех сколь некогда зверски суровых реалий века.
Взято из Норильских рассказов Сергея Снегова.
«- Скачков, ребята, устроил блестящий спектакль. Собрал сотню доходяг и отправил вас на поправку, а нам растолковали, что вы ждете суда за саботаж и нам такой же суд грозит, если не выложимся. И две тысячи зеков вкалывали до опупения!
А что вас подкормили, а не расстреляли, хоть это было бы еще проще Скачкову, так причиной тому великие "преимущества" нашего социалистического строя.
Все у нас совершается по плану, имеется план и в тюрьме. В прошлом году в Соловки спустили контрольные цифры на отстрел - выполнили, получили благодарность и премию. В этом году надо направить на строительство столько-то голов – попробуй Скачков недосчитаться сотни, нагоняй за срыв плана! Мы теперь числимся в программе выдачи, он плановую цифру блюдет. А куда плановая выдача налево или в руки другого конвоя, ему безразлично. Им командует целесообразность, а не мораль. Знает, знает за что сегодня получать премию!»
И подобное уж как есть до чего откровенно по-скотски чисто этак советское отношение к живым людям, буквально, как неким совсем бессловесным тварям и есть самая явная заслуга литературной пыли безмерно заполонившей как многие чистые души, да так и отдельные дьявольски хитрые мозги.
В современной литературе, стало слишком модно изыскивать некое общее, а вовсе так не личное и частное.
И вот он тому самый явный пример из рассказа великого гения своей эпохи – Антона Чехова.
И, кстати, этаких жалостливых и сердобольных авторов, пером, словно лопатой довольно-таки эффективно закапывавших старый патриархальный мир было некогда попросту более чем и впрямь истинно же предостаточно.
А между тем всю эту нашу жизнь надо бы сколь еще довольно-таки рассудительно принимать именно со всеми ее чисто этак врожденными и совершенно ведь неисчислимо бесчисленными суровыми недостатками.
Причем исключительно многие из них всецело этак попросту беспроглядно житейски обыденны.
Да и вообще нет никакого надежного способа от них хоть сколько-то ныне разумно и делово уж действительно разом чисто так наспех и впрямь уж избавиться.
Да только разве было их всему этому миру и впрямь нисколько-то полностью явно еще никак этак недостаточно?
Да и вообще все, то чисто человеческое некоей той совсем этак насильно усредненной меркой мерить было хоть сколько-то разве вполне еще можно?
И вот он как раз-таки тот на редкость ослепительно яркий, а точно также и ядовито жалостливый пример, собственно, ведь ИХ более чем невозмутимо так чисто абстрактно трогательной логики.
Чехов «Припадок».
«Неужели, неужели вы не понимаете, как это ужасно? Ваша медицина говорит, что каждая из этих женщин умирает преждевременно от чахотки или чего-нибудь другого; искусства говорят, что морально она умирает еще раньше. Каждая из них умирает оттого, что на своем веку принимает средним числом, допустим, пятьсот человек. Каждую убивает пятьсот человек.
В числе этих пятисот - вы! Теперь, если вы оба за всю жизнь побываете здесь и в других подобных местах по двести пятьдесят раз, то значит на обоих вас придется одна убитая женщина! Разве это не понятно?
Разве не ужасно? Убить вдвоем, втроем, впятером одну глупую, голодную женщину! Ах, да разве это не ужасно, боже мой»?
Какая жалость, что и впрямь беспрестанно гибнут те самые сколь разные вовсе этак донельзя разнесчастные люди!
Однако то, что всецело может оказаться значительно поболее совсем этак беспардонно вовсе вот до чего на редкость печальней?
Так то злодейская гибель, куда несоизмеримо большего числа людей, причем в связи с тем, что вместо простого и ясного восприятия самого конкретного человеческого горя, весь народ, словно товар в лавке начали делить на какие-то классы, группы относиться к ним совершенно вуцелом, а ни как к вполне конкретным (отдельно мыслящим) индивидуумам.
Причем неотъемлемо заслуженная гордость возвышенного усреднения всего и вся отчасти имела место именно из-за тех людей, которые буквально-то неизменно хотели все округлить, а потому и пытались решать имеющиеся проблемы не частным и неизбежно ГРЯЗНЫМ образом действий, а буквально наотмашь всею душою желая в единый миг довольно многое, переделать исключительно по-своему.
При всем том, и близко никак не вглядываясь в те донельзя вот примитивные реалии сколь безнадежно и неприглядно ныне существующей жизни, а разве что на ее донельзя так призрачно и ласково все и вся разом обволакивающую книжную тень.
Да еще и весьма благосердечно уж попросту ведь как есть упрямо стремясь верно и славно до чего еще сходу так всесильно подогнать весь этот мир под то самое донельзя несусветное громадье чисто своих непомерно величественных, духовных, а также и меланхолично моралистических устремлений.
И, наверное, кое-кому как раз и было бы донельзя так безумно проще, собственно, жить, совсем в упор попросту никак и не видя тех доподлинно и не бестелесно вполне настоящих реалий своего века.
Поскольку для кое-кого никак и близко не существовало ничего уж, собственно, лучшего, нежели чем самым ведь весьма тщательным образом донельзя так приторно и ласково впитывать в себя безмерно великую тьму тех еще до чего слепых и слащаво праздных иллюзий.
А они между тем хороши разве что при своем чисто же наружном употреблении.
Однако вся сила духа довольно многих представителей современной российской интеллектуальной элиты и по сей день так и тратится только лишь, дабы безумно же радостно вбирать и вбирать сладостный аромат всех тех до чего удивительно очаровательных книг.
И вот восторженно и кособоко опираясь именно на те чисто абстрактные духовные блага, им и было дано разом еще этак старательно поразвести во всем том с ними никак не рядом существующем обществе всякого розового киселя самых несбыточных заветных мечтаний о той весьма многозначительной другой, куда поболее светлой жизни.
Ну а буквально все рьяные деятели, вовсе-то безоглядно сколь безрассудно промышлявшие самыми же чудовищными деяниями разве что лишь с одного чисто виду романтической «всенародной социальной справедливости», и близко этак никогда не имели в детстве доброй няни, читавшей им на ночь сказки.
А именно потому и близко не было в их черно-бело праведных душах даже и малейшей тени доподлинно настоящего представления о хоть каком-либо во всем этом мире вечном, разумном и добром, а потому и творили они свое «правое дело» по сущему принципу вытравливания тараканов… и из мозгов, однако ведь тоже.
Нет в те еще самые как есть незапамятные дореволюционные годы эти нелюди не отбирали у богатеев совсем вот ничего иного кроме как истого права всего населения жить вполне обеспеченной и безбедной жизнью.
Так называемые экспроприаторы были беспросветно темны и более чем вполне бестрепетно фанатичны…
Да и большевикам совершенно уж всякая добродетель, что как пить дать, а должна была оказаться основана разве что на взаимных компромиссах и совести была ведь попросту явно не по карману, а потому они и пользовались одними разве что медяками слез по поводу несчастливой судьбы неких маленьких вовсе этак чужих оборванцев…
Однако было ли им при этом хоть какое-либо дело до того самого чисто этак невообразимо гиблого омута, в котором благодаря гражданской войне разом так оказались их собственные малолетние соотечественники?
Нет, конечно, и для них тоже кое-чего и вправду тогда действительно делалось, да только было бы сколь многозначительно лучше не убивать их отцов в страшной резне и при этом раскладе, они и сами бы о них куда только понадежнее всячески позаботились.
И, ясное дело, что все это несусветное смертоубийство началось именно со слов отчаянно так несущих внутри своей и впрямь истинно заклятой сути тот еще чисто первородный грех самого вящего непослушания стародавним принципам немыслимо долгими веками всем уж народом доселе более чем тщательно выверенной совести.
Ну а также и явного потворства звериным и собственническим инстинктам подчас совсем не бескровного дележа всего того будто бы и впрямь незаконно нажитого всем тем привилегированным классом.
Можно подумать, будто бы он весь этак сплошь и состоял из истинных кровопийц и угнетателей всего трудового народа.
Причем вовсе оно не иначе, а сколь существенной первоосновой для тех чисто кликушествующе громогласных и грозных самоубеждений народа некогда послужили именно те (издали до него весьма явственно донесшиеся) злые строчки авторов, что попросту всею душою чувственно возненавидели всякую чисто уж рядом с ними на редкость пассивно и серо существующую обыденность.
И это как раз только поэтому им и впрямь еще более чем воинственно возжелалось всенепременно так придать на редкость так весьма значительное ускорение буквально этак всяческому духовному прогрессу.
Правда речь идет не об улучшении всей человеческой породы, а об усреднении масс и превращении всего до чего многоликого людского конгломерата в однородную и гомогенную субстанцию, не имеющую, не своих амбиций, не своей хоть какой-либо вот настоящей воли.
А говоря об том попросту и без обиняков вполне полноценным идеалом данных реформаторов стали безликие люмпены, не имеющие ровным счетом ничего за душой кроме как того нелепейше аляповатого их счастливейшего завтра после ухода в небытие всего замшело старого, выцветшего, пожелтевшего от времени, а потому и совсем вконец пропахшего старым тряпьем.
Но ведь будущее без всякого прошлого абсолютно этак явно вовсе-то мертво и бесцветно.
А кроме того идеалы требующие сходу убить не только тело, но и душу былого общества это никак не идеалы светлого будущего, а постулаты гибели всякого общественного разума ровно как и всякой совести нации.
А. И Б. Стругацкие в их повести «Хищные вещи века» в почти одной той единственной фразе сколь верно отобразили всю канализационную суть этакого рода изначально ведь еще весьма гротескно добреньких начинаний.
«Твой идеал - дерьмо, Римайер. Если во имя идеала человеку приходится делать подлости, то цена этому идеалу – дерьмо».
Сила добра в его тихой скромности, а вовсе не в той свирепо бурной, так и рвущейся наружу фантазии сытых литературных обывателей, и близко вот явно совсем не познавших на своей собственной плоти ни кнута, ни унижений простого народа.
Хотя это, конечно, уж, несомненно, будет довольно-таки легко всякому тому, кто сам никогда не пробовал на своей спине нещадно хлещущих ее плетей полностью во всем отстраненно, вкрадчиво и веско до чего яростно же разглагольствовать о некоем исключительно так злостном поругании каких-либо безмерно благостных, блестяще светлых добродетелей.
И вот оно мнение Льва Толстого о телесных наказаниях, а оно весьма же беспросветно и хмуро донельзя так неласково отображает всю его самую полнейшую нравственную отстраненность буквально от всех на этом свете страданий простого народа, а вполне этак серьезного отношения к одним лишь и только всецело абстрактным высоким материям.
Лев Толстой том второй «Война и мир».
«- Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, все останутся такими же спинами и лбами».
Человека, его попросту и нет, раз он та самая скотина, у которой есть лоб, спина, душа, воспринимаемая, пожалуй, что несколько этак отвлеченно от всего того остального его естества…
Люди винтики большого общественного механизма это откуда-то явно отсюда!
Буквально все на этом свете искренне так новое Чеховы и Львы Толстые до чего всенепременно были готовы разом ведь возвести исключительно за счет весьма же радостно так сурового всеобщего обращения к неким тем до чего необычайно светлейшим идеалам, а также и самой наивысшей честнейшей правде.
Да вот, однако, все те блестяще же верно теоретически обоснованные фетиши на самом-то деле со временем попросту так оказались разве что весьма отменно рьяным обоснованием для самого еще безмерного закабаления масс непобедимой кривдой во имя чудаковато нелепой химеры будто бы и впрямь самого этак ослепительно светлого грядущего бытия.
А уж в нем сами собой вскоре исчезнут и сходу растворятся в полном небытие все вездесущие беды этого нашего чисто сегодняшнего, и впрямь донельзя безысходно неряшливого настоящего.
«Вишневый сад» Чехова - это и есть тот вполне наглядный и сколь очаровательно весьма этак ненаглядный глазу (вследствие всей своей истинной гениальности) образец как раз-таки подобного безмерно сладостного предвосхищения грядущего падения (со свистом) в тартарары всего старого и совершенно обветшалого, что доселе закостенело в самом так сказать укладе общественной жизни.
Причем, прежде всего и впрямь ведь следовало еще до чего только весьма сурово расправиться именно с тем и близко, значит, никак неправым помещичьим бытом.
Причем, ясное дело, что после той твердокаменно самоуверенной и беспристрастной расчистки на месте тех доселе прежних основ злого духа батрачества, и чересчур осанисто благородной помещичьей стати и должно было, затем объявиться чему-либо совсем другому, небесно чистому и ослепительно светлому, да и немыслимо же дорогому сердцу буквально-то каждого доброго душой человека.
И уж сокрушить все былое и опостылевшее было не просто мечтой, а более чем явственной как есть основой основ мышления всей той дореволюционной российской левой интеллигенции.
И при всем том вполне этак очевидно, что все это должно было быть осуществлено разве что лишь ради возникновения чего-либо и впрямь значительно же поболее красочного и ярко нового, чистого, свежего и ароматно благоухающего…
…а старые помещичьи усадьбы попросту должны были быть разом и начисто до основания стерты с лица земли.
И это и есть тот почти нескрываемый подтекст чеховской пьесы.
А кроме того в ней есть и еще кое-что, а именно та более чем откровенно так слепая вера в того, кто вовсе уж явно совсем вот не смог заполучить законченное высшее образование, остепениться, обзавестись семьей и детьми.
Таких людей бывает, хлебом не корми, а дай им чего-нибудь эдакое ведь достаточно так всерьез полностью разом переиначить во всем этом именно что для них и впрямь-то до чего вконец разнесчастном мире!
Вовсе не всегда в чем-либо подобном до чего неизменно будет заключено, какое-либо действительное вполне так конкретнейшее зло, поскольку со стороны оно может быть иногда уж подчас до чего еще явно во всем гораздо виднее…!
Однако если подобный бездумно и праздно бредущий по жизни человек, так и корча при этом из самого себя вестника высшей правды неистово зовет других изменить весь давнишний уклад их от века устоявшейся жизни, а также и вообще сколь недобро желает попросту напрочь снести голову всей многовековой власти в своем государстве…
А между тем гулко чугунный и кроваво красный омут грядущего сталинизма в немалой степени возник из крайне небрежно ребром поставленных вопросов «Кто виноват» и «Что делать», да и громогласных оргвыводов подобных возгласу искреннего поборника общественной морали Катона Старшего в римском сенате «Кроме того, я думаю, что Карфаген должен быть разрушен».
Неистово вопиющие возгласы «Так дальше жить нельзя» они ведь совершенно того же, собственно, плана и направления.
Причем Антон Палыч Чехов, был одним из довольно многих праздно мыслящих духовных поводырей, что весьма и весьма слаженно как раз-таки и привели ко всей той разве что лишь еще некогда только последующей деморализации и демонизации всего тогдашнего общества.
Да еще и было это совсем не наспех ими осуществлено как раз-таки в тот самый момент, когда ему была попросту как воздух жизненно необходима весьма ведь максимальная консолидация сил, дабы, затем и пожинать бы плоды военных успехов, добытых кровавым потом и огромными людскими потерями.
Причем разве уж будет сегодня вполне доступно для того самого хоть какого-либо более-менее полноценного понимания, а зачем это вообще тогдашним либералам до чего планомерно и хладнокровно разом этак явно понадобилось разваливать немецкий фронт Первой Мировой войны?
И кому, собственно, все это было тогда явно вот только лишь на руку?
Так ли соответствовало это всем тем доподлинным либеральным интересам всего того российского общества?
Расшатывая ли свой дом во время бури его и вправду, затем когда-нибудь еще сделаешь, куда значительно поболее исключительно надежнее и краше?
Однако те самые агрессивно настроенные радетели прав всего честного народа со всей очевидностью как раз именно в том и узрели весьма многозначительно великое и попросту всеобщее благо, сколь явственно выражавшееся именно в том безотчетном разрушении тех самых чисто навеки кое-кому опостылевших оков того еще более чем донельзя стародавнего схоластического бытия.
Поскольку нынче более чем своевременно все это разом полагалось именно что сходу всецело заменить некою новой жизнью, как есть, находясь при всем том в тех самых необычайно узких кандалах блекло светлой идеи, да и вообще всем при этом надлежало идти вперед, совсем безрадостно так прискорбно ими громко звеня.
Как говориться, чего только не сделаешь во имя той самой и вправду исключительно так наиболее наивысшей социальной справедливости.
А между тем это самое «новое никому доселе попросту и неведомое добро» явно оказалось весьма ведь значительно бездушнее и агрессивнее того до чего еще безобидно вот как есть простоватого старого зла.
Ну а те самые наиболее первоначальные его заявления были одной лишь той как есть еще необычайно окрыленной блеклыми радужными иллюзиями тысячеголовой революционной химерой…
Однако чисто внешняя сторона медали, была при этом всячески начищена до самого блеска…
Да только разве что именно в тех более чем невообразимо благостных целях весьма и весьма до чего еще неукоснительного соблюдения всех ритуалов безапелляционно суровой идеологии, что, безусловно попросту тогда всецело довлела над всем и вся, а в особенности, над теми, несомненно, так всецело невежественными умами.
Что же, так или иначе, вообще еще было касаемо ее сколь явно совсем этак невзрачной чисто внутренней стороны…
То, тут ведь как есть попросту необходимо уж прямо разом заметить - все те насуплено суровые воинственно невежественные новые хозяева единолично ими, затем и приватизированных общественных благ как-то и близко не удосужились, загодя поделиться всеми своими никак нескромно выжидающими подходящего часа сатанинскими планами… со всем тем кагалом относительно мелких своих приспешников.
А между тем вся та единственно верная конечная цель, была им всем, как правило, нисколько этак неведома, то есть была она попросту вот всецело сокрыта за туманом большого жизненного этапа, который страна до чего непременно далее проползет фактически на карачках, в сущем преддверии безумно так радостно ожидаемого грядущего великого счастья.
ОДНАКО вовсе уж нарочито и бойко предрекать, а чего это некогда и впрямь-то затем из всего этого совсем еще редкость беззастенчиво и вправду в конце концов как-никак обязательно выйдет…
А именно из всей той и близко-то неуемной попытки этак сразу и на-гора ту полудетскую сказку буквально-то мигом и переделать в ту целиком и полностью до конца настоящую и довольно-таки на редкость вполне ведь более чем полноценно насущную быль…
Правда, чудесные реалии наилучшего радостного будущего были настолько прекрасны и удивительны, что с ними было бы и впрямь во грех разом не сродниться, да и полностью затем всею душой не срастись став чисто так единым целым с тем, что предвещало всем и каждому по большому куску счастья в каждые смело протянутые руки.
Но все это были один блеф да химера!
А именно потому совсем никому бы не стоило даже и пытаться из всего этого выстроить, хоть чего-либо исключительно так осязаемо конкретное, а то ведь, то будут исключительно так казематы самой страшной во всей же историю человечества общенародной тюрьмы.
Чтобы создать нечто лучшее и светлое надо образовывать общество явственно сочетая это с весьма этак действенным подъемом всей его сознательности, а также и обострения чувства морали.
Ну а темный народ способен воссоздать одну лишь лютую древность, а никак не возвести невообразимо лучшие чертоги некоего нового бытия…
Но это кто-то либо совсем не понимал, либо попросту не хотел видеть так и наползающую на общество страшную и бесовскую тень.
А впрочем, дикий отрыв интеллигенции от всего остального общества был столь велик, что хоть как-либо предупредить о несветлом будущем весь тот добрый и праведный, православный люд никому бы и близко никак попросту не удалось.
Раз уж те люди этакого провидца попросту никак не иначе как враз растоптали бы и все равно отчаянно так смело пошли именно вот вслед за тем, кто их вдаль позовет - с песней боевой на устах…
И в точности так оно и сейчас.
Но все же хоть как-либо, а хотелось бы надеяться, что их кто-нибудь все-таки хоть сколько-то сможет суметь действительно вовремя перед тем еще самым краем пропасти всеми силами до чего этак резво обуздать и приостановить.
Правда все это случится разве что в том единственном случае, коли вся интеллектуальная элита страны вполне ведь стояще действительно вовремя более чем конкретно призадумается, а куда это, собственно, все явно ныне до чего еще нелепо так неизбежно вот катится…
Однако может случиться и так, что уж именно интеллигенция как раз-таки поболее всего весьма и весьма, куда значительнее разом и подтолкнет исконно слепые народные массы.
Да и сколь максимально сосредоточив буквально все усилия своей большой, светлой, но при всем том несколько подслеповатой души и можно еще будет дойти и до всякого того неистово жуткого зверства.
Причем еще и случиться чего-либо подобному как раз-таки и доведется лишь только во имя волшебно же ласкового, и безумно неземного добра.
А в особенности нечто подобное явно этак произойдет именно в этаком никак неправовом ключе, коли у кое-кого душа слишком вот явно воинственно черствая для всякого доподлинно праведного сострадания ко всякому ближнему своему…
Нет уж те гении - нещадные просветители совершенно этак для них вовсе бесплотных народных масс исключительно так до чего еще беспамятно сроют горы, обратив их в низменные равнины…
И кстати, всем тем до чего типичным представителям серой толпы на любые стройные логические построения прекраснодушных утопистов будет попросту так всецело ведь именно что начихать.
И вот оно то, как на все это до чего и впрямь-таки наглядно указывает Владимир Федюк в его книге «Керенский».
«В истории русской революции большевики одними из первых открыли для себя несложную формулу - громкий крик вполне компенсирует отсутствие аргументов».
А если после всех тех до чего еще крайне так неприязненных для чьего-либо слуха и зрения вышесказанных слов вновь разом всем лицом повернуться к сколь незабвенному чеховскому «Вишневому саду», то тогда и получается, собственно, вот оно что!
«Оставь, оставь… Дай мне хоть двести тысяч, не возьму. Я свободный человек. И все, что так высоко и дорого цените вы все, богатые и нищие, не имеет надо мной ни малейшей власти, вот как пух, который носится по воздуху. Я могу обходиться без вас, я могу проходить мимо вас, я силен и горд. Человечество идет к высшей правде, к высшему счастью, какое только возможно на земле, и я в первых рядах! Лопахин. Дойдешь? Трофимов. Дойду. Дойду или укажу другим путь, как дойти».
А это и есть самая истинная правда, уж куда поточнее нам всем прямо-таки указательным пальцем до чего многозначительно разом так ткнули в то самое тупое бездорожье бесславного пути…
Причем именно как раз туда довольно многим явно еще затем и предстояло отправиться по той самой бесконечно далекой и страшной дороге, строго заложив при этом себе руки за спину… прямо в Сибирь в лагеря, в холод и голод!
А от чего это было, собственно, так?
Только ли оттого, что ранее действительно вполне вот самодовольно существовал целый институт дикого рабства, а всяким тем праздно мечтательным людям до чего безмерно разом возжелалось его куда-либо исключительно так спешно спровадить, причем в то буквально-то именно на редкость полнейшее же небытие?
Однако чего это они вообще принесли в этот мир кроме кровавой смуты, да и вовсе ведь на редкость чисто уж чудовищных безмерно великих разрушений?
Чехов «Вишневый Сад».
«Подумайте, Аня: ваш дед, прадед и все ваши предки были крепостники, владевшие живыми душами, и неужели с каждой вишни в саду, с каждого листка, с каждого ствола не глядят на вас человеческие существа, неужели вы не слышите голосов… Владеть живыми душами - ведь это переродило всех вас, живших раньше и теперь живущих, так что ваша мать, вы, дядя уже не замечаете, что вы живете в долг, на чужой счет, на счет тех людей, которых вы не пускаете дальше передней… Мы отстали по крайней мере лет на двести, у нас нет еще ровно ничего, нет определенного отношения к прошлому, мы только философствуем, жалуемся на тоску или пьем водку. Ведь так ясно, чтобы начать жить в настоящем, надо сначала искупить наше прошлое, покончить с ним, а искупить его можно только страданием, только необычайным, непрерывным трудом».
Естественно, что труд есть тот единственный духовный стержень и нравственное мерило всякого раба, совсем уж оно не иначе, а именно за этим его и кормят!
Но труд созидательный сколь хорошо и впрямь до чего еще весьма основательно обдуманный, а также и непременно при этом приносящий с собою радостное удовлетворение от всего кем-либо сделанного это всегда один лишь продукт освобождения человека от всякого хомута стародавнего рабства.
Да вот ведь экая оказия Чехов, он-то ничего подобного толком именно явно этак нисколько не проповедует…
И по всей на то видимости, Антон Палыч со всем тем до чего невозмутимо верным ко всему тому основанием и впрямь-таки исключительно так смело рассчитывал затянуть бы на шее всех тех всевозможных ленивых бездельников тот еще самый предельно жесткий хомут.
Уж дабы, дело ясное, более чем весьма старательно принудить их всех до единого чисто из-под палки, как тому и было должно из-за всех своих сил вполне этак сознательно день и ночь беспрестанно трудиться.
Поскольку в некоем том сколь еще призрачно светлом грядущем в полной мере одинаково работать будут должны именно все безо всяческих вообще каких-либо поблажек и исключений.
И неужели же, как раз-таки в этом и есть самая наилучшая доля для всего человечества?
Да нет ведь, конечно!
И, само собой разумеется, что, то попросту так является неким тем, как есть вполне аксиомно весьма очевидным и можно даже сказать до чего основательно так на редкость бесспорным фактом - данный подход к делу попросту экономически явно невыгоден.
Поскольку для той истинно так безупречно настоящей пользы дела будет явно, куда и впрямь только лишь значительно лучше, дабы люди никак неприспособленные к труду получали бы свое достаточно так жалкое пособие по безработице, в принципе, как есть при этом полностью предостаточное на самый что ни на есть минимальный прожиточный минимум.
Да и не путались бы под ногами у людей, действительно умеющих и любящих скромно трудиться.
Кроме того, является более чем и впрямь безнадежным делом даже и в мыслях своих раз и навсегда покончить со всяким прежним прошлым.
Человек, как он ходил на двух ногах, так он доселе ходить и должен, а не опускаться на все четыре и никак не должно ему скакать, играя в детскую игру классики, только ведь на той самой еще резвой одной ноге.
Точно также это касается и всего остального прочего в этой жизни, а еще между тем и все то темное прошлое надо бы изводить внутри крайне невежественных душ просвещением, а не совсем уж безотчетно и бездумно именно на ходу его всем кагалом приканчивать.
Кровавая смута порождает одну только еще большую темень, а для того чтобы грядущие поколения жили лучше надо бы не убивать опостылое прошлое...
Нет, надо бы разве что только весьма последовательно всячески так постараться сделать из него все те и впрямь донельзя существенные, верные выводы.
Причем сделать их вполне естественно следует именно во имя разве что сколь еще достойного улучшения всей этой нашей жизни во всем том довольно-таки призрачной дымке ныне лишь выжидающим своего часа дальнейшем грядущем.
Да, уж действительно бывает, более чем искренне жаль всех тех людей, что слепо влачат свой тяжкий хомут.
Однако то доселе никак и неведомое лучшее не только враг всего того непременно всегда вот всею душою желаемого хорошего, но иногда и очень-то даже, несомненно, во всем явно плохого.
Надо бы знать, что все, несомненно, познается разве что в самом том до чего еще отчаянно суровом сравнении.
Жизнь рабочих при сатрапе СССР, стала отнюдь никак не лучше а, пожалуй, куда явно так похуже, чем она до чего долгие века притекала при том самом трижды проклятом царизме.
Поскольку при новых хозяевах пролетариях она сразу стала чересчур этак зубасто идейной, но нисколько совсем не то чтобы весьма вот значительно более праведной…
Да только все те вечные трудности внезапно стали чисто как есть до чего еще непоправимо уж чисто так временными, а значит, и решались они исключительно во всем соответствующими темпами…
А, кроме того, при царе и близко не было одного на всех чудовищно своевольного и донельзя скупого хозяина, а потому отдельные мерзавцы, что и впрямь держали своих рабочих в скотском состоянии, никак не являлись более чем вполне неотъемлемо наглядными образчиками всей той донельзя разветвленной фабричной и заводской жизни России.
Однако же доктору Чехову было и впрямь сколь нестерпимо так «больно» глядеть вовсе не на все те до чего и впрямь беспрестанные стенания фабричных рабочих, а куда скорее на свой собственный семимильными шагами приближающийся грядущий конец…
И может он попросту вознамерился забрать царский режим с собою в могилу, благо тогдашняя цензура ему это действительно столь безответственно явно так дозволяла!
Это только лишь затем при той самой тысячу раз треклятой советской власти каждая реплика в театре, стала более чем тщательным образом изучаться на предмет ее самой ведь полноценной лояльности к нынче вот существующей власти.
Как-никак, а театр место истинного лицедейства, а потому и все его влияние на буквально всеобщее течение жизни совершенно так наглядно и проявляется в том, как есть на редкость конкретнейшем смысле исключительно яркого своего взаимодействия со всею той общественной и культурной жизнью общества.
И вот она та свинья, что месье Чехов соизволил подложить под весь царствующий трон дома Романовых в его на весь мир во все колокола прославленной пьесе «Вишневый сад».
«Человечество идет вперед, совершенствуя свои силы. Все, что недосягаемо для него теперь, когда-нибудь станет близким, понятным, только надо работать, помогать всеми силами тем, кто ищет истину. У нас, в России, работают пока очень немногие. Громадное большинство той интеллигенции, какую я знаю, ничего не ищет, ничего не делает и к труду пока не способно. Называют себя интеллигенцией, а прислуге говорят "ты", с мужиками обращаются, как с животными, учатся плохо, серьезно ничего не читают, ровно ничего не делают, о науках только говорят, в искусстве понимают мало. Все серьезны, у всех строгие лица, все говорят только о важном, философствуют, а между тем у всех на глазах рабочие едят отвратительно, спят без подушек, по тридцати, по сорока в одной комнате, везде клопы, смрад, сырость, нравственная нечистота»…
Конечно же, все вышеизложенное, может кому-либо без малейшей в том тени сомнения явно ведь показаться разве что простым наговором, а как раз потому и самой элементарной фикцией, однако телевидения тогда еще не было именно вовсе.
И по большому счету людское сознание формировалось театром, тем более что театр в те времена имел все черты сегодняшних мыльных опер, в сочетании с выдающейся экспрессией – сегодня так может и не совсем уж вполне нам ныне понятной…
Вот чего пишет об этом Владимир Федюк в его книге «Керенский».
«В случае с книгой читателю приходилось прилагать собственную фантазию, чтобы довершить облик и характер персонажа. Театр же предлагал готовый, законченный образ. Но до великой революции, совершенной К. С. Станиславским, русский театр находился в плену штампов и сценических условностей. В значительной мере они были неизбежны уже в силу несовершенства технологии. Публика на галерке с трудом могла различить мимику актеров. Отсюда и аффектированное поведение героев тогдашних пьес - любое чувство должно было быть подкреплено жестом, позой, движением. Если уж персонаж переживал горе, то он должен был плакать навзрыд».
Причем может обо всем том, и надо было более чем безапелляционно во всеуслышание разом так заявлять и не только заявлять, но и громко требовать самого немедленного исчезновения всего этакого совершенно давнишнего дикого позора?
Да только вот от всех этих явлений нисколько не избавиться сколь еще яростно отодвинув от них толпу поскольку, поменяв одну идею царствования экономику на новый уровень не поднимешь, а разве что только задвинешь ее на уровень предшествующий и весьма стародавний.
Потому, как и вправду разве можно было в один момент сколь этак до чего далече отойти от всех тех весьма стародавних моральных устоев?
Разрушив ныне существующую власть - только лишь возродишь кровавый призрак власти предшествующей, да еще и в самом низком и карикатурном виде.
И лучше от всего этого никому вовсе вот точно не станет.
И уж как есть тем более общественные язвы от перемены политических декораций совершено так никуда в единый миг никак и близко вовсе не исчезнут.
Скорее наоборот все лучшее из прошлого будет при этом наскоро скомкано, а также еще и вымазано в самых отвратительных нечистотах, да и более чем бесстыдно же сожжено в печке буржуйке из-за самого что ни на есть острого недостатка дров.
А всего этого можно было еще избежать в случае если бы кое-кто думал не только о той лучшей доли для всего человечества, но и также о том чтобы оно совсем еще ненароком бы не скатилось в адскую пропасть существования в условиях того самого нового как есть суперкаменного века.
Но есть ведь те самые люди розовые мечты, которых попросту явно так завышают всякую планку как-никак, а только еще возможных улучшений в самой как она только есть природе любых вещей.
Причем, как и понятно все эти блажные начинания попросту должны были вполне явно, затем окончиться одним сущим крахом добра, поскольку это именно социальное зло, несомненно, так вечно, а душа человека, прежде всего, принадлежит плоти и только отдельные представители разума по-настоящему выше всех своих мелких страстишек и горестей.
Правда в подобном виде оно бывает вовсе-то не всегда, а лишь пока все в этой жизни действительно тихо и совсем вот пасторально так задушевно спокойно.
И при этом лучшим качествам в людях никак не дано будет себя проявить во всей той никак невзрачной суете самой обыденной толкотни вездесущей повседневности.
И все-таки явно окажется оно именно таковым, разве что покуда, нет той великой беды, что железным обручем скрепит народ, а уж тогда он и проявит настоящие чудеса мужества, хотя в простой, обыденной жизни он и ведет себя подчас не слишком порою достойно, а даже иногда и впрямь довольно-то по-скотски.
Другое дело, что простой народ немыслимо стаден, а потому и крайне ведь во всем он всецело зависим как раз от того, кто это конкретно сейчас стоит во главе страны или любого иного формирования имеющего самую явную иерархическую структуру.
Народная мудрость не зря говорит «Каков поп таков и приход».
А как раз-таки поэтому диктатура до того и впрямь неимоверно тлетворна буквально-то для всего общественного организма.
А между тем число убитых из-за одних блажных идей некоей совершенно несбыточной лучшей жизни могло бы оказаться, и куда значительно больше, да и сама система отбора лучших из лучших могла бы функционировать изрядно-то поболее продуктивнее…
…если бы только те личные качества Иосифа Сталина и еще впрямь оказались куда значительнее худшими, чем они и так уже были в той-то до чего серой и суровой действительности первых пятилеток СССР.
Из центра часто звучали одергивания, а вовсе не понукания чрезмерно порою излишне старательных и неистово ретивых товарищей на местах.
И главное, все и вправду истинно начинается как раз с того, что законы целесообразности более чем неизбежно становятся, куда значительно превыше всякой духовной сути всего вообще, собственно, человеческого.
И именно тогда вдруг и выясняется, что каждый из нас, он как есть разве что некий винтик крутящейся в невероятно же громоздкой машине, которой попросту фактически начихать на всякую сохранность отдельных, быстро изнашивающихся ее частей.
Главное у нас теперь это великий конечный результат!
Только, чего это он, собственно, стоит, коли настоящих людей нигде и близко совсем никак не останется…
Как уж про то некогда спел великий голос постной советской эпохи Владимир Семенович Высоцкий «Бродят толпы людей на людей непохожих равнодушных, слепых».
Они-то были отныне никак не живые существа, истинно вот самостоятельно мыслящие индивидуумы, а одни лишь фантомы, движимые биологические механизмы, почти сызнова пересозданные в одну угоду крайне глупой и беспринципно франтоватой политической власти.
А потому, и были они начисто так весьма помпезно и официально во всем лишены почти же всяческих собственных своих желаний во имя неких исключительно абстрактных грядущих свершений.
Ну а разного рода немыслимые подвиги, что были геройски осуществлены наиболее «передовыми людьми», и вправду так явно являлись чем-либо сколь неотъемлемо весомым на одних и только пламенно праздных и безалаберных словесах никак и никогда не краснеющей красной пропаганды.
Да и вообще были они одной лишь разве что палкой, которой и гнали народ вперед во тьму грядущих веков новоявлено идейного и вовсе совсем вот явно этак ничем нерушимого рабства.
Правда может это, конечно, и некоторый перегиб, да только вся же история нашего советского отечества времен вождя всех времен и народов так ведь кишмя и кишела самыми теми еще непоправимыми перегибами…
Да и, в принципе, все едино - главное в пошаговом развитии сталинской экономики всенепременно заключалось в сущем удушении всяческой (хозяйственной) частной инициативы и централизации всей полноты власти в государстве в одних только руках.
А сделано это было именно путем самого тщательного опутывания всего и вся ниточками всевозможных директив, за которые затем можно было безостановочно и последовательно дергать и дергать…
В том, кстати, и была до чего весомо заключена вся та еще изначальная суть наиболее самой так отвратно нелепой во всем этом мире коммунистической идеи.
Ну а не могло ли из тех изначально благих начинаний уж действительно так еще со временем выйти хоть чего-либо на редкость другое и вполне принципиально донельзя отличное оттого, что весьма этак больно было наблюдать повсеместно воочию?
Да только нет, чего-либо подобного и быть-то никак, ясное дело, совсем не могло, поскольку довольно широкий класс новоявленной пролетарской аристократии был попросту исторически никак не готов ни к чему иному кроме как «одержания народа» в рамках всего ведь чисто своего искренне пламенного вероучения.
А потому при большевиках разом и воскресла та самая до чего нечестиво прежняя абсолютная монархия, поменявшая разве что форму, но нисколько не все свое заклятое внутреннее содержание.
А между тем прививка учением марксизма полагалась вовсе уж никак не России, а как раз-таки той сколь давно просвещенной и искушенной в делах цивилизованности и степенности старушке Европе.
Под немцев, к примеру, марксизм он буквально скроен и столь до чего изящно подогнан.
Сплошное единообразие мыслей, железный порядок, целомудрие общественных нравов, бездушная канцелярская целесообразность всех принимаемых решений… вот она твердая программа большевиков…
Андрей Платонов в его повести «Ювенильное море» повествует об этом в этаком вполне праведном духе.
«В вещах Босталоевой Вермо нашел "Вопросы ленинизма" и стал перечитывать эту прозрачную книгу, в которой дно истины ему показалось близким, тогда как оно на самом деле было глубоким, потому что стиль был составлен из одного мощного чувства целесообразности, без всяких примесей смешных украшений, и был ясен до самого горизонта, как освещенное простое пространство, уходящее в бесконечность времени и мира».
А тот марксизм есть не более чем одно уж наиболее жестокое ответвление исключительно так всеобщей для всего этого мира истово черствой идеологии, заменившей собой многие прежние, «твердокаменные убеждения».
Ранее, то был институт веры в загробную райскую жизнь, а теперь он, понимаешь ли, спустился с синих небес на эту неизменно так грешную землю.
Однако то еще сколь посильное истребление скверны так и осталось в точности на том же самом весьма безыскусно и буквально ко всему полностью безучастно незыблемом уровне.
А в чем-то оно еще и явно усилилось, поскольку там за облаками вакуум, а не Бог, а стало быть, стеснятся нам теперича некого, да и совсем ни к чему стало ожидать наказания за все свои самые до чего непоправимо неправые деяния.
А потому и можно до чего вовсю уж неистово изничтожать буквально всяческую в этом мире скотскую грязь.
Исходя, так сказать из всех тех как есть до чего донельзя скользких, хотя и с виду более чем весьма уж многозначительно благообразных соображений, чего это вообще только есть святая обязанность всякого того, кто с нею хоть сколько-то даже и нечаянно некогда соприкоснулся.
Причем разбирать, кто действительно прав, а кто нет, вовсе и близко нисколько не требуется, главное это спешно создать широкое общественное мнение, что всегда ведь явно не трудно тому, кто стоит у горнила какой-либо серьезной власти, пусть, то будет даже и сила всего его довольно мощного научного авторитета.
И главное, что зачем это при этом учитывать, что кто-то мог быть и впрямь совершенно так опустошенным и внутренне отравленным, потому что он появился на белый свет в зоне большого эксперимента над всяческим человеческим долготерпением.
И в принципе и по сей день в абсолютно любой точке земного шара и поныне еще можно стать злосчастной жертвой этого и впрямь-таки до чего еще изначально рожденного замогильным социалистического строя.
Причем коли и проблеснет ярким и ослепляющим светом все этак разом зеркально же изменяющая вовсе вот непоколебимая истина…
Ну, так тогда разом и появится та самая весьма же насущная надобность сколь искрометно и поспешно на редкость деятельно исхитриться, стать белым и пушистым, дабы ни в чем незапятнанным незамедлительно выпутаться из некой пренеприятнейшей истории.
К примеру, буквально-то все и вся весьма обстоятельно объясняя одним лишь наиболее полнейшим своим абсолютным неведением, а точно также и ко всему тому произошедшему попросту максимально так всецело очевидной самой уж наглядной непричастностью…
Поскольку у кое-кого точно ведь есть самое настоящее железное алиби.
Раз он, к примеру, в те самые чудовищные сталинские времена может быть совсем еще и не народился на свет, а как раз потому и близко не было никакой его личной вины в том словно Белое море широком физическом и моральном уничтожении самых наилучших граждан его страны.
И вот он тот самый живой всему тому пример из книги Сергея Алексеева «Крамола».
«А мне - за что? - возмутился Кирюк. – Я не виноват в смерти этих людей. Но вынужден принимать меры! Судьба нам такая, Березин. Они, сволочи, из земли пирог с человечиной сделали, а жрать его нам!
- Нет, ты врешь! - приступил к нему Николай. - Ты уже впрягся, ты уже с ними заодно, если их следы прятал и кислотой жег. Ты ведь следы прятал?
- Что ты хочешь сказать? – Кирюк отшатнулся. - Что я с этой мразью Деревниным заодно?
- Деревнин простой забойщик, - отрезал Николай. - Ты же защищаешь тех, кто делал политику. Зачем тебе это? Зачем?
- Березин, прекратите немедленно! - оборвал его начальник УВД. - Хватит виноватых искать! И так вон уже поискали… Не знаем, что с ямами делать. Чужой грех на душу берем».
А между тем бывает оно и так, что кто-то вполне искренне берет на себя чужой грех, весьма охотно сопутствуя устранению всяких не тех людей еще не убитых, но при этом в самом обязательном порядке, безусловно, нуждающихся в довольно-таки спешном захоронении в связи со всей их глубочайше нечестивой вовсе-то нечеловеческой порочностью.
То есть кто-либо и вправду действительно может именно загодя уж оказаться сколь нарочито и безапелляционно разом так обвинен в сущей диспропорции чувств и разума во всех тех, несомненно, донельзя и вправду немаловажных нравственных вопросах всего того так или иначе ныне существующего бытия.
И какое бы тому не дали донельзя скользкое и слизкое (от так и брызжущих во все стороны слюней) определение, да только это тот же, по сути, липкий ярлык «враг народа» и людей подобного плана обязательно, найдется, кому весьма славною и верною рукой затем еще браво и бескомпромиссно всячески уничтожать.
Поскольку главное тут, оно в том чтобы вовсе этак многозначительно имелся некий тот отчаянно строгий социальный заказ, а остальное как-нибудь само собой вовсе ведь всенепременно вскоре приложится…
Раз и близко никак совсем не иначе, а то одни те довольно мелкие, ровным счетом ничего по ходу пьесы вовсе незначащие, чисто так формальные детали.
Если быть весьма сильно хитромудрым подобного рода комбинацию вполне будет возможно провернуть и сегодня!
Просто сами цели могут быть в достаточной так степени вовсе вот явно уж несколько иными.
Ну а главное, это как раз именно то, что буквально все эти вещи делаются на одном лишь зыбучем песке вящего самообмана, так сказать, чтобы непременно кого-либо разом сходу взнуздать ради самого еще доблестного выполнения данной архиважной и кому-либо и впрямь до чего непременно отчаянно нужной задачи.
Раз вокруг и впрямь столько явных и ярких бликов всеобщего банального преуспеяния…
А как раз потому сев в свою персональную лужу, кое-кто и вправду большой и сильный может начать из нее во все стороны безумно так яростно брызгать, неистово и отчаянно на кое-кого злобно указывая, словно бы на того, кто его в нее до чего разнесчастного подлый гад до чего неожиданно посадил.
Причем, нечаянно он это сделал или злонамеренно, то уж, увы, явно останется полностью совсем за кадром, поскольку нисколько, то будет, в дальнейшем попросту и близко-то никак несущественно.
А люди они вообще сколь неизменно весьма вот отчаянно падки на всякие «эдакие» пикантные подробности, ну а потому и все те чрезвычайно страстные россказни про чью-либо вовсе-то чужую низменную грязь они и будут без всякой тени сомнения попросту разом-то сладостно поглощать, именно так словно манну небесную.
И уж в сущей особенности, окажется она на редкость совсем этак безумно по вкусу, коли находится она именно в области столь и впрямь отчаянно скользкой на всякие осознанные и неосознанные подлости.
Ну а как раз потому в ней буквально у каждого из нас хоть в чем-либо, да рыльце в чужом пушку.
И все-таки человеческие межличностные отношения это самая что ни на есть сумасшедше запутанная система взаимосвязей в сообществе из всех тех, какие и вправду вообще ведь только имеются в живой природе.
И это разве что у диких животных все более чем неизменно заранее обусловлено одними лишь теми врожденными инстинктами, а потому их поведение довольно-таки часто же предсказуемо.
А человек он до чего явно имеет этакое количество предрассудков, убеждений, представлений о самом себе, что уж истинно сухим логическим путем обосновать все социальные корни его поведения, попросту никак нисколько не представляется действительно возможным.
Зато нет ничего, собственно, легче, нежели чем сколь беспардонно и вполне невозмутимо сходу так до чего запросто предсказать достаточно же весомую, как и явственно вот обоснованную реакцию просвещенного общества на все те крайне неудобные ко всему их обезличено нравственному восприятию - моменты жизни.
Однако стоит ли совсем не по-божески до чего интенсивно так и горя от праведного гнева столь еще зверски и впрямь замусоливать сознание посторонних, и близко не имевших ровным счетом абсолютно так никакого прямого отношения к делу людей?
Однако, как правило, над этим и близко не призадумаются, а полностью и целиком отдаются во власть безмерно правого инстинкта всевластно требующего сурово и безотлагательно покарать кого-либо и впрямь до чего неестественно гадко и зло нехорошего, что и был буквально весь, как он есть в белом пуху начисто разоренного им курятника.
Попросту надо бы, значит, непременно надеть наручники на грязные лапы того кто осмелился топтать кому-либо ноги и отравлять своим нечистым дыханием чьи-то прекрасные, как цветок ландыша и чистейшие словно утренняя роса, светлые чувства.
А между тем им вряд ли что стоило одевать судейскую мантию, никак не пройдя довольно-таки весьма схожий путь.
И как это только совсем уж неправы те, кто попросту подчас вообще вовсе вот не смогут взять себе в толк, что буквально все из чего состоит их внутреннее содержание, нисколько не есть столь этак личная их в том самая прямая заслуга.
Раз вся та их духовная плоть и близко не состоит из одной лишь сплошной благости и вящей доброты.
Мало, ведь кто появляется на белый свет с теми еще до чего именно так изначально во всем готовыми достоинствами или чего доброго, самыми так ужасными низменными качествами, как и исключительно дичайшими душевными недостатками.
Очень многое в человеке развивается довольно-то весьма последовательно и постепенно, приобретается вместе с общим воспитанием, как и влиянием всего течения жизни вокруг.
То есть легкость и плавность или наоборот шершавость и резкость вовсе не связаны самой неразрывной нитью с одними лишь нашими наиболее явными к тому запросами, но сколь во многом и со всеми теми другими факторами, не столь и редко от нас независящими, а в особенности в пору юности и отрочества.
Поскольку бывает оно и так, что люди всем же лицом падают в грязь, будучи от нее в детстве в полной мере весьма ласково так изолированными.
Помнится у Куприна в его повести «Впотьмах» об этом довольно уж неплохо так было сказано.
«- И вы суетесь с помощью! Да если бы вы даже вздумали продать себя, понимаете, продать себя, то ведь никакой идиот не дал бы вам и двадцатой части того, что я проиграл в одну ставку… Что? Поняли? В другой раз, я думаю, уж не станете великодушничать…»
И только вот если в человеке поистине глубоко сидит подлый червь он со спокойной душой примет от полностью постороннего ему человека буквально именно что любую, даже и самую непомерную жертву!
Человеку, которому в свое время пришлось порядком недоедать, может еще оказаться нисколько не под силу из одной вполне этак надлежащей вежливости отстраниться и отказаться от именно что совсем невольно предложенной ему еды.
Но он от нее непременно откажется, если и вправду точно до него дойдет, что она у человека самая так последняя и, отдав ее, он попросту разом останется голоден.
Однако есть еще и такие, которым окажется вовсе-то нипочем принять абсолютно любые жертвы ради самого еще незамедлительного восстановления всей их поруганной чести!
Причем, столь уж исключительно так радостно и самодовольно, приняв нечто, подобное из чьих-то протянутых им на выручку рук они порою могут более чем наглядно при этом остаться (в глазах просвещенного общества) все теми же, чем они были некогда ранее, раз подобного рода вещи нисколько не афишируют.
И ведь тем более все это будет именно так, коли речь и взаправду без тени сомнения пойдет о самом что ни на есть доподлинном негодяе, поскольку тот непременно затем еще сможет остаться полностью прежним, погубив жизни двух вполне достойных людей.
Да еще и отравив жизнь маленькой девочки, которая оставшись круглой сиротой без отца и без матери, может, затем пойти по кривой дорожке, будучи, к примеру, обобрана до самой последней нитки своим вот будущим опекуном.
Причем учитывая ее пол, он может чужими деньгами себя никак не ограничивать, а пойти, куда далее есть и такие сладострастные, дальние родственники.
И как раз-таки подобным образом, и вправду будет затем возможно уж заодно и от финансовых претензий той самой половозрелой особы более чем легко наспех ведь совершенно этак до конца полностью вот тогда отпереться.
А виновником всего этого был именно тот человек, что со спокойной душой принял чужую жертву!
И если Аларин выглядел совсем ни как огурчик, возвращаясь назад в Москву, то это лишь означает, что уж все-таки не был он тем отъявленно закоренелым бездушным подлецом, попросту начисто лишенным всяческой житейской совести.
«На одной из северных железных дорог в вагоне третьего класса ехал Аларин. Но это не был тот прежний веселый красавец с открытым лицом и заразительным смехом: щеки Александра Егоровича ввалились и пожелтели от забот и бессонных ночей, в волосах серебрились седые волосы».
Честный человек в положении Аларина никак этак не стал бы до чего невесело распространяться о своих и впрямь весьма бедовых делах с той вполне определенно (по всему ее внешнему виду) бедной девушкой, а тем более брать у нее неизвестно откуда появившиеся деньги.
А вот было бы все это полностью наоборот, как говорится, с кем то, совсем этак вовсе оно не случается, нашло чего-то безумно темное на душу!
Проигрался в пух и прах от одного бездумного желания пофиглярничать, да и порисоваться на публике и уж тогда что?!
Пуля в лоб или позор.
А если все-таки взять да предположить, что Аларин попросту никак не стал бы унижать женщину или после взашей бы ее выставил вместе со всеми теми неизвестно откуда у нее появившимися деньгами…
Ну а потом он, ясное дело, взял бы да застрелился, то вот какой это именно образ он о себе сколь еще непременно тогда оставил во всей той и впрямь-таки долгой людской памяти?
Растратчик казенных денег не выдержавший позора и пустивший себе пулю в лоб и весь сказ.
Ну а был бы он тем самым на редкость законченным негодяем, у которого в жизни вообще попросту нет никак ничего святого…
Нет, это ведь как раз уж именно тогда ничего действительно страшного в его жизни ровным счетом бы вовсе этак явно попросту и не случилось.
В глазах всего общества, он бы так и остался, как и был исключительно положительным, как и всеми и вся уважаемым человеком.
Кашперов, вовсе-то никак не стал бы звонить во все колокола, раззванивая всему миру причину всех своих совсем безутешных страданий.
А из всего этого само собой следует, что вся эта история именно что так и должна была остаться темной ни в чем и близко при том не затронув чести и достоинства господина Аларина.
А между тем человек он явно из хорошей семьи, где его, несомненно, воспитывали в уважении к другим, и прежде всего к дамам.
И если благородный господин, некогда получивший то ведь самое полностью должное воспитание, в конце концов, более чем безответственно скатывается к тому самому безмерно алчущему буквально-то любого спасения истинно всеядному себялюбию, до коего Аларин, в конечном итоге, сам уж своими-то ногами разом так явно вот и дошел…
А потому и оказался он всецело запятнан сущей скверною хватающегося буквально за любую соломинку нечестиво слезливого эгоизма…
А между тем это разве что попросту и указывает на все его исконно и близко не лучшие душевные качества.
Однако бывают в реальной жизни истории и полностью противоположные этой, да и происходит нечто подобное как раз тогда, когда, кто-либо, истратив на то все свои душевные силы, сумел же выкарабкаться из той еще самой совершенно непролазной трясины, да только оказался он слабым после всех тех, несомненно, тяжких и утомительных усилий.
А между тем всячески поддержать подобного человека нужно бы только вот вооружаясь здравым умом, поскольку сердцем тут почти никак и ничем никогда не поможешь.
Слишком сильны оковы зла, и они держат всякого, кто в них попал в своих до чего тяжких фактически железных объятиях.
Люди, вышедшие из подземелья тьмы, яркий свет воспринимают очень болезненно и крайне недоверчиво…
Да и вообще совершенно так оно явно же безответственно чего-либо требовать от людей никогда вовсе и не видевших настоящего, искристо сияющего добра в глазах своих близких.
А потому и дело это никак вот вовсе неправедное, да и совсем не достойное оно всякого того сколь еще светлого душой настоящего разума.
Неоткуда было ущербным людям и вправду ведь возыметь хоть какое-либо вполне определенное представление о чем-либо высшем и поистине благом во всей этой жизни.
А потому самое безапелляционное требование от всех тех всеобъемлюще достойных того людей истинно так полноценной духовной зрелости - это та вещь, что сама по себе плоска, словно наковальня и молотом по ней бьет нисколько не чье-либо крайне черствое бездушие, а именно то чье-либо кому-то весьма и весьма злосчастно родное извечное прекраснодушие.
Да это истинная правда обманывать людей совсем и впрямь вовсе этак на редкость нехорошо, а посему, когда грязный и плохой человек, поначалу как есть подсоберет в кулак всю свою волю, дабы, затем донести всю имеющуюся в нем низменную пошлость до каких-либо достаточно близких, а тем паче интимных отношений…
Да уж, пожалуй, это и есть более чем явная как-никак, а злодейская подлость, если вообще не самое так отъявленное негодяйство.
Честь и совесть, говорят нам о том, что всякий подобного рода человек просто обязан был назвать все свои беды по имени, и тогда люди, к которым он обращается, и смогут вполне этак уразуметь (если действительно того захотят), что для данного индивида, нечто подобное, и вправду является чем-либо вот донельзя непреодолимым.
Ну, тут есть еще один очень даже весьма важный момент, а именно всякая так исключительная необычность совсем не житейской ситуации, что и может еще привести как раз к тому, что кое-кому, скорее всего вовсе так не стоило издавать даже и звука…
Как сказала Метелкина в роли Полины в фильме «Гостья из будущего» «потому что вам просто никто не поверит».
Но все-таки тот наиболее главный элемент полного же редкостного так презрения, да и самого принципиального недоверия всецело заключен именно в том, что для некоторых людей жизнь невероятно прекрасна и удивительна, а по-иному оно и быть вообще ведь никак вовсе и не должно.
А между тем никто и близко не должен разом навек зарекаться от чрезвычайной запутанности некоторых житейских ситуаций.
И в особенности все это может коснуться тех, с кем никак и никогда не делились своим жизненным опытом родители, поскольку столь ответственно считали, они всем своим долгом в смысле создания уюта одни те наиболее простые функции, явно заключавшиеся только лишь в том, чтобы не совсем-то ласково кое-кого накормить и обогреть.
Да что правда то правда никто и ни от кого никогда не сможет потребовать, чтобы его весьма и весьма благосердечно повели уж по жизни как есть вот фактически что и впрямь-то под ручку…
Но должно бы все-таки дать человеку, хоть какое-либо время более чем непосредственно рядом с собой, и может как раз тогда он со временем станет полностью же полноценным членом всего того и впрямь до чего широко и бескрайне раздольного интеллигентного общества.
Правда некоторые люди думают примерно следующим образом; да кому-то может быть в детстве, и не совсем этак повезло, однако этот человек уж давно, безусловно, вырос и чего это теперь ему мешает поистине достойно и светло зажить?
А между тем великий педагог Януш Корчак на основе реального жизненного опыта делает нисколько никак и близко вовсе неоспоримый и самый этак, в принципе, закономерный вывод.
«Те, у кого не было безмятежного, настоящего детства, страдают всю жизнь».
Да, что, правда, то, правда, все эти, несомненно, как есть, непомерно злосчастные события чьей-либо жизни сами-то по себе никак еще не приведут человека в состояние лютого, и беспрестанного попросту уж осатанелого бешенства.
Однако при всем том, сколь на редкость блестяще яркое несоответствие всех тех благих ожиданий какому-либо истинно нелепому и бессердечному конечному результату еще может действительно стать той самой наиболее так неотъемлемой частью подчас порою довольно же прискорбной, вездесуще суетливой действительности.
Но при всем том то, что до чего на редкость безупречно было касаемо именно тех многозначительно внешних, чисто так повседневных проявлений человеческой души, вполне полноценно является наиболее ярким следствием прививания многослойных наслоений цивилизации и высокой культуры, а они между тем могут во всем оказаться и близко-то совсем уж явно неодинаковыми.
Внешне выраженную культуру через книги никак этак достойно не освоишь, поскольку с этим могут помочь одни лишь разве что живые учителя.
Во многом это еще зависит и от самого уклада жизни, причем нисколько-то не в одной той отдельной семье.
Частенько самое этак весьма серьезное влияние оказывают истинно так несколько же предыдущих поколений, а не одно лишь то самое последнее его звено, что действительно уж совершенно непосредственно напрямую и соединяет человека с той самой до чего длинной чередой всех его предков.
А потому и рассматривать тех самых бесконечно дорогих себя в качестве обладателей неких наивысших моральных устоев легче всего окажется тем у кого, они и близко-то не были намертво принайтованы, дабы при всем том дальнейшем им оказались вовсе никак не страшны какие-либо суровые бури (в стакане воды, они или нет).
А между тем почти все жизненные невзгоды более чем неразрывно связаны именно с чьей-либо довольно уж многозначительно большой и самой этак явной нерасторопностью, а также и всевозможными людскими оплошностями.
Да только все-таки та чисто обезьянья привычка искать блох или кого-нибудь самого крайнего никак не есть признак высокой разумности, а скорее наоборот это и может свидетельствовать как раз о чем-либо совершенно вовсе обратном.
И коли кто-либо был в чьем-либо, даже и безо всякой вины виноват, то вот тогда с ним и надо было сходу разбираться на том самом месте, да и на вполне конкретной и полностью разумной основе.
Это ведь разве что у того самого раненого животного злоба и близко вовсе так никак не проходит покуда внутри хоть чего-либо совсем уж нестерпимо болит, а тем более, что вовсю интенсивно же кровоточит.
И, в принципе, с тем хоть как-либо разве вообще на деле поспоришь…?
Ясное дело, что буквально-то все те инстинкты диких или одомашненных зверей всенепременно послужат тем самым разве что до чего только уж простым и закономерным потребностям довольно–таки многих живых существ.
А человек, как относительно развитое и с какого-то боку, полноценно разумное создание должен вполне вот определенно всегда ориентироваться совсем не одно то, на что ему и впрямь-таки подчас и было охота сколь еще откровенно так до чего плотоядно по-свойски глядеть.
И пусть лишь о том ему всегдашне же ласково в его сладких розовых снах беспрестанно мечталось…
И все это при том, что куда между тем, несомненно, вернее было бы исключительно так предельно ведь пристальнее обратить свой полностью затуманенный вожделением взор, как раз именно на то, что и вправду будет столь непременно уж хорошо и действительно необходимо.
Причем, ко всем людям интеллигентным все это соотносится полностью так всецело вдвойне, а то подчас и втройне.
А то, чего это братцы, собственно говоря, вообще выходит, вся эта чья-либо вовсе этак несоизмеримо ни с чем возвышенная духовная сущность разве что лишь и являет одно то вязкое мучное тесто, сдобу, поднявшуюся над всем этим миром обыденности на одних весьма и весьма же отменных дрожжах величественно царственного прекраснодушия.
А вот надо будет кое-кому заскочить в то самое объятое пламенем здание, чтобы совершенно так чужого человека спасти и то будет нечто другое, чем за спичками куда-то далеко, далеко сбегать, чтобы дать женщине прикурить сигарету.
И кстати, совсем этак мало будет всего-то лишь навсего более чем изысканно и полюбовно разом пожелать, чтобы буквально все в этом мире до чего неизбежно ведь стало сколь ярко, светло и хорошо, а также удивительно так на редкость изящно же и красиво…
Нет, вполне этак надо бы еще уж суметь, как можно поболее тщательнее довольно-таки весьма многое разом очистить от всякой дичайшей скверны всего того явно никак так недавнего и вовсе до чего бесславного прошлого.
И вот идя именно тем наиболее так простым логическим путем, и, кстати, действуя вовсе-то никак не во имя того самого до чего еще только скорейшего приближения грядущих светлых дней, да и вообще и близко-то не изощряясь в тех самых донельзя воинственно праздных пустых словах…
А кроме того то самое вовсе ведь как есть уж безупречно реальное улучшение всей этой нашей жизни крайне редко под собою подразумевает ту и впрямь более чем искрометно до чего как есть неотъемлемую надобность в чисто физическом уничтожении всяческих буквально-то бесчисленных недочеловеков.
Поскольку всю ту безумно яркую и нисколько никак несусветную проблематику всей же человеческой низости будет никак невозможно вполне разумно и делово разрешить, попросту до чего обильно окропив свежий снежок красненьким.
Физическое устранение живых людей, когда оно не было полностью обосновано критической опасностью для чьего-либо самого этак конкретного существования почти что всегда под собою подразумевает предумышленное убийство, а в особенности, то будет до чего и впрямь самое наглядное подлое дело, коли было оно осуществлено чьими-либо вовсе-то чужими руками.
Помнится на Камчатке имел место весьма и весьма исключительно поучительный случай, когда мать убитой и изнасилованной юной девушки, принесла в зал суда ружье и слегка ранила того ублюдка в плечо.
До этого он вел себя крайне заносчиво и нагло, самым омерзительным образом, самоуверенно смаковал все подробности сотворенного им дикого злодейства.
Хотя убивать то зачем уже насытив свою плотскую, животную страсть?
Но это других некоторым убивать и впрямь-таки именно что попросту совершенно раз плюнуть.
А когда речь уж заходит об их собственной драгоценной жизни, они ведь тогда явно будут готовы ноги своим палачам целовать лишь бы жизнь себе вымолить.
И как раз-таки в данном до чего еще наглядно конкретном случае после того как того змееныша совсем вроде как слегка немного ранила мать убитой, а ему при этом было строго заявлено, что эта женщина будет присутствовать и на всех последующих заседаниях…
Вот как раз тогда он чуть было под себя со страху не сходил.
А прокурор тогда именно так прямо и веско во всеуслышание заявил, что пока он здесь главный в вопросе кого это сажать, а кого нет, эта женщина в тюрьму не сядет.
И это как раз при подобных до чего еще истинно вполне ведь конкретных обстоятельствах всяческие сомнения о том, что речь тут идет о самой наивысшей справедливости уж вроде бы сколь явственно разом так и следовало соотнести как раз именно ко всяческого рода сюсюкающим бредням о полной той еще на редкость чрезвычайно незыблемой неприкосновенности буквально-то всяческой человеческой жизни.
Хотя, конечно, этакой ни в чем и близко совсем нераскаявшейся гниде смертный приговор должен был вынести именно тот беспристрастный и справедливый уголовный суд.
Поскольку это именно как раз у него и есть то еще издревле же безупречно до конца определенное законом право распоряжаться людскими судьбами, а потому эти его священные функции никак и не должны были перейти к той вконец убитой горем матери.
При этом этот самый тип явно не является наиболее наихудшим из всех тех доселе известных миру сексуальных маньяков.
Однако жалеют же этаких цивилизованных извращенцев, а потому их повсюду в отдельные камеры под самую надежную охрану сажают!
Хотя вот на самом-то деле все оно проще простого - ничего кроме жизни государство подобному выродку рода людского обещать, ну нисколько совсем не обязано.
Раз смертную казнь почти, что насовсем почем уж зря зазря отменили.
Ведь это более чем плевое дело попросту до чего и впрямь ненадолго нанять двух хороших психологов, которые явно не наспех подберут данному арестанту товарищей в камеру.
Таких, что не убьют, и, разумеется, что с ними надо будет еще и беседу соответствующую провести, дабы убедить их не брать себе лишнего греха на душу, который для них непременно будет тогда означать дополнительный, и подавно им и близко совсем ненужный тюремный срок.
Причем, можно еще для данного дела и добровольцев старательно поискать!
И общество вполне могло о чем-либо подобном давно вот здраво и до конца всерьез позаботиться, коли бы ему в целом – подобного рода нелюди и вправду чинно и праведно казались на деле достойными той самой наиболее наихудшей тюремной участи.
Однако это зачастую вовсе не так, поскольку некоторые им вообще попросту довольно ведь серьезно завидуют, находясь при этом на очень даже высоких государственных постах.
Вот, к примеру, у нас в Израиле был в начале 21 века этакий случай; насильник, за которым числилось 36 доказанных эпизодов, вдруг сбежал из-под стражи.
Три недели он где-то прятался, а когда его изловили, то надо же тем полицейским, что на этого редкостного урода наручники нацепили, с какой-то еще стати тут же устроили дисциплинарный суд.
А все, потому что они его, видите ли, самым оскорбительным образом держали!
Все ж таки человек как-никак не скотина от своего стада вконец отбившаяся.
Интересно, а чего это вообще только еще должно было иметь место, в том самом случае, если бы тот серийный насильник свои жертвы к тому же и убивал?
Тогда ведь явно никак оно не иначе, а представителям власти попросту явно вот надлежало перед ним назад в отдельную камеру красный коврик стелить и все время ему улыбаться, а то и чего доброго в ниц пред ним ежеминутно падать.
А все тут дело только лишь в том, что слишком этак порою всерьез сочувствуют половым агрессорам люди, имеющее большую власть и влияние!
А авария, (кстати, являющееся самым обычным делом) буквально запросто может, в том числе и извести под самый корень целую семью, но даже в случае, когда человек грубо нарушил правила, будучи пьян как свинья, это еще нисколько не повод, чтобы его и впрямь тут же дружно судили судом Линча.
Однако коли он окажется чьим-либо ненаглядным любимым сыночком, то уж явно тогда сколь непременно с него все те вовсе-то совсем неправые обвинения более чем незамедлительно снимут, да еще и никак не иначе, как пятясь и заикаясь…
Ну а затем и предъявят до чего весьма этак существенные претензии тем самым нерадивым свидетелям, что до чего еще нагло посмели оклеветать этакого важного и всеми уважаемого человека.
И вполне уж толково им будет при этом разъяснено, что за то самое их несомненное лжесвидетельство им еще могут задним числом впаять довольно немалый срок.
Но то дело никак ненарочное, да только выполняя чей-либо тот до чего неотложно благой заказ, а именно устраняя кого-либо никак недостойного всякого продолжения его жизни, и вправду ведь могут спешно и безотлагательно ликвидировать того самого ни в чем ни перед кем не виноватого случайного прохожего…
Потому как нечто подобное может и близко нисколько не обойтись без той донельзя скользкой возможности той еще явно этак совсем вовсе и неспециальной трагичной ошибки?
И это сколь запросто могло бы произойти еще и по той, несомненно, так до чего и впрямь-таки печальной и весьма существенной причине…
…раз те посланцы чьей-либо канализационно аморальной справедливости глазки свои, от того что впереди неизменно в сторону отводили, дабы свою поганую задницу затем до чего надежно прикрыть.
Не видел, мол, я никого, а наехал, совершенно не разглядев впереди человека и все тут, а этаким макаром шансы лишить жизни или же причинить серьезный ущерб здоровью кому попало, до чего резво ползут незамедлительно вверх.
А между тем те сугубо так безоговорочно объявленные общественным злом люди могут быть той еще самой простой и вовсе этак никак несудебной ошибкой.
Ну а что уж, так или иначе, касаемо сексуальных маньяков, то вот как раз их надо бы, по меньшей мере, кастрировать, дабы эти мерзавцы более никогда не сумели сотворить, то самое, чего им было полностью законно до того инкриминировано в прошлом.
И данное действие к тому же и всем тем другим - подобным им еще будет вполне способно послужить до чего весьма гулко грозным предостережением, но опять-таки речь тут может идти об одних лишь маньяках, а не о простых насильниках.
Поскольку и женщина тоже порой бывает в чем-то явно так немало виновата!
Но тут еще весь вопрос, а кто это она такая!
Из чего само собой следует, что легкое ненасильственное принуждение, когда парень всего-то поставил богатую куколку на место может вдруг оказаться жестоким изнасилованием и с точностью до наоборот - жестокое групповое изнасилование вдруг более чем обезличено так и вполне будто бы законно может стать совершенно полностью добровольным сексом. Но речь о маньяках…
И это ведь им зачастую и создаются те самые особые (царские) условия!
А знают ли они обо всем этом, собственно, так заранее?
И автору вообще столь искренне думается, что вся та и впрямь до сурового же стояния торчком накрахмаленная судейская гуманность к маньякам зачастую идет именно за чей-либо полностью чужой счет.
Вот если бы те до чего узко мыслящие законники, след в след за Европой, пришедшие к выводу об абсолютной неприменимости смертной казни, и впрямь-таки ощущали бы на себе всю горечь утраты, тех людей, чьих родственников лишили жизни по одной той чьей-либо адски злой, как и до конца осознанной воле…
Нет уж тогда бы они совсем этак никак не стали слишком ведь, пожалуй, поспешно и столь ретиво отменять сей суровый, однако, как правило, кем-либо и впрямь до чего же полноценно подчас вполне вот заслуженный приговор.
Однако надо бы его применять к одним лишь преступникам с большим стажем, а не до чего и впрямь столь беспечно радуясь именно так тому, что на ком-то все улики буквально в точности безупречно же сходятся.
Голову ее, отрубив - никому назад нисколько затем не приставишь!
Да и то это лишь тогда будет полностью на деле справедливо, когда человек действовал продуманно и осознано, неся смерть ближнему своему по тому заранее так на самую трезвую голову им тщательно намеченному плану…
А то ведь дай только волю некоторым отнюдь некровожадным монстрам и почти всякая авария со смертельным исходом, непременно приведет к суду Линча над виновным даже, если он весь в бинтах и лежит на больничной койке.
Между прочим, и безо всякой смерти из-за одних лишь тех достаточно крупных неприятностей не так и редко честные граждане на каком-либо этапе всей той своей вполне благополучной жизни всенепременно готовы совершить какое-либо до чего и впрямь отвратительное, гнусное злодеяние.
И то единственное, что их от всего этого действительно удерживает так это одни лишь серьезные опасения грядущей уголовной ответственности.
Но никакие укоры совести им, как правило, совершенно при всем том никак этак вовсе вот не грозят, раз им все полностью сошло с рук, буквально безо всяких на то последствий.
А между тем, когда человек идет по пути физического насилия, и к чему-либо подобному его нисколько не принудила сама ситуация, как таковая, то уж во всем этом его поведении вовсе-то и близко нет совсем ничего из того, что совесть и мораль действительно на деле могли бы хоть сколько-то безупречно оправдать.
Однако общие моральные постулаты у иных людей имеют насквозь же дырчато сквозную структуру.
В них завсегда еще отыщется некая явная лазейка для тех самых до чего еще разносторонних оправданий своей собственной ни с чем непримиримо брутальной жестокости.
Зато этаким гражданам бывает и впрямь до чего еще затруднительно найти повод, чтобы не бросаться сразу в атаку на оскорбившего их человека, а прежде всего, попытаться добиться каких-либо извинений.
Поскольку бывают и очень на редкость основательные и серьезные внешние причины для безумно жестокого варварства грязных слов со стороны всяких уж других людей.
То есть даже и простое недомыслие, слепое раздражение на кого-то еще, озлобленность из-за некой крайне сложной бытовой ситуации сколь непоправимо могут привести к случайно брошенным в чей-либо конкретный адрес, безусловно, крайне невежливым словам.
А человеку, между тем вполне еще надлежит дать, хотя бы минуту, чтобы он успел вовремя опомниться, остыть и очень даже вежливо, подчеркнутым речитативом за все извинился.
То есть, уж совсем никак нельзя попросту нисколько не оставлять ближнему никакой возможности взять все свои слова обратно, а может еще и более чем толково прояснить причины всей-то своей исключительно излишней грубости.
Существенная часть этаких порой до чего неожиданных событий, безусловно, заканчиваются чьей-либо совсем напрасно пролитой кровью!
Попросту далеко не во всех случаях люди (еще смотря ведь какие) будут в чем-либо вдумчиво разбираться, во что-то житейски мудро вникать, стараться по мере сил выяснить все те явно сопутствующие каким-либо событиям жизни побудительные мотивы!
Нет, конечно же, есть самые вот конкретные ситуации, когда все до чего и впрямь предельно просто и ясно, а потому человек, вовсе не выбравший себе профессию следователя совсем уж нисколько не должен лезть к насильнику в его поганую душу совершенно так случайно его, застигнув на месте преступления.
Ведь по логике все, что ему в данном случае вообще еще, полагалось, собственно, сделать так это разве что на пару другую секунд довольно-таки весьма внимательно заглянуть ему в глаза.
И если в них он увидит явную полнейшую муть и бессмыслие, а также на лице будет ясно читаться полнейшее отсутствие всяческого испуга или раздражения, то руки ему распускать станет тогда вовсе и не обязательно…
Максимум пнуть сумасшедшего ногой, чтобы он от своей жертвы на полтора метра отлетел и уж того с него, наверное, и вправду этак далее попросту вот само собой хватит.
Но тут надо бы до чего еще откровенно высказать мысль о том чего это вообще только может, собственно, и вправду случиться во всей этой жизни…
Если какой-либо человек, обладающий большой физической силой действительно во многом симпатизировал человеку никак совсем неспроста, показавшемуся ему очень этак даже интересным и во всем исключительно приятным собеседником…
А между тем у некоторых людей, в которых гниль спрятана где-либо очень даже глубоко внутри, внешнее поведение вполне может быть практически идеальным и никогда вообще, и не подумаешь, на что это именно они когда-либо еще могут оказаться при случае на деле способны.
Причем речь тут может идти и о человеке мыслящем более чем последовательно и прагматично.
И главное, это ведь именно в том самом случае, когда человек внешне казался до чего и впрямь изумительно приятным и обаятельным, а общение с ним во всем доставляло кому-либо истинное же удовольствие…
Вот как раз это тогда, кто-то, явно припозднившись, а потому и наткнувшись на явную картину преступления, сколь озабочено может устроить целую пантомиму с заглядыванием в глаза и возгласами со слезами в голосе.
- Друг, ну как это ты мог до такого дойти, ты и меня при этом подставил, поскольку все тут знают, что я с тобой много общался…
Нет, конечно, естественно, что кто-либо почти тут же сразу вызовет полицию, но она не на армейском вертолете мигом так прилетит, а потому вполне может быть минут десять, а то и все пятнадцать для как раз-таки подобного рода весьма задушевных разговоров.
И это лишь в том самом другом случае, этот самый человек нисколько не будет разбираться было ли какое-либо достаточно мелкое преступление, или вообще ничего подобного и близко так совершенно и не было.
А всего-то навсего его попросту сколь скромно и смело решили использовать в качестве грубой и суровой силы, а для этого, понятное дело, все средства более чем одинаково хороши.
Надо ведь было кое-кому только лишь за своей фигурой несколько так получше следить и тогда…
Да и вообще во всей той подчас безумно сложной и запутанной жизни может еще разом, собственно, уж приключиться, и то, что кто-либо и впрямь бы оказался настоящим героем, то есть пистолета вооруженного охранника он нисколько ни капельки бы не испугался…
Однако же спал он (один или с кем-то, что явно лучше) и обо всем произошедшем в том здании, в котором тот человек работает и учится, он вот узнал разве что лишь только поутру и никак не раньше.
Однако любые происшествия, оставляющие на душе отвратительный осадок, что, так или иначе, вообще происходят в течение довольно длительного времени и о которых точно до конца подробно известно…
Причем во всяком том и впрямь до чего безутешно неправом деле есть еще уж буквально ведь обязательно те две целиком и полностью во всем противоположные
стороны медали.
А потому и надо бы до самого конца вызнать относительно так еще поистине все, прежде чем столь и впрямь немыслимо же смело выносить какому-либо постороннему лицу свой исключительно весьма суровый и окончательный приговор.
Да и вообще в этой жизни непременно так хватает всех тех ситуаций, когда вполне этак наилучшим будет сколь еще однозначно придерживаться чисто внутреннего кодекса справедливости.
И человек, поистине добившийся чего-либо в этой жизни, совершенно так неизменно имеет право на некоторую суровость в смысле самых явственных требований действительно вот достойного к самому себе отношения и уважения.
Однако уж ни у кого вовсе нет никакого права спрашивать с кого-либо за то более чем явное несоответствие всего его духовного облика, именно как раз всему тому, что он якобы был и впрямь всецело обязан из самого этак себя еще представлять на самом-то деле.
И что правда, то правда, как следует, искупавшись в чьих-либо явственно дрянных нечистотах душу, потом долго еще никак не отмоешь…
И этот мир он буквально до самых кроев полон всевозможными разными мерзостями, и некому из чистых людей в них окунаться, вовсе и близко нисколько не стоит.
Однако все это никак еще вовсе не значит, что надо бы кого-либо всем миром до чего беспристрастно дружно судить, да еще и столь огульно, на редкость скрупулезно и коллективно…
И если кое-кому и вправду придет в голову хоть сколько-то вдумчиво попытаться, пусть и назойливо, но ласково уж постепенно так разговорить человека ведущего себя совсем вот нисколько неподобающим образом, то в результате ему, наверное, постепенно так и вправду станет известно, откуда это тот сумел несмотря ни на что все-таки выкарабкаться.
Хотя может быть, кое-кому и впрямь надо было, именно так просто колокольчик, как прокаженному носить, чтобы все представительницы прекрасного пола от него тут же сразу в единый миг разбегались?
А между тем, до чего непременно бы надо в той довольно-таки легкой и задушевной беседе еще всею душой постараться исключительно так доходчиво и верно разом и разузнать главные контуры чьего-либо и впрямь до чего, несомненно, несветлого прошлого…
Ну а затем по мере сил, соответственно, и попытаться весьма разумным и действенным образом кое-кого затем еще и вправду так защитить от всего того крайне до чего совсем невзрачного его убогого прошлого.
Причем во всем том настоящей грязи нисколько нет, истинная грязь может заключаться в одной лишь явной утрате своего собственного духовного уровня, что невольно само собой порою и происходит от того самого исключительно противоестественного желания всенепременно к кому-либо спуститься, чтобы всеми силами добраться до его беспросветно темной и невежественной души.
А это и есть тот самый порочный и до чего неверный путь, а человеку между тем непременно надо бы постараться указать дорогу, вкратце определив те вещи в его поведении, которые ему неспешно и обдуманно уж и следовало бы этак в себе раз и навсегда вовсе вот изжить и изменить.
Однако говорить об этом надобно по возможности мягко и даже кротко…
Зачастую человек сам себе жизненную канву вовсе не выбирает, а только лишь идет и идет по пути, издревле проторенному длинной чередой его предков.
А, кроме того, есть еще и жизненные передряги, хищнические инстинкты родственников, которые запросто могут себя повести, словно пауки в стеклянной банке.
Однако при этом повторять то же самое по многу раз совершенно так именно что во всем бесполезно… как, в принципе, и пространно реагировать на тот еще до чего только инфантильный вопрос, «а почему»…
Поскольку это если бы некий человек и вправду жил на этом свете все 2000 лет, то это только тогда ему и было бы никак не зазорно потратить очень короткий для него промежуток времени, дабы научить всем премудростям взрослой жизни, того, кто сам не умеет делать выводы из сказанных ему слов.
Взрослый, хотя и ущербный человек вполне может даже и слепо принять чужие слова на веру, но по-детски выспрашивать, заглядывая в глаза, отчего, да почему он уж точно никогда нисколько не станет.
Да у многих людей все им непонятное вызывает отторжение, неприятие, а то и откровенную ненависть.
Да и вообще зло внутри чьей-либо души может до чего и впрямь порядком поднакопиться.
Однако при этом оно никак не балласт для воздушного шара, без которого попросту и близко вот нисколько нельзя будет далее порхать по ясному небу своих всеблагих эгоистических амбиций.
А они между тем могут еще оказаться, в том числе и следствием как-никак, а привитого извне лейтмотива всей той еще дальнейшей жизни.
«Чтобы все дрожали, чтобы уважали» из мультфильма «Капитошка».
А человеческое сердце оно вообще между тем зачастую во многом заполняется одними лишь чисто так внешними эмоциями.
Поскольку еще изначально оно почти, что во всем неизменно вот истинно полое.
То есть, конечно, уж, в нем, пожалуй, что есть, исключительно многие так или иначе врожденные, а можно даже сказать генетически во всем заранее предопределенные черты, но человеку надо бы их еще довольно действенно всячески реализовать, а иначе они попросту совсем отомрут внутри его души, причем вовсе-то не сами по себе.
И уж действительно встретившись на своем жизненном пути с тем человеком, у которого хорошее напрочь умерщвлено темной и злой серой обыденностью, ну а над внешними факторами и проявлениями верховодит все то сколь надежно им усвоенное из внешней среды плохое, надо бы обязательно дать ему тот полностью подчас самый реальный шанс.
А нечто подобное сделать если, и окажется действительно возможным то ведь случится, это разве что если кто-либо совсем уж неспешно кое-кому со знанием дела всячески разъяснит, чего это именно ему совсем этак никак попросту и не хватает.
Да и заодно вот к чему это ему действительно бы следовало всею душой на деле стремиться.
Но чего-либо подобное делать следует вовсе этак не самым конкретным, а лишь наиболее общим образом, поскольку свою голову никому надолго и близко так не переставишь, а если кому-либо это и удастся, то, уж, скорее всего нечто подобное разве что, прежде так всего, принесет один лишь тот самый неописуемый вред.
Да и вообще при любых разъяснениях чего это, значит, человеку и впрямь надлежит весьма этак незамедлительно далее предпринять для всего его лишь грядущего форменного благоденствия, наиболее главный упор должен был оказаться сделан в том самом истинно так критически важном направлении.
Потому как главный упор должен быть сделан именно на том чего бы ему делать и близко никак этак совершенно не следовало.
Поскольку от всех тех, порою и впрямь весьма назойливых указаний как это человеку вообще еще разом улучшить весь свой жизненный быт у него в голове, как правило, только и останется один лишь розовый туман полностью так на деле напрасного оптимизма или вот черная патока сущего нигилизма.
Причем вполне еще раз и впрямь-таки надо бы именно то сколь этак весьма незатейливо и назойливо всячески еще повторить.
Вовсе не надо бы до чего этак безнадежно и восторженно забивать другим людям голову сплошными вопросами, а чего бы это им ведь обязательно следует разом так предпринять во имя исключительно наилучшего улучшения всей своей не совсем уж удачной жизни.
А заодно еще и совсем не сходя с этого места блаженно приплюсовывая к ним столь однозначно заранее готовые ответы.
Поскольку ничего хорошего в этом попросту нет!
А между тем надо бы кое-кому и впрямь до чего еще старательно помочь исключительно же аккуратно развенчать в душе весь тот тяжкий груз прежних устоявшихся сомнений.
И именно как раз для чего-либо подобного и следует некоторых людей вызывать на тот самый более чем откровенный разговор, чтобы разом посильно при этом еще приподнять с самого дна их души весь поднакопившийся там ил тягостных переживаний, а никак всею силою не вбивать в их сознание сваи всяческих моралистических бредней…
И, как раз-таки в нечто подобное и следовало бы вкладывать все силы своей высокой и чистой души, при этом неизменно следуя принципу совсем этак никак не яростного навязывания всей своей воли, а разве что лишь мягко и осторожно разъясняя страшные последствия чьих-либо нисколько неправильных действий.
В то же время как неистово вопрошающие к небесам возгласы, до чего тупо и занудно твердящие только о том, что далее так вот жить оно и близко совсем же нельзя и все тут…
Ну а потому и впрямь разом нужно буквально-то все к чертовой матери, совсем не сходя с этого места в великой спешке полностью так до чего бездумно к черту лысому всецело так переменить…
Нет, совсем ни к чему хорошему подобные веяния и близко-то нисколько не приведут.
И именно в подобном духе оно и вправду некогда будет, как в самом этак малом, да уж тем более и в каком-либо вообще достаточно вот истинно большом масштабе.
Поскольку все те чисто праздные вопросы Чернышевского и Герцена и вправду ведь оказались некогда чисто во всеуслышание провозглашены, как есть только во имя чисто этак совсем иллюзорного, призрачного добра.
Причем как раз-таки действуя в самом полном и до чего безответственно неразумном соответствии со всеми теми сколь разнузданными требованиями прянично-книжной действительности и было возможно совсем этак ненароком по мере сил явно вот от всей души прибавить ко всей той довольно-то порядочной внешней испорченности до чего многозначительно существенный и веский довесок.
Автор имеет в виду те уж совсем непрезентабельные качества, что столь отчетливо выражаются во всех тех внешне ярко проявленных душевных недостатках того еще чисто так социального, а никак не морального плана.
Причем, то и близко совсем не одно и то же, если, конечно, весьма остроглазо и деловито взглянуть в сам корень проблемы, а не ограничиваться видом того что выросло посреди сора и чертополоха.
Правда, можно вот хотеть видеть только хорошее потому что оно светлое, нежное и правильное, а потому и так откровенно радует оно ко-кому глаз.
Однако то самое страстное стремление ко всему тому разве что этак чисто наилучшему еще может без тени сомнения точно уж как есть действительно ведь как есть привести и к самому во всем невообразимо наихудшему…
Причем разве что именно оттого, что у всех тех подобного рода нисколько ни с чем несоизмеримо высоких задушевных подъемов, как правило, силенок хватает на одни лишь те весьма и весьма бескрайне так распрекрасные чувства, а сами по себе они, в общем-то, хоть сколько-то многого ведь явно не стоят!
И это никакая не злая ересь, а самая что ни на есть чисто святая правда, поскольку для вполне подлинной полноценности высоких чувств на них обязательно должен был еще, затем найтись полностью вот того достойный ответный отклик.
Но все это во всей своей совокупности нисколько и близко не означает, что человек, к которому были весьма беспечно обращены все те никак не нашедшие ни малейшего желанного отклика в его сердце светлые чувства, безусловно, так воинственно во всем своем чреве плох и невзрачно затхл!
Но раз в ком-либо ничего подобного попросту нет, как нет, то уж всего того в нем и не следует чересчур долго и безуспешно изыскивать, как и ту черную кошку в темной комнате, а то так и до банды «Черная Кошка» будет совсем вот рукой подать.
И все дело тут в том, что чего-либо решать надо бы всегдашне только вовремя, а не занозиться до заражения крови – ядовитой ненавистью совсем непонятно к кому и за что!
В конце-то концов, иногда подчас до чего и впрямь более чем безысходно само еще собою оно как раз ведь этак и выходит, что раз неким людям вовсе-то некуда изливать всю ту чрезвычайно в них поднакопившуюся неприязнь и сущий яд всех своих сурово благочестивых, отрицательных эмоций…
Причем все это в принципе происходит, собственно, лишь оттого, что некое уж весьма определенное культурное окружение с самого детства приучает всех членов единоутробного сообщества все вот свои переживания пережевывать лично в себе, не вынося совсем ничего из всего этого куда-либо далеко наружу.
А именно это в конечном итоге явно и приводит к тому, что светлая любовь в них порой, в конце концов, оборачивается отравляющим душу ядом.
А что же затем?
Каждая попытка более чем недвусмысленного чьего-либо физического устранения в конечном итоге никак не помогшая уничтожить подлого злодея, а всего навсего попросту снова, как всегда пошедшая прахом будет вызывать один лишь более крутой виток, и дополнительные силы непременно будут яростно привлечены ради решения данного исключительно так насущного и всецело «праведного вопроса».
Хотя нисколько не стоит и думать, что то необычайно светло просвещенное общество любой страны всего этого довольно-таки разноликого мира действительно крайне ревностно и строго проявляет самую ту еще насущную заботу о том, чтобы верно и надолго засадить в тюрьму, а то и физически ликвидировать всяческих тех еще сексуальных маньяков.
А между тем, Сабина Дарденн, явно так не описала бы в своей книге, всю ту ужасающей действительности вопиющую правду…
Поскольку с нею ничего ужасного никак этак вовсе бы не произошло, коли бы, конечно, те совершенно так недальновидные власти Бельгии не отпустили бы душегуба и маньяка на все те прямо вот четыре стороны.
Причем во все те дни сколь и впрямь чисто так по-детски непродолжительного его тюремного заключения он без тени сомнения вполне еще может вести себя словно кроткий ягненок, но это все очень даже обманчиво и таким людям совсем не место на свободе.
И ведь тому маньяку точно же срок на целых 10 лет подсократили!
То есть выпустили его значительно ранее, нежели чем, то вообще хоть сколько-то поистине следовало согласно приговору суда осудившего его за те самые предыдущие его ратные подвиги на половом фронте.
Причем, как и в случае поимки тех, кто был занят сьемками до самой же последней степени отвращения ужаснейшего детского порно…
А это когда вот снимают на камеру педофилию с детьми детсадовского и младшего школьного возраста нечего этак цацкаться с этакого рода нелюдями, поскольку место их только в тюрьме, а не на свободе.
А если и вправду предоставлять им возможность некогда еще оказаться совсем этак никак не под надзором, то ведь попросту должно было их перед всем этим либо старательно кастрировать, либо если и отпускать подобных субъектов на волю вольную, то только лишь седыми старцами.
А между тем это проблема надо бы прямо сказать истинно общемировая… и не только в одной маленькой Бельгии педофилов действительно выпускают из тюрем после довольно смешных сроков заключения.
А они между тем в промежутке между отсидками, так и плодят то новое следующее поколение будущих педофилов.
И не то чтобы этого совсем никто не понимает…
И в то же самое время именно на косматого злодея до чего еще страшно и безответственно терзавшего женские сердца, действительно могут всем ведь миром разом безо всякой тени сомнения в душе весьма и весьма резво, затем еще всячески ополчиться…
Все и впрямь как у Чехова в его «Палате номер 6» иногда некоторой частью общества вполне может овладеть волна массового психоза по поводу как раз-таки того строго одного безмерно же раздражающего их всех и впрямь-то дестабилизирующего фактора.
Вот они слова Чехова.
«Да и не смешно ли помышлять о справедливости, когда всякое насилие встречается обществом, как разумная и целесообразная необходимость, и всякий акт милосердия, например оправдательный приговор, вызывает целый взрыв неудовлетворенного, мстительного чувства»?
Вот это в точку!
Чехов был изумительно гениальным мыслителем, однако, при всем том являлся он разве что лишь только простым человеком со всеми теми однозначно же свойственными всем тем более чем ординарным личностям явными недостатками и совершенно так вовсе несносными ярыми предубеждениями…
Ничем он, в сущности, нисколько не возвышался в смысле всех тех наиболее простых своих задушевных качеств над всеми теми лишь разве что внешне облагороженными цивилизацией людьми.
А потому и незачем рядить его в сущие одежды святости…!
И надо бы еще учесть, что некоторые люди чертями оказались исключительно из-за внешней крайне неблагополучной, сколь еще невзрачно же повседневно окружающей их обстановки.
Правда это никого, в сущности, нисколько не оправдывает, когда кто-либо начинает до чего чисто зверски ломать чьи-то чужие судьбы… да только изобличать злодеев надо бы всегда именно во всем собственноручно, поскольку передавая заботу обо всем этом каким-либо другим людям, никак этак не обязанным этим заниматься по «священному долгу их службы», однозначно так совершаешь грязный более того - откровенно подлый поступок.
Слава Иисуса Христа «Кто из вас без греха, пусть первый бросит в нее камень» может еще прозвучать и полностью наоборот, кто из вас также грешен, пускай остается где-то в стороне.
Подобные перевертыши очень уж хорошо умеет создавать извращенное сознание современного цивилизованного человека.
Конечно, кто-либо может сказать, а чего это было когда, кто-то сам творил принципиально им никак не контролируемое зло, о чем это он в то время думал?
Да вот однако у того же в славную пору его розовощекой юности во многом и впрямь-таки белоснежно чистого и праведного Чехова (вовсе еще, пока никак не вышибленного из седла туберкулезом), есть прекраснейшая мысль по данному поводу.
Он высказал ее в весьма же отменном своем детективе «Драма на охоте»
Вот она.
«Теперь, когда я могу глядеть беспристрастно на прошлое, я не объясняю свою жестокость состоянием души… Мне сдается, что, не давая ей ответа, я кокетничал, ломался. Трудно понять человеческую душу, но душу свою собственную понять еще трудней».
Вот как по временам совсем этак невзрачно оно порою бывает, кто-то именно сам и был тем еще ужасным преступником, да только отдуваться за него придется кому-либо совершенно другому.
Но всю эту схему можно и до того порядком явно же усложнить, что никак не будет то вовсе иначе, а отвечать за казнь грязного ублюдка никому тогда, собственно, нисколько не доведется!
Ведь так же оно, не правда ли светлой души ревнители святой обезличенной мести?
Однако есть между тем способы обойтись с человеком во всем вполне культурно, вовремя указав ему не только пальцем на дверь, но и сказав при этом довольно-то весьма нелицеприятные слов относительно будущего, и если он их не понял и не принял их к сведенью, то это разве что только его беда.
Но это вовсе так, значит, никак не по-нашему!
Нам чего-либо в лицо кому-либо выпалить нежное и деликатное воспитание нисколько не дозволяет…
Уж и в самом-то деле, мы до чего еще немыслимо более чем благородно и благочинно воспитаны, а также стоически сдержаны, что вот совсем без обиняков изложить кое-кому все свои исключительно так давно поднакопившиеся конкретные претензии мы и близко никак попросту не в состоянии.
Но зато за спиной долдонить рассекая кулаками, воздух это мы, увы, очень даже большие и славные мастера.
И зачем это нам вообще, собственно, действовать хоть сколько-то взвешеннее и иначе?
Свои они и так все до самого конца полностью еще уразумеют, поскольку им все это будет сколь однозначно сразу понятно!
Это лишь у чужих и понятия подобного подчас никакого нет, а чем это, собственно, должна идти речь, да и как это ему вообще ведь так или иначе уж на деле положено выглядеть.
И это, между прочим, и есть, то самое чего бы надо вполне до конца полноценно осознавать!
А то чего это только затем не делай, а природа все равно, в конце концов, обязательно возьмет свое.
И тогда те люди, что до чего невольно претерпели в самом превеликом множестве всякие большие или даже огромные неудобства яростно взрываются «лавой» раскаленных добела эмоций.
Причем, как оно разом тогда будет понятно, все это совсем невзначай произойдет именно что где-либо чисто вот за спиной у всякого того, кто весьма этак совсем незадачливо поспособствовал возникновению данных весьма и весьма противоречивых чувств.
И ведь ясно, как божий день, тот огромный камень, брошенный кем-либо в кого-то, обязательно еще создаст непомерно мощный (по его эху) камнепад, от которого в той или иной степени непременно еще пострадает, куда так поболее совершенно так невиновных, чем уж действительно хоть в чем-либо на деле во всем виноватых.
Поскольку всякая лютая злоба всегда безоглядно слепа, а потому и крайне плохо управляема, из того самого чисто вот первоначального ее источника.
Она льется и льется совсем неудержимым потоком, а потому и направление ее не может быть совершенно так точечным и узким.
А, кроме того, и до чего только нежно ласкает данная всепоглощающе страстная злоба душу всяческого рода потенциальных палачей всегда до чего смело разом готовых именно так грудью встать за правое дело обличения до чего неизменно разве что чего-либо совсем уж отъявленно чужого безмерно этак грязного уродства.
Поскольку буквально все в этой жизни хоть чем-либо, вполне полностью всерьез явно недовольны, а тут это сколь еще суровое недовольство приобретает по-свойски конкретные очертания.
Человек, довольно пристально посмотрит на всякого того, кто причинил неким другим людям нисколько никак и близко несоразмерные с его чрезвычайно так мелкой личностью богопротивные неприятности, именно как на более чем долгожданную возможность, наконец и вправду так поквитаться за свои собственные личные беды и обиды в той или иной мере связанные с тем, кого может, и в живых давно нет.
А между тем самой еще первоначальной причиной обращения к кому-либо вовсе вот постороннему, никак не имеющему ровным счетом никакого касательства ко всему тому отныне разве что чисто навеки прошлому делу…
Нет, во всем том более чем и впрямь уж ярко проявлялось то самое совершенно так безыскусное неудобство своего собственного недюжего ума - принимать те самые весьма нестандартные, да и во всем, собственно говоря, нисколько непростые решения.
Ну а затем, сколь еще вдоволь наглотавшись тех еще безрадостно горьких слез, уж совсем и близко никак не оказалось ничего ведь такого, что было бы действительно проще, нежели чем толково и верно до чего еще банально интерпретировать чью-то явную неспобность, должным образом отреагировать на обращенные к нему чувства именно как чудовищное злодейство.
А между тем о свойствах смрадно грязной, словно гнилая колода натуры гораздо вернее будет судить по вполне состоявшимся отношениям кончившихся той еще самой истинно настоящей трагедией.
Ну а коли тот прямой и давно этак заранее надежно выверенный путь никак не привел к некой всегда всеми нами исконно желаемой цели это вовсе уж не совсем оно так.
Причем разве можно, в случае если и вправду возникает препятствие совсем ведь нисколько по сторонам и близко никак не глядеть?
А между тем находясь по дороге к тому самому заветному берегу счастья нужно всегда сохранять здравый ум и смекалку.
А потому коли весьма настойчивые призывы (если остаются они совсем этак почти без ответа) надо воспринимать как нечто в чем надо еще должным образом разобраться…
Причем бесчувственность и жестокость бывают совершенно разные и если женщина рассказывает, как насильник вел себя с ней с той еще откровенно же жуткой жестокостью это вот совсем другое дело.
Причем точно также это может быть и жестокость во время состоявшихся отношений, когда кто-то чьими-то светлыми чувствами себе и впрямь-таки задницу с тем еще весьма большим удовольствием разом подтер, не причиняя при этом физической боли, но отравляя ей всю же душу острой болью душевною…
Но вот когда у человека просто так нет внутри, ничего чтобы ответить на чувства это ведь что-то совсем другое.
Но бывают же люди, которые именно это и воспринимают за то самое и впрямь-таки чего-либо, исключительно наихудшее из всех зол на этом свете.
И именно этак оно и бывает у тех, кто нисколько и близко не понимает, что буквально все, что относится ко всяким задушевным качествам, закладывается в нас еще в детстве или отрочестве ну а после происходит перековка розовых юношеских мечтаний на самые обыденные житейские рельсы.
Причем если она не произошла сама по себе, значит, надо бы искать обходные пути потому что, скорее всего ничего хорошего шаблонным образом тут никак и близко никогда не добьешься.
Да и вообще довольно мудро и толково задействовать все то, что ранее никак не было развито, а как следствие этого фактически отмерло, или как минимум полностью заиндевело…
Нет, чего-либо такого и близко совсем этак не произойдет, если кто-либо до чего наскоро окунется в чьи-либо такие и впрямь высокие, светлые чувства.
Поскольку для начала надо бы еще приподнять человека над всею его горестной обыденностью, а лишь затем и одаривать его светом всех своих сладостных чувств.
И только после того как он приподнимет голову над всем тем мраком своего нисколько совсем ведь несветлого прошлого он и сумеет стать человеком во вполне полноценном смысле этого слова.
Ну, а как раз потому и окажется он постепенно, затем и вправду на деле способен разом еще принять нечто для него, пусть и не совсем действительно новое…
Да оно и вправду, может уж быть, что и достаточно так хорошенько ему давненько знакомым, но только по одним тем и впрямь безумно отстраненным от всех истинных реалий его жизни чисто вот абстрактно познанным книжным проблескам.
Ну а серая повседневность его блеклой жизни была, как правило, пуста и невзрачна…
Освещать внутренний мир подобного человека искрометной любовью вовсе так сразу явно не следует…
При этом никак совсем не обязательно избегать постельных отношений, но это тоже и вправду еще зависит и от сколь многих не за один тот единственный день разом сложившихся обстоятельств.
Главное тут оно то, что никак нельзя рубить с плеча, а то уж можно этак и на жуткие оскорбления совсем уж ненароком невольно нарваться…
Но их явно вот нисколько и близко не будет, если ко всему этому делу действительно со всем тем трезвым умом здраво и взвешенно вполне еще как-никак подойти.
Ведь все и впрямь исключительно так просто и ясно лишь там, где все к тому было весьма же тщательно и толково заранее так подготовлено.
Люди выросшие в хороших семьях уходят в одиночное плавание своей взрослой жизни на великолепном паруснике, а кроме того у них есть хорошая навигационная карта, а потому они точно нигде и никак совсем этак не пропадут.
Ну а люди, что и вправду родились в довольно-таки неблагополучных для всякой же жизни местах, они-то подчас покидают берега унылого детства, в утлом суденышке, беспрестанно вычерпывая воду из всех его многочисленных щелей.
Да и вообще, надо бы сколь искренне разом уж понимать, что как-никак, а само по себе сущее и впрямь-таки исключительно разумное упрощение жизни это, как раз и есть самая явная квинтэссенция великой сложности заранее осуществленных для всей той простоты всяческих-то долгих и старательных приготовлений.
И по уму-разуму в случае возникновения истинно серьезных проблем из-за чьих-либо совершенно так необычайно больших комплексов можно и девушку кое-кому нисколько так не постеснятся заказать, еще и переплатив ей за расспросы о том все ли у кого-либо в порядке в чисто физическом смысле.
И ведь пересечение весьма различных жизненных путей в этом нашем сегодняшнем мире делает эти слова кому-то еще очень этак, даже вполне этак понятно истинно нужными и крайне полезными, да еще и жизненно необходимыми.
Уж во всяком случае, той еще самой более чем определенно так совсем вовсе-то непростой житейской ситуации.
Автор имеет в виду тот самый до чего еще явный и нелепый случай, когда культурная и очень даже интеллигентная девушка полюбила парня из крайне неблагополучной семьи.
И они совершенно запросто могут учиться на одном и том же курсе какого-либо государственного университета, да только понять друг друга, им еще может оказаться очень этак даже, несомненно, вовсе так до чего непросто.
А между тем для начала (по тому самому поистине светлому уму) разве вот не полагалось создать человеку максимально удобные для него условия, а лишь затем только после и можно будет разом заняться той еще самой весьма насущной и совершенно неизбежной переделкой всей его несколько увядшей и заплесневевшей души!
Однако путь этот и близко никак не может быть до чего нескончаемо же бесконечно длинным или попросту окажется он одним лишь бессмысленно праздным и пустым времяпровождением.
Но прежде чем тащить кого-то в постель надо бы еще сначала изыскать должные средства проникнуть человеку в саму его сердце и душу…
И именно нечто подобное и следует перво-наперво сколь этак деятельно сходу предпринимать, а лишь затем только начинать всячески льнуть к его телу большущими глазами.
Причем явно этак будет оно уж гораздо ведь лучше, если первоначально контакт будет, сугубо визуальным.
Это также затем еще поможет вовсе вот не перепачкаться чьей-либо чисто поверхностной грязью до чего глубоко совсем этак изнутри.
Да и у кого-то внутри, как правило, одна бездонная пустота раз если само сердце человека не было даже и на четверть заполнено положительным внешним содержанием оно-то попросту никак не имеет внутри самого себя попросту ничего из того светлого, чему в нем обязательно должно было присутствовать при каких-либо других житейских обстоятельствах.
А, кроме того, то, что в чьем-либо сердце несмотря ни на что все-таки сохранилось, уж полностью так имеет самый вот крайне до чего исключительно неблаговидный вид и характер.
Его и от зла не столь, пожалуй, легко будет как-никак, а вполне еще стояще отличить.
Поскольку внутри него все равно главную роль играет именно ненависть, однако этот пережиток тяжелых дней еще непременно выйдет с болью и главное это им нисколько враз этак вовсе не отравиться…
И подобному человеку непременно ведь явно уж надо хотя бы и на время искренне поверить, если, конечно, во всей его порою невероятной истории нет скрытой корысти, зазнайства, а также и явной тупости безупречно этак внешне самой матерью природой весьма старательно оттесанного естества законченного эгоиста…
Причем, для более-менее полноценного восстановления всякой той сколь изрядно потертой жизнью личности, нужно будет, как есть попытаться постепенно и без рывков перенастроить человека на некие другие грядущие более светлые дни его быта в условиях несколько иных, чем были те, что во всей его жизни присутствовали когда-либо только вот ранее.
Ну а нечто подобное и явит собой, то главное в том истинно так насущном деле самого еще доподлинного исправления чьей-либо совсем уж чужой души.
Причем, явно вот далеко не все еще будет возможно довольно-то легко и просто этак сразу, и разъяснить всеми теми полностью доступными для всякого чужого сознания словами.
Из чего, собственно, и следует, что кто-либо и близко не сможет вкрадчиво и более чем доходчиво разъяснить, кто он вообще такой и чем это он дышит, а значит, и будет он несколько преувеличивать все то и впрямь самое еще тягостное значение не очень, в принципе, существенных вещей…
И надо бы хоть как-то суметь отличить является ли это признаком полновесно детского сознания (во взрослом же человеке) или неких иных исключительно латентных факторов, о которых сразу во всей их полноте совершенно-то никак попросту и не расскажешь.
Но все это ровным счетом никак не имеет абсолютно вот никакого хоть сколько-то достаточно существенного отношения к тому самому нисколько ведь небезызвестному товарищу Шарикову.
Поскольку его голова это всего лишь навсего так и поросший волосами шар, ну а мозг в нем явно до самой еще чрезвычайности испорченный звериный, а никак не человеческий.
И «Собачье сердце» это нисколько не та полная ярости книга, до чего болезненно всем нам повествующая как раз-таки обо всем том, как это, значит, злой пес Шарик сумел-таки стать человеком, в силу чего он и впрямь оказался способен безнадежно, что есть силы и впрямь докучать двум людям с высшим образованием.
Раз вот нет, столь то до чего уж вернее будет охарактеризовать данную книгу как грустную повесть о том, как это значится некий великий хирург, профессор вывел себе гомункулуса, при этом до чего как есть, неразумно и впрямь-таки во всем уподобившись Господу Богу.
А результат он совсем так никак не заставил себя долго ждать!
Попросту не в силах человеческих переплюнуть Всевышнего или же природу как то кому еще разве что будет угодно в создании разумного, вечного, доброго.
Писатель или поэт может до чего отчетливо начертить его на бумаге, но то так и останется всего-то лишь весьма незатейливым и славным чертежом, не имеющим ровно так никакого отношения ко всем доподлинным реалиям всего этого буквально-то вездесущего житейского быта.
Причем книги, это разве что лишь один из источников всей той великой духовности, и сама суть ее в них, сколь этак подчас весьма пространно изложенная зачастую одна та чистейшей воды безнадежно абстрактная погоня за неким незримым, а подчас даже и всецело призрачным идеалом.
Ну а посему, несмотря уж на то, что это как раз книгам и будет совсем неизбежно еще суждено до чего и впрямь-таки надежно являться сущей сокровищницей знаний для всего просвещенного человечества…
Да, только, во всей своей заглавной сущности, они нисколько не более чем наспех оттиснутые свинцовым порошком на белой бумаге листки, сколь изящно затем вместе сшитые в некое большое единое целое.
Нет, конечно, кто это с тем будет, собственно, спорить они и вправду вполне наглядно всегда олицетворяли все то доподлинное интеллектуальное богатство всего цивилизованного человечества, по крайней мере, до возникновения интернета, электронных, как и аудиокниг.
Однако не все ли равно книга это тот еще исключительно нужный для всякого праведного развития интеллекта инструмент, но никак и не более того.
Нельзя же, к примеру, безмерно и бездумно восхвалять всяческий садовый инвентарь, причем только за то, что при его посредстве, безусловно, становится явно возможным, выращивать розы и тюльпаны буквально потрясающей красоты.
И кстати, самая основная, более того чисто первостепенная задача книг заключена, прежде уж всего, именно в том чтобы до чего непосредственно и последовательно сколь еще весьма ведь старательно научить кого-либо быть вполне этак стоящим подобного определения настоящим человеком, когда бы только того от него не потребовали всевозможные злые жизненные обстоятельства!
Как, то, к примеру, способность прийти на помощь к какому-либо другому человеку, причем вовсе-то оно, ясное дело, никак совсем не иначе, а рискуя при всем том и своей головой, то есть, по меньшей мере, отчасти жертвуя во имя кого-либо другого своей собственной более чем однозначно единственной жизнью!
Однако порою бывает и с точностью до наоборот, а именно, когда кто-либо совсем бесцельно поначитавшись всевозможных слащавых романов смотрит на все реалии жизни разве что через ту еще призму до чего не в меру возвышенно книжных о ней представлений.
А ведь как вообще можно уж верить, словно в Бога тем книжным изделиям рук человеческих, в которых зло всегда вычурно и ему загодя неизменно грозит судьба в самом том, как есть конце повествования до чего неизбежно сходу так оказаться поверженным оземь?
И это при том, что всей этой житейской рутине всегдашне так свойственно самое безвременное прозябание в серых буднях, но кто-то их до чего еще прекраснодушно разукрашивает липкими нитями литературной ирреальности.
Этак и впрямь весьма слащаво и игриво смешивая все ее прелестные радости с той самой исключительно вот неимоверно сложнейшей в своем великом разнообразии, но всецело при этом и впрямь сколь простейше обыденной плотской же данностью.
А в результате подчас и возникает острый конфликт из-за того, что чистая и светлая духовность попросту никак не приемлет черных пятен всевозможных жизненных казусов, которые ей могут разве что при этом показаться только лишь чьим-либо неимоверно хитрым и подлым злом.
А между тем, во всякой той подчас до чего неправедно обустроенной человеческой судьбе всегда может быть именно все безо всякого конца и края безмерно же разом совсем перепутано.
Ну а как раз-таки, поэтому разве что лишь явное и до чего этак наглядно легко логически объяснимое злодейство и подлежит суду общественной совести.
Причем в особенности это так, коли имело оно те самые до чего только простые и явственно корыстные цели, вполне полностью, до чего элементарно и житейски просто прослеживаемые…
Но и тогда что-либо подобное предпринимать следует только лишь в том единственном случае, когда нелюдю в образе человеческом попросту явно вот удалось избежать довольно строгого официального наказания.
Но именно при подобном раскладе людям подчас, несомненно, еще будет свойственно как есть разом и заговорить о всеблагом всепрощении, как и всеобщей, в принципе грешности, поскольку они ведь нисколько совсем не прощают разве что то, что, они попросту и сами считают самым смертным грехом для всякого действительно развитого сознания.
Иногда чем-либо подобным может оказаться и благо, которое попросту не сумели правильно разглядеть и весьма достойно, затем оценить, да и сколь полноценно так здраво задействовать во всеобщей схеме вещей.
Да и вообще застрять костью в горле может все, что только угодно в самое нужное время из него нисколько так разом вот верно не
извлеченное…
И кстати, амбициозная великограмотность порою совершает самые черные дела как раз-таки во имя всеобщего светлого блага людского, и ее при этом явно заботит одна лишь лучшая доля всего своего народа, а тем более еще и всех народов планеты Земля.
Причем, само собой при этом явно подчеркивается, что это делается как раз-таки ради жизни всех и вся в том самом чисто условном раю.
А для того чтобы его ворота пред всеми нами действительно открылись и было надо до чего незамедлительно и принести смерть всем тем, кто всякий народ нагло и зло каждый день вовсю обирает…
А между тем давно бы пора то самое полностью здраво понять, а именно что это одним лишь тем весьма многозначительно и делово праведным пониманием всех тех наиболее главных атрибутов грядущей новой жизни и можно будет чего-либо новое постепенно построить, не разрушая, а только постепенно модернизируя все то былое и прежнее.
И для того самого более-менее полноценно приближения всех тех истинно наилучших времен всему человечеству давно бы пора раз и навсегда отбросить старые костыли изъеденных ржою амбиций, да и встать, собственно, на ноги, как тому самому попросту единому целому.
Однако знанием всего этого почти никто из высоких интеллектуалов нынче ведь совершенно же никак попросту и не обладает.
Да и старым идеалистическим принципам терпимости к поверженным врагам в новое время пришло на смену убеждение, что враги должны валяться в ногах и умолять дать им черствую корку хлеба…
Ум житейский уже лет триста безостановочно вытесняется разумом общим попросту до чего однозначно так непременно желающим все прочее и незначительное враз еще как есть поделить на ноль, этим лишь умножая свою собственную во всем этом мире до чего и впрямь вполне полноценную значимость.
И надо бы заметить, что некоторые достаточно так образованные и очень даже, несомненно, начитанные личности более чем запросто могут выпестовать в своем отпрыске, все те наиболее отрицательные свойства и качества, что еще испокон веков, безусловно, всегда считались наиболее наихудшими из всех проявлений буквально всяческой человеческой натуры.
А в то же время папа с мамой, будучи темными и неграмотными крестьянами, запросто могли воспитать в своих детях все те высшие ценности, которыми и могут, в сущности, гордиться всяческие уважающие себя люди.
Сама между тем и другим сколь уж явственно осязаемая разница проистекает из того главного, нисколько никак не связанного с огромным миром литературы, а именно умения научиться, не подавлять в себе эгоизм, а всецело приподнять его, этаким образом, дабы он включал в себе необходимость во всем том самоуважении, достоинстве и благородстве.
А нечто подобное и вправду безо всякой тени сомнения окажется еще возможным осуществить разве что одним лишь путем более чем во всем этак зримо наглядного опыта.
А его никак никому не накопить всего только навсего, вскользь пробежав глазами по страницам великого множества различных книг.
Причем весьма ведь толковые и твердые, но никак при всем том явно не твердолобые объяснения, во что это именно при их прочтении действительно следует вглядываться, тоже есть достаточно так существенная часть более чем естественного воспитания личности, в правильном и, кстати, еще и, безусловно, истинно так до конца разумном ключе.
Ну а кроме того ребенок должен видеть, что его родители никак не лгут, не лакействуют перед начальством, да и вообще нисколько не делают все те всевозможные мерзости и гадости, которым так или иначе в хороших книгах был объявлен самый что ни на есть непримиримый, суровый и праведный бой.
Вот как раз тогда чье-то до чего этак ненаглядное чадо, собственно, и получит то самое как есть надо бы, прямо сказать, как-никак полноценное подтверждение всему тому, чего ему действительно довелось уж узреть в добрых книгах, а еще и в том самом вполне наглядно полезном и самом безупречно естественном виде.
Да и то далеко не всегда это хоть сколько-то действительно сможет помочь, коли все задушевные качества чьего-либо и впрямь ненаглядного отпрыска, совершенно так всерьез оставляют желать весьма и весьма много лучшего.
А из всего этого само собой разом и следует, что, хотя автор и считает самой полноценной же глупостью попросту как есть на корню отрицать всякое полезное влияние книг на развитие моральных устоев во всяком людском лишь пока еще только формирующемся естестве, да только все ведь едино…
Не будучи хоть сколько-то должным образом, подкреплено в строго семейных рамках, чаще всего оно попросту окажется разве что фикцией, лишенным всякого истинного содержания, до чего немыслимо и невероятно яростным пустозвонством.
Хотя, в принципе, стоило бы и впрямь-таки именно то до чего еще весьма благочинно разом подметить…
Нет, никак этак, и близко совсем уж вовсе ведь оно неважно, откуда это тот самый человек явно еще получит довольно достойную и существенную подпитку ко всему своему внутреннему я.
Если кто-либо действительно стремится всею душою к добру, то тогда всенепременно он разом и станет обязательно искать к нему наиболее близлежащие подходы.
Однако при всем том до чего невзначай ошибиться, выйдя совсем не на тот путь, ясное дело, куда только проще простого…
И пусть кому-то всенепременно встретятся на пути вполне достойные люди, да и внутренний свет еще непременно укажет дорогу…
Но разве не все тут едино не столько из книг, сколько по чужому доброму наущению, он и окажется способен извлечь изнутри самого себя какие-либо до чего только положительные стороны всего своего характера.
Причем, именно нечто подобное и будет ему всецело еще явно потребно как раз-таки для буквально любого хоть сколько-то тонкого развития всей своей духовной личности.
Ничто не приходит к нам само по себе от одного лишь вовсе этак совсем несоразмерного всяким уж нашим истинным возможностям желания быть значительно выше и лучше, а потому все эти сентиментальные прения по поводу вящей красоты великих духовных изысканий не более чем где-то глубоко внутри урчащее явственно так утробное наслаждение…
Да, оно духовное, утонченное и правильное, но раз оно и впрямь невероятно так прочно закупоривает от всякого взгляда подобного человека весь мир страданий, а также, безусловно, отгораживает его каменной стеной от всех тех беспрерывно страждущих…
То нет уж тогда совсем ничего, что было бы понятнее, яснее и доходчивее…
Подобного рода слащавое мировоззрение беспрестанно так и несет в самом себе полнейшее и всеобъемлющее пренебрежение ко всему этому миру до чего весьма и весьма самой так более чем откровенно беспросветной серости.
А между тем это как раз живые люди, а не те донельзя отвлеченные абстрактные понятия и должны быть на самом первом месте во всех тех планах по исключительно сколь благословенно славной переделке всего этого нашего правого или нисколько никак ни в чем неправого быта.
Причем, все те великие беды нынешнего человечества сколь неразрывно связаны именно что с чисто так житейской средой, в котором почти уж неосмысленно прозябают 95% всего нынешнего населения Земли.
А именно нечто подобное и стоило бы брать в самое, то вполне ведь на редкость еще пристальное свое внимание.
Эти люди действительно достойны лучшей судьбы, но этой лучшей судьбы им никак нынче не удостоиться и сама та безнадежно дымчатая перспектива их этой исключительно наилучшей судьбой обеспечить чисто этак заранее абсолютно абсурдна, причем фактически во всех практических смыслах.
Ну а в том числе и в тех чисто воображаемых планах и неких розовых мечтах переделывать весь этот мир тем еще самым наилучшим образом вовсе этак нисколько уж явно не стоит.
Этот мир и без того всегда был совсем беспрерывно заливаем до чего еще обильною людской кровью.
Ну а благодаря свету и теплу чрезвычайно же высоких идей и поныне могут совсем беспрепятственно возникнуть невероятно твердые основы для самого этак безбедного существования
тысячелетнего Рейха, который браво и стильно воспользовавшись относительно временными трудностями с экологией, еще уж явно вполне вот сумеет поставить себе на службу весь тот чисто дальнейший технический прогресс.
И все эти крайне сумрачные (но никому ведь пока никак не свербящие по душе) ныне и впрямь-таки совсем невероятные сценарии того или иного донельзя так неприглядного и чисто гипотетически некогда затем еще реально возможного грядущего развития всего человеческого общества не столь и зависимы от каких-либо хороших книг.
Нет, дело тут по большей части в одном лишь их весьма благодушно и сколь насуплено умиленном восприятии в чьей-либо начисто подчас оторванной от всякого житейского разума духовности.
Хотя вот, конечно, о том самом как есть беспристрастно житейском здравом смысле тут никто и ничего вовсе-то и не говорит.
Поскольку именно в этой узкой области безыдейно обыденного существования почти абсолютно так никто из тех в ком душа поет восторженные песни всякому тому или иному напечатанному слову…
Нет уж в этом они мало в чем отстают от остальных во всей своей более чем практической трезвой сметке…
Да только как раз именно в том, что, так или иначе, касается никак не личностного, а всецело донельзя широкого общественного плана им вполне этак доводиться денно и нощно и впрямь еще пребывать в мире всех тех иллюзорных и радужных грез, при этом и впрямь и напоминая собой наркоманов.
И подобная явственно кособокая оторванность людей чрезмерно так глубокомысленно погруженных в чувственное самосозерцание самым отрицательным образом влияет и на все воспитание нации в целом, в духе большей и светлой любви ко всем тем чисто абстрактным понятиям, не привязанным даже и самой тоненькой тесемочкой к каким-либо подчас, несомненно, суровым житейским реалиям.
Зато то немыслимо преступное восхваление всей несокрушимой мощи народной массы как чего-либо фольклорно могучего и всесильного, да и во всем однозначно раз и навсегда справедливого это и есть неотъемлемая часть мышления людей бесконечно далеких от разумных ответов на самые насущные вопросы куда более верного обустройства всего того ныне существующего бытия.
Вот он тому самый конкретный бесславный пример: Чехов «Свистуны»
«- Ты западник! Разве ты понимаешь? Вот то-то и жаль, что вы, ученые, чужое выучили, а своего знать не хотите! Вы презираете, чуждаетесь! А я читал и согласен: интеллигенция протухла, а ежели в ком еще можно искать идеалов, так только вот в них, вот в этих лодырях… Взять хоть бы Фильку…
Восьмеркин подошел к пастуху Фильке и потряс его за плечо. Филька ухмыльнулся и издал звук "гы-ы"… - Взять хоть бы этого Фильку… Ну, чего, дурак, смеешься? Я серьезно говорю, а ты смеешься… Взять хоть этого дурня… Погляди, магистр! В плечах – косая сажень! Грудища, словно у слона! С места, анафему, не сдвинешь!
А сколько в нем силы-то этой нравственной таится! Сколько таится!
Этой силы на десяток вас, интеллигентов, хватит… Дерзай, Филька!
Бди! Не отступай от своего! Крепко держись! Ежели кто будет говорить тебе что-нибудь, совращать, то плюй, не слушай… Ты сильнее, лучше! Мы тебе подражать должны»!
О, этот дивный путь совершенно так беспричинно бравого прямохождения в самые дебри истово простого народа, сколько же бед РОССИИ ты с собою разом принес!!!!
А между тем неистово восхвалять всяческую темную серость, что зачастую, несомненно, попросту вот абсолютно слепа во всем, что хоть как-либо могло оказаться касаемо всех тех сколь же достойных подлинного величия разума - духовных благ…
Да еще и делать ее истым примером для всеобщего подражания, уж чего это тут и впрямь-то могло быть донельзя так хуже и всецело страшнее…
Нет дело - это вполне безысходно истинно так совсем непристойное, да и, кстати, никак оно неестественное, а заодно и до чего весьма гиблое оно и жестокое.
А между тем совсем ведь никакая грубая сила нисколько не сможет и впрямь-таки оказаться предметом сущего преклонения кроме как, пожалуй, что, в цирке, а то ею и взаправду всенепременно запросто могут уж возжелать, разом еще сходу воспользоваться, ради решения любых крайне щекотливых и до чего повседневно насущных вопросов.
И главное, ни у кого и близко о том какого-либо совета совсем не спросясь, да и вообще далее более никого и никак вовсе этак явно не стесняясь и не опасаясь.
А ведь в России народ Бога боялся, словно Перуна, что может с неба молнией враз поразить, если его действительно так посметь вдруг, ослушаться, а тут, понимаешь ли, какой-то лохматый горлопан, сходу так враз залез на трибуну и завопил, про то, что никакого Бога, нет как нет.
И молнией с небес его за это в тот же миг разом не поразило!
А значит, его и вправду нигде нет, а стало быть, и боятся нам более совершенно далее некого.
И как уж тут было разом не распоясаться, скинув с себя не только все цивилизованное, но и вообще хоть сколько-то относительно человеческое.
Революция это вообще тот еще чистейший обморок всей как она только есть общественной совести.
Ну а во имя того дабы истинно на деле хоть сколько-то еще вообще заимелась возможность более-менее увереннее дождаться всех тех до чего этак весьма долгожданных, радостных и благих перемен, народ стоило бы именно что ко всем тем культурным ценностям чисто ведь загодя и впрямь весьма поощрительно же всячески приучать.
Да и совсем и близко вовсе вот нисколько не следовало им бесцельно бродить вокруг до около него, так и пичкая его прокламациями обо всех тех до чего и впрямь весьма великих его правах и достоинствах.
Как про то сколь ясно и вполне правдиво написал в своей книге «Крамола» писатель Алексеев:
«А вы считаете, что все в порядке? - спросил его человек, развязывающий руки. - И наше место в этом амбаре?
- Твое место в гробу! - прорычали из угла.
- Интеллигенция собралась, мать вашу…
Это вы народ довели! Вы ему мозги заквасили! Теперь - охо-хо-хо! аха-ха! Что происходит! Руки вяжут! Да вам надо было глотки всем перевязать! Еще в пятом году»!
А как раз-таки в том и есть самая же достойная всякого здравого смысла идея…
И ведь как есть чисто этак вовремя надо было приструнить ту чересчур не в меру вольнодумную прессу.
Потому как, никак не должна она была разве что нагнетать и нагнетать всей эдакой донельзя промозглой сырости до чего беспрестанно сколь еще промозгло вещая по поводу казематов нынешней (тогдашней) несвободы.
И точно та пресса между тем разве что лишь лила и лила сколь беспрестанные слезы безмерно обильного и до чего донельзя так восторженного умиления по поводу разве что только пока так и топчущихся на пороге грядущих благ весьма ведь долгожданного счастья того нового однозначно уж поболее просвещенного светлого бытия.
Причем было все это именно так, раз тот до чего невероятно жаркий пламень души абсолютного большинства российских левых интеллектуалов, попросту и впрямь вовсе вот беспрестанно впитывал в себя одну лишь разве что общеевропейскую кромешную тьму совершенно фантастических умозаключений, высосанных из неважно чьего указательного пальца.
Ну а мораль и совесть, да и разум в придачу почти этак всех тогдашних тоже уж подчас довольно-таки просвещенных крепостников, что имели, однако чрезвычайно твердые и суровые принципы…
А между тем их надо было научиться несколько, смягчать и тогда вовсе не было бы этакого дикого разрыва внутри российского общества.
Да и вся эта их воинственно восторженная праздная сентиментальность, собственно, и являлась тем еще только хлыстом при помощи, которого народ держали в узде веками, совсем этак не давая ему продохнуть от побоев, поборов и унижений.
Однако был ли метод раскрепощения народа при помощи вольностей ему до чего еще наскоро наобещанных вполне этак полноценно во всем действительно эффективен?
Нет, конечно! Тут ведь нужен был исключительно иной подход.
А между тем, яснее ясного, что горлопанам большевикам на пустом месте было никак вот нисколько совсем уж не развернуться, их и слушать тогда бы никто вовсе и близко не стал!
Да только место то было до чего еще весьма давно обсижено и обгажено язык попросту никак не поворачивается сказать «облагорожено» всяческого разного рода представителями интеллигенции, а главное еще и до чего больших же дыр в штанах.
И это им и довелось быть, как раз-таки именно теми, кто до белых пятен в глазах излишне уж зачитался литературными трудами Радищева, Герцена и Белинского.
И вот он тому достаточно поучительный и самый между тем вполне наглядный пример взятый из книги Вадима Александровича Прокофьева «Желябов»
«Желябов не был одинок в своих попытках до конца разобраться в идеях, которые вскоре стали называться "народническими". Тысячи таких же, как он, юношей и девушек на юге и севере, в Поволжье и Киеве штудировали "Исторические письма" Лаврова, статьи Бакунина, заграничные эмигрантские издания. А заодно и их вдохновителей - Прудона, Лассаля. Одни принимали на веру каждое слово, каждую мысль. Другие что-то отрицали, третьи, подобно Желябову, метались, запутавшись в противоречиях теории и опыта, взятого прямо из жизни. Но все были единодушны - так дальше жить нельзя, нужно бороться, бороться с царизмом, бороться с бюрократизмом, а будущее покажет. О нем не слишком задумывались, веря, что оно будет прекрасным».
Конечно же, прекрасным, да только для одной той грядущей нечестивой когорты бравых чистильщиков, что вычищали до блеска свои сапоги, и буквально обо всем на этом свете рассуждали лишь при их так и блестящем на солнце посредстве.
Ну а для всего остального народа, то было время и впрямь сколь еще наиболее наихудшее за всю ту до чего еще необычайно долгую его тысячелетнюю историю.
И все дело тут было не в одних и впрямь достаточно так суровых, отчаянно вот смело задравших бороды вверх и близко совсем не к месту размечтавшихся фанатиках-теоретиках.
Нет, уж случилось нечто подобное как раз-таки из-за ярого прекраснодушия доверху переполнившего до чего многие праведные сердца людей, мысленно живших попросту вне всяких пределов для них истинно никак совсем не своей «серой и унылой» родины.
Ну а именно потому та прежняя Россия и оказалась вся залита кровью своего всегда ведь до чего неправо одинокого народа.
Причем и наиболее выдающиеся духовные вожди, были людьми весьма и весьма уж довольно-то нечистыми, нечто странное и малопонятное так и привязывало их мертвым узлом ко всем тем революционным сатанинским делам.
И это никакие не пустые слова вот оно тому самое надежное свидетельство, взятое, кстати, из вполне заслуживающего доверия первоисточника.
Рыбас «Сталин» серия ЖЗЛ.
«Безусловно, для террора требовались соответствующего склада люди, но главная его база была не в них, а в глубинных настроениях российского общества. Удовлетворение от убийства русских министров испытывали даже люди, вся жизнь и деятельность которых, казалось, кричала о недопустимости пролития человеческой крови. В. Короленко рассказывает об отношении к убийству министров и погрому дворянских имений Л. Толстого: "Чехов и Елпатьевский рассказывали мне, что когда ему передали о последнем покушении на Лауница, то он сделал нетерпеливое движение и сказал с досадой:
- И наверно, опять промахнулись…
Я привез ему много свежих известий. Я был в Петербурге во время убийства Сипягина… Толстой лежал в постели с закрытыми глазами. Тут его глаза раскрылись, и он сказал:
- Да, это правда. Я вот… понимаю, что как будто и есть за что осуждать террор… Ну, вы мои взгляды знаете, и все-таки…
Потом глаза опять раскрылись, взгляд сверкнул острым огоньком из-под нависших бровей, и он сказал:
- И все-таки не могу не сказать: это целесообразно.
Я удивился этому полуодобрению террористических убийств, казалось бы, чуждых Толстому. Когда я перешел к рассказам о "грабежке", то Толстой сказал уже с видимым полным одобрением:
- Молодцы.
Я спросил:
- С какой точки зрения вы считаете это правильным, Лев Николаевич?
- Мужик берется прямо за то, что для него важнее всего. А вы разве думаете иначе"?
Власть и общество были враждебны друг другу».
А в результате всей этой всепоглощающей конфронтации, собственно, и возникла затем та самая бесновато-большевицкая новая власть, что была совершенно этак полностью уж одинаково во всем враждебно настроена по отношению ко всему своему до чего и впрямь донельзя разноликому и разношерстному обществу.
Вот как это до чего еще совсем этак прискорбно описывается несколько далее в той же книге Рыбас «Сталин» серия ЖЗЛ.
"Я видел такое, чего нельзя забыть до смерти: в хуторе Волоховском, Лебяженского колхоза, ночью, на лютом ветру, на морозе, когда даже собаки прячутся от холода, семьи выкинутых из домов жгли на проулках костры и сидели возле огня. Детей заворачивали в лохмотья и клали на оттаявшую от огня землю. Сплошной детский крик стоял над проулками. Да разве же можно так издеваться над людьми?
…После этого по району взяли линию еще круче. И выселенные стали замерзать. В Базковском колхозе выселили женщину с грудным ребенком. Всю ночь ходила она по хутору и просила, чтобы ее пустили с ребенком погреться. Не пустили, боясь, как бы самих не выселили. Под утро ребенок замерз на руках у матери. Сама мать обморозилась".
Всякая помощь отверженным - воспринималась большевиками как явное двурушничество по отношению к самой ревнивой и беспардонной власти за всю ту до чего еще долгую историю всего человечества…
ЕЕ властители всегдашне стремились не только к ее самому так непомерному упрочнению, но и к глубочайшему укоренению в самих душах людей совершенно вот иссушающего душу патологического страха, пусть даже и совсем вовсе невольного и совсем этак никак непредумышленного своего ослушания.
А между тем сами истоки всему тому явно этак насаждались буквально всяческой разве что когда-либо только вообще еще существовавшей в России властью.
Да и сколь этак задолго до того по большей части чисто мнимого переворота, который только и всего, что перевернул пирамиду, немного ее покривил, но главное при этом оставил в самой доподлинной целостности и сохранности, как то и было всегда этак значится ранее.
Причем, довольно-таки многое в российской истории неизменно уж предопределялось той еще как есть этак весьма насущной ролью той еще думы думающей интеллигенции.
Раз все как они есть идеалы и фетиши более чем неизменно впитываются российским обществом никак и близко не иначе, а как раз-таки только посредством всего того именно ее донельзя широчайшего восприятия мира.
Ну а также и вовсе-то никак нельзя забывать и о том безумно доблестном насаждении всем этим конгломератом «светлячков» всяческих бликов далеких и светлейших реалий, куда этак многозначительно лучшего и чудодейственно лучезарного будущего.
А между тем оно может быть сколь проникновенно и бездеятельно светлейшим исключительно так в чьем-либо чрезвычайно ведь богатом на праздные иллюзии воображении.
В истинной реальности ради настоящего приближения лучших времен надо месить и месить ногами грязь самой так обыденной простоты и суеты.
Но кое-кто мысленно и впрямь вполне вот всегдашне более чем беспокойно переносился в некие те самые запредельные дали совершенно иного грядущего, а еще и делился своими восторженными мечтами со всем белым светом…
А между тем может быть, как раз этим людям и надо было хоть иногда и впрямь довольно-таки весьма трезво подумать совсем не о том вычурном и безликом, а о самом что ни на есть истинно так насущном же благе своей страны?
А потому и позаботиться о некоторой переделке невежественных умов, однако никак вовсе этак не при помощи ярых и восторженных грез о сияюще же блистательно вовсе этак совсем ином облике всего этого сколь необъятно широкого мира…
И то вот и впрямь было еще поистине более чем всеобъемлюще важно, поскольку это именно с тех, кто неистово пламенен и горяч и начинает свой длинный и извилистый путь всякая реальная машина реформ.
Ну а все те осанистые и лютые в гневе ретрограды, уж как бы это они во весь свой голос яростно не вопили, о том донельзя так отчаянно сладостном для них былом, на самом-то деле всего лишь явно хотят сохранить в нисколько так явно вовсе нетронутом виде все свое теперешнее настоящее.
Им и впрямь попросту нет никакого дела до тех самых крайне, может быть действительно весьма ведь благих перемен, как таковых, поскольку им, если что и нужно, так это разве что наскоро упрочнить все сегодняшнее, а ради этого, они и пойдут на буквально любые, даже и самые грязные ухищрения.
В совершенно так отвратительно мутной воде им всегда будет удобнее выловить рыбку своих личных выгод, а потому за сменой декораций вовсе не обязательно затем еще явно последует истинное изменение всех тех еще неизменно при любой же власти принципиально так полностью во всем всецело вот одинаково существующих реалий.
Причем «благие перемены» в те и без того тяжелые времена, собственно, этак явно чреваты разве что тем истинно дополнительным утяжелением вериг на теле всего того трудового народа.
И уж он-то под их непосильной ношей точно еще согнется значительно ниже, чем то было когда-либо прежде.
Темное зло минувшего только лишь конденсируется в недрах бесславных социальных переворотов и все только самое наихудшее разом так консолидируется вокруг так называемых социальных светлых преобразований.
Ретрограды и мракобесы не только тормозят духовный прогресс, но и что есть силы притормаживают скатывание общечеловеческой истории в кювет вечного небытия.
А потому и всячески ругать тех людей, что нисколько ведь на дух не терпят все то новое надо бы между тем с самой крайней и до чего исключительно значительной опаской.
Да посреди тех еще ретроградов порой и впрямь попадаются люди не столь вот хорошие, а потому и слова Виктора Гюго это вполне полновесно им верно отмеренная самая же настоящая правда.
Поскольку никак этак оно не иначе, а то самое удивительно верное о них представление взятое автором этих строк из истинно великого романа «Отверженные» им и в самом-то деле, безусловно, во всем прямо к лицу.
«Люди, которым удалось обзавестись этой превосходной философией, испытывают приятное чувство полнейшей безответственности и считают, что могут безмятежно пожирать все: должности, синекуры, высокие звания, власть, приобретенную как честным путем, так и нечестным.
Они могут разрешать себе все: нарушение слова, когда это выгодно, измену, если она полезна, сделки с совестью, если они обещают наслаждение, а потом, по окончании пищеварительного процесса, спокойно сойти в могилу».
Однако же до чего яростно устраняя подобных людей именно теми совсем уж явственно противоправными методами ничего действительно существенного, и близко этак никогда вовсе-то к лучшему затем не переменишь, поскольку до чего вскоре всем им на смену непременно придут точно такие люди из простого народа.
Никому иному бремя власти в государстве, насквозь же пропитанном древнейшей историей коррупции попросту окажется нисколько никак явно не вынести, поскольку то еще, как есть будет ни для кого иного совсем этак явно попросту невмоготу.
Лев Николаевич Толстой сколь, безусловно, считал исключительно во всем иначе!
Да только этот классик мировой литературы при всем том действительно большом и славном уважении к его великому прозаическому таланту очень этак даже большой любитель праздной и доморощенной донельзя этак плотской фантазии буквально уж совсем ничего общего никак не имеющей с самой-то, как она только есть весьма примитивной житейской действительностью.
Как только он переходит от ярких жизнеописаний к чему-либо напрямую с ними нисколько несвязанному, как тут же из него непременно до чего еще острым гвоздем разом и выпирает тот самый недалекий отставной поручик, всенепременно желающий, чтобы все у всех было разом так райски светло и хорошо…
Да и Антон Палыч Чехов тоже был отнюдь уж немногим его хоть в чем-либо и вправду сказочно лучше.
К примеру, в своем коротеньком рассказе «Шампанское» он фактически выразил всю суть своего подхода к этакой далеко не всегда столь нежной, веселой и пряничной жизни.
Именно в этом его коротеньком повествовании весьма изящно изложены все те донельзя слащавые принципы, которые он на самую скорую руку и насаждал в умах своих немыслимо так бескрайне бесчисленных почитателей.
Рассказ гениален, однако, житейские истины, в нем довольно-то гниловаты на вкус!
А ведь всякий творец волшебного литературного слова должен был всею душой создавать ярко и красочно жизнеутверждающие образы, а не только до чего совсем нелепо вытаскивать из-за пазухи на свет Божий во всяком том или ином быту до конца уж вполне одинаково существующие так и сводящие ему скулы общественные недостатки!
Но медленно умирающему Чехову в конце его творческого пути было разве что дело до одного того весьма бескомпромиссно яростного обличения всех тех порою начисто же им перекрашенных в тот еще до чего блестяще лакированный черный цвет самых вот весьма старательно выпячиваемых им отрицательных черт своего народа.
Да и вообще во всем его позднем творчестве явно этак чувствуется желание до чего еще и впрямь вовсе-то совсем неласково свернуть бы шею всему тому проклятому самодержавию, при котором он-то сам всю свою жизнь жил и никак не тужил.
Да была та жизнь довольно во многом действительно несовершенна, однако до чего, несомненно, многие эти ее черты были самым непосредственным образом всецело же связаны с одним тем до чего безмерным людским невежеством, угнетенным и скотским состоянием до чего долгими веками совершенно уж по всему своему определению бесправных масс.
Ну а если вместо того, чтобы плавно и планомерно начать избавляться от всех этих темных призраков нелегкого прошлого…
Нет кое-кому, безусловно, так всячески понадобилось, именно же скорчившись в три погибели от невыносимых народных страданий, до чего еще согбенно создавать блеклые призраки значительно поболее стоящего, а главное и весьма навязчиво будто бы совсем уже совсем этак близкого светлого будущего…
И вот сколь искрометно отрицая вместе со всею той проклятою тьмой минувших времен еще и их же весьма впечатляюще яркий и лучистый свет…
Причем, то, как есть уж осмысленно чисто этак заранее полностью предопределено, что при этаких кровавых делах все то старое зло будет изумительно так спешно и фатально более чем тщательно ведь всячески удалено, но корни его разве что лишь значительнее
сходу во всем тогда вполне укрупнятся.
Да и вообще всякие революционные начинания только лишь безжалостное взрыхление почвы всей той чисто житейской действительности.
Ну, а нечто подобное разве что только и поможет злостным сорнякам до чего и впрямь вволю, затем везде прорасти.
Причем общественное зло став всесильным как-никак и устроит «прополку» всего того лучшего и светлого, а это навек покалеченные судьбы тех еще миллионов самых наилучших людей.
Да и вообще во всей же стране тогда именно что разом и настанут времена сущего беззакония и всевластия узаконенной анархии.
А именно потому всего-то лишь пуще, чем некогда ранее затем все и вся и станет тогда до чего постепенно подтачиваться, загнивать, да и бессмысленно по всем его швам трещать и разваливаться!
Уж попросту ясно как Божий день, что и смысла вовсе так никакого нет строить нечто новое, отрицая буквально всякий его прежний фундамент…
Еще Петр Великий воздвигнув в России европейский город, тем самым создал предпосылку к грядущему на самые долгие века антагонизму между ним и всей той остальной империей.
И будет совершенно ведь невразумительным делом пробивать нечто новое силой и принуждением, раз оно всенепременно и впрямь-таки должно было найти себе сколь еще вполне явный отклик в людских сердцах для того чтобы именно некогда затем действительно стать для них чем-либо до чего исключительно милым и родным.
Да вот, однако, таковым оно попросту никогда и нисколько не будет, пока его совсем уж не выведут из всяческих рамок чисто так принудительного действия.
Стрелой пущенной в глаз старому напрочь сходу выбивается всякое уж полностью должное понимание нового!
Оно попросту тогда принимается, как буквально всякая неизбежность, но всякою житейскою мыслью при этом оно отрицается буквально же безоговорочно и на корню.
Без сознательного участия, действуя, как табунщик, набрасывающий на лошадей лассо страстная еще дореволюционная либеральная агитация, явно только и подготовила грядущую арену для всего того гигантского цирка под открытым небом величиною со всю ту колючею проволокой так и огороженную шестую часть суши.
И в этом цирке главную роль играли дрессированные лошади, отныне ставшие политически верно подкованным человеческим материалом, и ему затем нашлось предостаточно места на великих (на людских костях яростно возводимых) стройках новоявленного древнейшего Египта.
Нет, уж и близко не может быть в том совсем никакого здравого смысла даже ведь и пытаться в том самом весьма этак неистово бурлящем котле яростных самобичеваний и обличений действительно наскоро еще, затем выловить хоть какую-либо юшку грядущего вполне до конца реального общественного процветания.
Так, что в этом-то смысле горбачевская Перестройка разве что один лишь сколь ослепительно яркий пример, а чего это вообще выходит из всех тех до чего надуманно благих начинаний вместо чего-либо кем-то и впрямь изначально задуманного в его ранее и невиданно грандиозных, самосозерцательно величественных планах.
Поскольку их вообще в том самом полностью изначальном виде нисколько не осуществить в тех самых до чего мучительно тяжких условиях довольно-то однобокого и чисто управленческого поворота руля, к тому же еще и полушутя осуществляемого исключительно криворукой властью.
И ведь делала оно это именно во имя более чем на редкость чисто бессмысленного, да и никак совсем вовсе незамысловатого переустройства всего того и впрямь-таки испещренного оспинами прошлых времен, несомненно, вот всегдашне чисто прежнего общества.
Но уж всегда в России найдутся те, кто сломя голову окажутся готовы бросить все же силы на борьбу с косностью и замшелостью собственнического мышления.
Собственно так видя в том до чего злосчастно спешном переустройстве всего и вся наиболее главнейший козырь, что до чего неизменно вскоре и приведет к весьма и весьма существенному улучшению, всей той и по сей день страшно так неопрятной общественной жизни.
А и заодно как раз чему-либо подобному и быть во главе угла во всем, что касается планов на близлежащее будущее, а его ясное дело собираются при этом полностью преображать, причем практически в любых аспектах и поныне в том же виде до чего еще как есть безрадостно существующего тяжкого бытия.
Однако вовсе бесспорно, что те никак не оправдывающие себя надежды на лучшее точно также как и береденье старых ран неизменно вот вызывают одно лишь самое опаснейшее кровотечение…
Нельзя растравливать людям душу несбывшиеся ожидания рая открывают для них врата ада…
Но есть ведь и те, кто, мысленно возносясь на самые небеса, так и мечет оттуда стрелы во все низменное и недостойное, а оно вполне имеет право на существование.
И его никак нельзя беспощадно гневно порицать, поскольку его искоренять умом и совестью, а не тыча в него пальцем к величайшее зло.
Вот и чеховская борьба с ленью это нисколько никак не иначе, а в сущности то же самое…
…раз до чего еще бесподобно так пафосно кого-либо там обличать и топать ногами это явное занятие для одного лишь отъявленного демагога, а вовсе не для истинного «святого правдолюбца».
Советский лозунг «Слава Труду» есть самое наглядное перенесение в суровые социалистические будни всех тех чеховских сладкоречиво праздничных принципов, куда и впрямь поболее светлой и радостной жизни, в которой попросту никак и близко совсем не могло никак оставаться места для всяческого рода разгильдяев, лентяев и тунеядцев.
И это при том, что именно именем труда тупых и болтливых бездельников и стало в разы больше, а рабочий и крестьянский труд стал в разы горше.
А иначе то и быть вообще никак нисколько так явно и не может - раз вот для каких-либо положительных изменений во всем том или ином существующем обществе в абсолютно любом до чего грозном обличении обязательно как пить дать должны были присутствовать мысли о вполне действительно здравых и альтернативных путях развития.
Ну а тем более, если восторженно чувственной интеллигенции предлагают весьма явственную деградацию, до чего этак наглядно во всем выражающуюся в самом явном и более чем существенном устремлении поделить бы весь тот имеющейся физический труд промеж всех слоев общества…
И это все вместо тех тщательно взвешенных размышлений над тем, как - уж это, собственно, приподнять до своего интеллектуального уровня некоторых отдельных представителей всего того простого народа…
Ну а кроме того надо ведь было еще и изыскивать пути, хоть немного отдалить от корыта праздного потребительства подавляющее большинство остальных его представителей, пусть и на самое короткое время всецело уж возвысив их над всем тем извечно присущим им житейским варварством.
Да только всему тому места в общественной жизни царской дореволюционной России попросту совсем никак не нашлось…
Почти все ее сколь искренне ликующие интеллектуалы, попросту разом предпочли до чего яростно всею толпой устремиться в те еще самые заоблачные дали совершенно так вовсе иного, иллюзорно сказочного бытия, в котором попросту никак не останется места всем тем осоловевшим от всякого своего прежнего безделья самым этак отъявленным тунеядцам и лентяям.
А это и было более чем доподлинным проявлением сущего слащаво благожелательного идеализма, к тому же и безо всякой меры всецело перенасытившегося всем тем бездонно идейным миром европейской культуры.
Уж простите, но другого определения этому начинанию для здравомыслящего человека попросту нисколько и никак вовсе ведь и не существует!
Потому как, топая ногами, ходить в народ, нужно было разве что одним лишь только этнографам, да и собирателям эпоса, а также отчасти еще и артистам, но никак не всей интеллигенции скопом.
И вроде бы нет ничего действительно проще, нежели чем войти с народом в те самые крайне доверительные отношения, однако, от всех этих духовных устремлений Льва Николаевича Толстого и получилось в самом конечном итоге, нечто до чего, в сущности, полностью вот явно обратное.
И именно этак до чего бесславно и обрело весь свой достаточно ведь естественный и трагичный конец то самое их истинно так до чего гулкое хождение в массы суровой простоты чрезвычайно дикого и первостатейно невежественного народа.
Попросту чьи-либо весьма благожелательные хлопоты совершенно так неизбежно затем обернулись тем еще самым вполне повсеместным половозрелым насаждением слезливо удрученной, как и донельзя так склизко слащавой демагогии.
Да и вообще явно уж завершилась вся эта сколь горемычная толстовщина разве что, пожалуй, той весьма вот только значительно большей, нежели чем когда-либо прежде, сущей-то элитарностью почти, что всей российской интеллигенции.
Так что если, строго говоря, и выдавливать из себя лентяя и раба, то надо бы еще поостеречься, дабы не возникло даже в зародыше в массе народа - черт, нашедших в нем свое явное отображение как раз-таки из-за вынесенных наружу из глубин авторского нутра (страшных для общества) комплексов и недостатков.
А между тем именно это и произошло в России с ее-то извечной верой в человека, как в Бога!
Да только объяви великие писатели Лев Толстой и Чехов весьма же относительно победоносную (в их время) войну вовсе не всем тем донельзя так режущим им глаз вящим остаткам крепостничества и рабства духа…
Нет, уж им явно следовало бы встать на борьбу со всеми теми долгими веками всецело вот никак неизменными «лишаями» буквально-то всяческого человеческого общества, взяточничеством, воровством и коррупцией, и прежде всего вездесущим зловредным кумовством…
А между тем как раз-таки во имя создания подобного рода общественных настроений им и, следовало до чего только на редкость более-менее полноценно и вправду на деле вкладывать все силы своего большого литературного дарования.
И это именно вскрытием старых общественных гнойников и можно было донести до сколь многих людей то самое заветное, что и впрямь было ярко предначертано общею светлою мыслью как главный тезис построения славного образа грядущих, куда только поболее добрых времен.
Да вот построения сначала разве что только на белой бумаге, но все ведь всегда начинается с каких-либо самых изначальных чертежей.
Но когда сначала уж восторженно и слепо создаются в совершенно так праздном воображении одни лишь те до чего блажные иллюзии в виде всяческих воздушных замков, а люди выдающегося ума разве что только весьма пассивно ждут лучшей доли для всего своего народа…
И главное все это явно пребывает на одном лишь том весьма шатком основании, что как-никак, а морально они ко всему тому более чем давно были исключительно так полноценно вполне вот здраво готовы…
Ну а затем на белые листы бумаги остро отточенным чернильным копьем так и польется кровь тех лучших людей, чьи светлые мозги при подобном раскладе в абсолютном уж своем большинстве увидели белый свет задолго до проклятой 37 годины только и олицетворившей собой итог двадцатилетнего срока правления власти безвластия, анархии и произвола.
Причем это царство лжи и неправды было создано при самом явном некотором, пусть и заочном содействии и посредстве тогдашних властелинов умов всего же того интеллигентского предреволюционного поколения.
Ну а вздумалось бы им всю ту свою правду говорить в несколько ином тоне и духе…
Конечно, с одной стороны – то непременно так явно повредило бы их общемировой славе, а все ж таки ежели взглянуть с другого конца, авось и спасло бы жизни миллионов и миллионов их сограждан, да еще и при истинно любом всецело вот вызревшем горькой полынью политическом раскладе.
Писатель, он уж фактически именно обязан высмеивать и издеваться над теми, кто более чем явственно потакает буквально так всем тем «застарелым недугам» светского общества, как это все весьма изысканно делал к наилучшему примеру Николай Гоголь в его бессмертной комедии «Ревизор».
Причем, в особенности, резко он должен был отзываться никак совсем не о конкретном человеке, а обо всех тех отрицательных социальных явлениях в целом.
И при всем том явно уж должно было всякому писателю действительно создавать простой, не слишком так изыскано восторженный позитив, а тем паче из под его пера вовсе ведь никак не должен был сколь еще беспрестанно источаться яд донельзя же воинственного негатива.
Поскольку при всяком ином яро режущем глаза подходе ко всей той довольно-таки весьма разноликой общественной действительности и до междоусобной резни будет не очень именно что вовсе-то затем далеко.
Вот чего только пишет великий Александр Пушкин об том совсем не слишком уж и вправду искренне сердобольном Александре Радищеве:
«В Радищеве отразилась вся французская философия его века: скептицизм Вольтера, филантропия Руссо, политический цинизм Дидрота и Реналя; но все в нескладном, искаженном виде, как все предметы криво отражаются в кривом зеркале. Он есть истинный представитель полупросвещения. Невежественное презрение ко всему прошедшему; слабоумное изумление перед своим веком, слепое пристрастие к новизне; частные поверхностные сведения, наобум приноровленные ко всему, - вот что мы видим в Радищеве. Он как будто старается раздражить верховную власть своим горьким злоречием; не лучше ли было бы указать на благо, которое она в состоянии сотворить?»
Последняя фраза Александра Сергеича живи он сегодня, более чем вероятно выглядела бы примерно так.
«Он столь недвусмысленно изгаляется при помощи всех тех своих злободневных речей над правительством, дабы как можно только посильнее его уколоть; не лучше ли было бы ему указать на все то благо, которое оно вполне еще нынче и впрямь-то в состоянии действительно совершить?
Вот оно чем всегда была горда и сметлива российская интеллигенция, пока ей рот кляпом весьма ведь сурово не затыкали…
Хвалебно и восторженно восхвалять западноевропейский УМ, А ТАКЖЕ СОВСЕМ ЖЕ ЧУЖЕСТРАННЫЕ ЧЕСТЬ И СОВЕСТЬ и было одним из самых любимейших ее занятий.
Ну а все, то издревле свое – неизменно вот бросово находящееся в самых естественно родных ей пенатах, было попросту до чего и впрямь совсем неласково разом уж принято изысканнейше ругать и топорнейше порицать…
И, ясное дело, что для абсолютного большинства российских интеллектуалов вовсе так нисколько не было бы ничего действительно лучшего, нежели чем чего-нибудь этакое супер идеалистическое всенепременно так сходу и сотворить, а главное, чтобы это и вправду произошло под до чего долгожданные шумные фанфары и всеобщее одобрение всей-то значиться мировой общественности.
Да только может и то уж и впрямь этак действительно статься, что это самое пресловутое мнение всей мировой общественности, было исключительно ведь до чего исподволь всецело подогреваемо всеми теми, кто попросту совсем недвусмысленно захотел расчленить Россию на великое множество мелких сатрапий.
И было оно так, именно поскольку кое-кому она сколь неприглядно уж явно и представлялась, собственно, тем самым попросту ведь единственным местом, которое и можно было вскоре до чего делово сходу занять под свои колонии, раз вот все остальное было давным-давно кем-либо хватко отхвачено…
А то вдруг она и сама чего доброго когда-нибудь выразит весьма плотоядное намерение ко всей той своей чисто дальнейшей экспансии и ненароком при всем том явственно потеснит всех тех в крайне суровом ратном деле и впрямь-таки мягкотелых западноевропейских соседей.
Причем сколь воинственно же часто, они до этого пользовались той еще самой чисто уж явно безвозмездной помощью России в решении любых своих политических задач, а потому и довольно-таки многое знали о силе духа русского войска…
Причем пользовались, они бравыми услугами российской армии с самым огромнейшим удовольствием и энтузиазмом, однако при этом считали Россию страной диких азиатов, от которых совсем неизвестно чего, собственно, вообще можно будет еще ожидать…
А к тому же до чего и впрямь подкупающе искренне, нисколько так явно не любят всякие чопорные западные европейцы тот самый жертвенный российский идеализм, поскольку совершенно ведь отчетливо видят они в нем, куда только большее зло, нежели чем самое откровенное дикое варварство.
Фактически он для них представлялся тем еще сущим гадким святотатством, более чем возмутительно обращенным супротив всех тех до чего тщательно ими ухоженных принципов всей этой нашей чисто современной цивилизации.
Ну а потому нос к носу, с ним вовсе-то невольно столкнувшись, они и впрямь сделают именно все, чтобы его раздавить и извести, словно самую жуткую зловонную заразу.
А почему?
Да потому только что для них праведных соискателей большой личной выгоды в этом и был неизменно заложен принцип исключительно так всецело же яростно восстающий супротив всех тех издревле привычных им обиходных постулатов всякой, как она ныне есть общественной, да еще между тем и сугубо личной жизни.
Они вот, видите ли, во всем том со всей серьезностью попросту так углядели некий самый явный образец неизвестно зачем воскресшего средневекового рыцарства, коему давно уже место в музее посреди всех тех раз и навсегда проржавевших, алебард, мечей, стрел и копий.
Нынче-то, мол, у нас, век совсем иных стимулов и устремлений.
А как раз потому в дни этакого нашего сугубо цивилизованного столетия, попросту ведь именно что само собой принято всегда и во всем сколь неизменно стремиться поиметь тот еще всецело так именно свой сугубо личный, здравый интерес.
И как всегда во всех случаях употребления в дело большой, однако, до чего неизменно куцей правды, в ней более чем неприметно присутствует маленькая, но до чего во всем на редкость безыскусно подлая ложь.
Абсолютно, так несомненно, что личный интерес, он всегда до чего и впрямь неотъемлемо окажется важен, и сколь многое будет свершаться разве что весьма и весьма гораздо удачнее, коли тот окажется истинно во всем именно преобладающим над некими смутными, неясными большими и общими интересами.
Но все-таки он должен быть в них твердо вклинен со своей собственной индивидуальной точки зрения.
А между тем бывает оно и так, что явно начинает чьей-либо беззастенчиво заносчивый личный интерес разом так занимать нисколько никак неподобающее место в жизни того социума, которым зачастую правит вовсе не сила общественного разума, а прежде всего сила чьих-либо личных абсолютно так непосильно всесильных амбиций.
А, кроме того, чей-либо свой ничем неукротимо и до чего беспардонно волчий воинственный стимул довольно многих людей и впрямь-то невообразимо и впрямь до чего только основательно скривит.
Попросту именно совсем этак бездушно делая из них тех еще послушных марионеток, коих запросто можно будет дергать за все ниточки, играя на скрипке самых вот различных их комплексов и страстей.
И в них более чем запросто будет возможным действительно вызвать те или иные чувства, а в особенности это так коли, они чисто уж негативного плана…
И все ниточки вполне естественно, что будут исходить из одного мозгового центра, а им-то сколь безупречно может оказаться, в том числе и человек в самом принципиальном смысле этого слова добрый и очень даже во многом большой, но вот чрезвычайно при этом донельзя обиженный на явную несправедливость его-то собственных нерадивых чувств…
Причем тем еще основным материалом для чьей-либо и впрямь исподней ненависти более чем непременно послужат одни лишь те огромные и до чего откровенно неуемные амбиции во всем ведь и близко несоразмерные с тем маленьким и злым эго, сидящем где-то глубоко внутри эго большого и до чего исключительно так всецело доброго.
Но это именно суровая идеализация действительности и приводит к тому, что некоторые люди совсем этак не понимают разницы между злом тщательно отточенным в своем сердце и чужим злом, буквально пронзившем чье-то сердце совсем вот насквозь.
А между тем вполне надо суметь отличить Кая из сказки Андерсена Снежная королева от Шарикова из повести Булгакова Собачье сердце.
Но те, кто мыслят общими категориями всего этого, наверное, вообще и не могут.
Правда Снежная королева персонаж чисто сказочный, но вот серная кислота имеет те же самые инициалы, а если в ней черт так в ступе чего перемешано, то тогда только тем более…
Причем младенец сам себя пока еще вообще никак не отвечает.
Ну а чисто общие критерии не всегда имеют к самой так конкретной судьбе вполне этак хоть сколько-то определенное отношение.
Да и вообще аморальные дела они от жуткого животного эгоизма происходят, а потому и следует понимать, что там где его явно не наблюдается надо искать другие объяснения чьему-либо вовсе вот неправедному поведению.
Но это ведь дело будет совсем недостойное и грязное…
И главное все эти казусы происходят именно как раз-таки из-за наличия сколь необъятно большого числа людей, что весьма страстно желают добиться, куда и впрямь исключительно ведь большого внутреннего совершенства всецело сроднясь именно с тем несоизмеримо ни с чем целебным родником всего того высокого искусства…
Разумеется, что не только из-за этого в тех самых как есть еще эпохально катастрофически обведенных красной чертой странах попросту уж житья никакого вовсе не было от всяческого рода прохвостов, причем как уголовных, да так и политических.
В странах, где слащавый потребительский идеализм был никак нисколько не в моде, как то имело место в России или скажем во Франции, Робеспьеров или Лениных и слушать никто бы совершенно не стал.
В Венгрии и Баварии им довольно-таки быстро руки за спину закрутили.
Попросту потом чисто по-варварски более чем неизбежно обернулась уж боком до чего только исподволь подспудно чисто так извне навязанная немцам пустопорожне болтливая демократия.
И это именно смертельный страх немецкой буржуазии пред тем багрово кровавым деспотом, занявшим собой всю шестую часть суши и привел к власти клику бесновато речистого Гитлера.
А ведь трусливо бояться им-то явно было кого!
Этот воинственно бравый, хотя и безвременно нищий монстр СССР еще и других членов соцлагеря на короткой цепи очень так долго держал, и надо сказать, что силенок на это у него вполне ведь хватало.
А причина тому сущее раболепство пред светлыми идеями…
И дело тут не в некоем мистическом русском характере, на который буквально все, пожалуй, хотел бы списать знаменитый писатель Алданов, а куда, вернее, в тех максималистах, которые из-за всякой ерунды фантастическую бурю в стакане воды подымают, а великому неистовству страстей (и своих в том числе) сдаются практически безо всякого боя.
Вот как все это живописал тот уж самый писатель Алданов в его книге «Бегство» да только слишком-то сузил он при этом рамки:
«Вот она, буржуазия! - сказал он. - Прибавят ей два процента к подоходному налогу, она вопит так, точно ее режут. А когда ее, в самом, деле режут, сидит, тихенькая, все ждет, не придет ли откуда избавитель… Нет, глупее наших революционеров только наши "правящие классы". Хороши правители!..»
А правители это между тем, вся ведь как она есть интеллектуальная каста страны, а не одни те власть и деньги безо всякой меры и права на то загребущие.
И почему это если всему славянскому духу и впрямь-таки сколь нелепо люб и дорог весь тот донельзя пресловутый социализм те же чехи со словаками некогда ведь тоже вполне этак попытались со всею той еще неуемной свирепостью разом сбросить исключительно ненавистное им коммунистическое иго?
Причем нечто подобное попытался осуществить именно их вождь, а не простые невежественные крестьяне!
Да и речь тогда шла именно о том, как есть специально же выпестованном ставленнике Москвы.
Да и поляки уже в 80ые годы тоже, до чего еще бестрепетно разом этак смело осмелились как-то именно что совсем по-своему бучу устраивать.
А между тем и русский крестьянин не раз и не два пытался подняться с колен, дабы сбросить с себя оковы проклятого большевизма-бандитизма, однако был он слишком слаб, а еще и со всех сторон замордован всеми теми чисто прежними заправителями заплечных общегосударственных дел.
А, кроме того, его оказалось нисколько так вовсе не сложно попросту выселить, да и заморить голодом под пламенные аплодисменты всей той совсем не в меру чрезвычайно же восторженной интеллигенции.
Интеллигенция она ведь и вправду мозг всякой нации, а потому без ее совершенно безоговорочной поддержки фактически любой правитель, пусть и самый жестокий может тут же заказывать по самому себе до чего и впрямь весьма скорбные поминки.
Не у кого и близко вовсе не выйдет хоть сколько-то управиться с делами государственными без зрелых мужей интеллектуалов, поскольку они и есть тот еще самый костяк любой государственной машины.
И, конечно, будет до чего легко сказать какие, мол, в 1937 году могли быть у интеллигенции возможности влияния на сталинскую власть?
Однако было уж время и несколько более спокойное и надо было лишь тех отдельных, совестливых людей, на заклание Чека не отдавать, а до чего яростно выступить в их защиту, и вот тогда 1937 года в том виде, в котором он некогда был, и близко-то бы попросту никак и не было.
Ранее до этой треклятой исторической даты бывали ведь этакие отважные люди, что как-никак находясь на расстоянии револьверного выстрела, все же как-то отваживались, ставить палки в колеса террора, или чего доброго коробить народу слух всевозможными рассуждениями на уровне самого так элементарного здравого смысла.
Да только неизменно еще тогда они сразу оказывались либо на Соловках или с пулей в башке они полегли, в безымянном рву самой наивысшей большевистской социальной защиты.
Причем никто никак не мог успешно бороться с красным демоном большевизма разве что лишь потому, что довольно многие левые интеллектуалы погрязли именно так в сущем зазеркалье пламенных идей, а их правые оппоненты наоборот плавали в море печали по давно этак самой естественной смертью умершему быту неких еще стародавних времен.
Ну а затем и возник тот еще тоталитарный режим, что всею силою своих репрессивных органов и создал перемычку между теми и другими лично себя вот и объявив самой наилучшей когортой всех и вся сразу ведущей к свету и самому полнейшему дальнейшему процветанию.
Причем никто тогда и единым словом никак не решался выступить супротив той совсем уж последовательно демагогически воюющей со всякой настоящей жизненной правдой не политической, а, пожалуй, как раз-таки чисто во всем именно что априори уголовной власти…
И было все это как раз потому, что слишком ведь слабо было то интеллигентное общество в плане до чего еще безупречно верного восприятия всей той от века вовсе этак до чего совсем неизменной действительности.
Причем слабина эта была исключительно аналитической, поскольку никак не были чьи-либо воззрения хоть сколько-то вполне наглядно более чем зримо отдалены совершенно четкой перегородкой от всякого фаталистического вероисповедания или той еще веры в истинное чудо.
Да и очень мало кому было тогда совсем близоруко уж свойственно ни с того ни с сего брать в свои руки оружие и яростно восставать супротив власти, когда была она всецело признана полностью легитимной.
Ну а значит и быть ей отныне самым доподлинным оплотом всего того, что и впрямь именуется светлым именем родина.
Это вот разве что донские казаки из города Новочеркасска уж явно раз и навсегда отменили по всей необъятно широкой стране, тот еще абсолютно так дико бесправный, беспаспортный режим советских крепостных колхозников.
Очень легко прослеживаться более чем прямая взаимосвязь между событиями 1, 2, 3, июня 1962 года единственного послевоенного антибольшевистского восстания…
Ну а затем 17 августа пленум ЦК постановил выдать всем крестьянам паспорта.
А ведь этакого славного и героического результата вовсе так никогда не добился бы буквально никто из тех, кто просто чего-либо втихомолку в тайне читал, собирался в кружки, чем-то весьма осмотрительно только лишь разве что вот весьма негромко возмущался…
А между тем сама степень защемления неправой властью простого народа исключительно ведь неизбежно будет зависеть именно от подчас, как есть всецело посильного сопротивления всем ее козням так или иначе исходящим со стороны довольно-то многообразно думающей светлой умом интеллигенции.
Молодое советское государство не могло и в 1937 полностью раз и навсегда запретить концерты классической музыки, поскольку это неминуемо бы подорвало все те главные основы власти над всем ее и сегодня (а уж тогда тем более) сколь мало просвещенным народом.
Оно и понятно, что сегодня без тени сомнения можно вот громко и во всеуслышание всячески глаголить о том, что высоколобые люди попросту наивно поверили в то, что Советская власть действительно отдаст стране все то, что исподволь крали у ее народа все те его прежние, кровавые деспоты-правители.
А интеллигенция, мол, попросту никак не могла пойти против воли всего своего вконец изможденного тяжким царским гнетом малопросвещенного общества, каковое попросту слишком этак явно устало от бессмысленной войны и желало самых скорых и весьма ведь благих перемен.
Однако при той самой несанкционированной смене власти новоявленные правители практически всегда поначалу приоткрывают все свое истинное лицо это затем, они могут до чего старательно напялить на него благодушную, так и отсвечивающую изящным глянцем добротную маску.
Румынская бархатная революция, при которой погиб один лишь злосчастный диктатор и его супруга, ясно дала понять миру какие это именно люди пришли в этом охвостье римской империи к новой политической власти.
Большевики, осуществляя тот еще до чего несусветно доблестный октябрьский переворот, более чем наглядно себя показали во всей, так сказать, ужасающе варварской красе, безусловно, ведь всецело дискредитировав себя, причем буквально-то сразу во всем.
Но к величайшему сожалению российская интеллигенция всегда этак сколь вполне однозначно доверяла одним лишь тем всевозможным воззваниям, воодушевленным в фанатическом порыве лицам, напечатанному слову.
Вглядываться же в грязные, словно свиные помои рыла новых хозяев жизни ей, было нисколько совсем вовсе так не к лицу, а главное и не по вкусу.
Раз ее всегда более всего каждодневно интересовали одни лишь исключительно так чистые и красивые вещи.
А сама как она есть постановка вопроса о том, что слепые массы явно нуждаются хоть в какой-либо надежной защите от сущего произвола властей, и что эту роль волей-неволей должна брать на себя интеллигенция…
Нет, в той еще дореволюционной России никто ребром все те вопросы никак уж не ставил, а если и ставил, то только лишь абстрактно и донельзя фантасмагорично.
Главное, это было обязательно так весьма поспешно взбудоражить народ, а он-то, проснувшись, до чего еще безоглядно разбудит всех, кто спит, да и радостно сбросит сразу так всех, кто от века на его воловьей шее сколь и впрямь вальяжно сидит.
Все ведь то прошлое совсем этак неизбежно всегда было утоплено в крови, и пот издревле еще заливал глаза честных тружеников вынужденных трудиться в жутких условиях, а кто-то до чего только бессовестно пользуясь дарами их труда, безмерно же повсеместно барствует и жиреет.
И как это и впрямь некогда еще более чем неистово жгуче муссировалась одна на всех дореволюционных либералов принципиально «больная» тема, а зачем это, собственно, нам вообще нужна такая-сякая сто раз треклятая царская власть?
Как будто все те исстари существующие в стране механизмы хозяйствования и вправду хоть сколько-то вполне всерьез на деле зависят разве что лишь оттого, а кто это ныне будет заседать в Кремле, и уж… надо так стоймя стоять у того, значит, самого пресловутого руля власти.
В каждой отдельной стране от верховного правителя и его ближайших именитых сановников неизменно всегдашне будет еще зависеть, а станут ли, они использовать, те или иные силовые рычаги воздействия на общество в целом, дабы действительно изменить быт людей к чему-либо хоть сколько-то лучшему или наоборот, только весьма значительно худшему.
Ну а все остальное это традиции и преемственность, а они никак не лозунгами и декретами изменяются, а прежде всего истинной готовностью интеллектуалов вести совершенно так сознательную и созидательную (а не истово разрушительную) борьбу за права граждан, то, что почти никогда под собою не подразумевает уничтожение всего того нынче существующего государства.
И во многом именно та искренняя готовность интеллигенции возглавить массы, идущие на баррикады, в самом корне всецело и определяет характер взаимоотношений народа и центральной власти, в условиях чисто современного светского государства, ныне построенного отнюдь не на прежних религиозных догмах.
Ну а в той еще дореволюционной России всегда наблюдался тягчайший нравственный кризис, как промеж интеллигенции, извечно парящей лебедем в облаках, да так и реакционным чиновничеством, что словно рак неизменно ползло назад, а еще и щуками вековой коррупции, что беспардонно разворовывали страну, видя в ней разве что только-то свою личную вотчину.
То святое место, где всегда имеется возможность полностью и до конца сколь последовательно реализовать все те на удивление заветные свои притязания на явно этак, как есть совсем несоизмеримо другую, чем у кого-либо весьма этак простодушного иного личную жизнь…
И опять же на пути жуликов мощной грудью могла встать одна та исключительно степенная и совестливая интеллигенция, но она, однако и близко не стала бы этого делать, поскольку ее всегда волновало одно чего-либо безмерно высокое и возвышенное, ну а грязь под ногами ее ведь не очень-то хоть сколько-то вообще волновала…
А между тем как о том и впрямь некогда сказали Стругацкие в своем романе «Трудно быть Богом»
«Если Бог взялся вычищать нужник, пусть не думает, что у него будут чистые пальцы…».
И тут же совершенно так незамедлительно сходу и доказали, что слова для них, как оказывается это чего-либо, значит, одно, ну а реальное дело то уж без тени сомнения нечто вовсе ведь принципиально совсем ведь другое.
И это именно как раз, поэтому любое действие, требующее отказа от столь весьма излюбленного интеллигенцией чистоплюйства для них ведь попросту вовсе-то никак неприемлемо и невыносимо… да и абсолютно, кстати, немыслимо.
А главное, еще и всегда им будет явно так надобно еще незамедлительно спрятаться за тем самым своим собственным и впрямь-то только вычурным недопониманием самых тех еще наипростейших житейских истин.
А между тем жить в искусственно первозданной чистоте буквально ведь инстинктивно уж полностью до чего еще совсем отстраняясь от вязкой и прилипчивой общественной грязи…
И это как раз-таки в этом, собственно, и находит все свое проявление тот утонченный, да только в точности тот же животный эгоизм, что именно в виде сколь чрезмерной чистоплотности и выходит наружу, всячески так оберегая себя и свое нежное до самой трогательности Я.
А между тем при всей его весьма уж крайне так чудотворной красе, да и лакированной сути он ведь никак совсем не более чем искусственно настроенный остов над безбрежным морем тупого невежества.
Причем свое родное и благоуханное существование кое-кто точно еще будет ведь защищать с самым так пылким сердцем, ну а все общие интересы общества (не вовремя некоей внешней угрозы) стоически отстаивать будет одни только отдельные весьма чудаковатые сподвижники.
А как раз, поэтому всякий тот потомственный интеллигент столь нижайше и стелется пред всяким тупым холуем начальником, но зато в исключительно домашних условиях еще, как только неистово бьет он в пол поклоны светлейшему разуму вездесущих, возвышенных, да и вот еще и как само небо чистых амбиций.
А ведь совсем этак искусственно приподняв себя над всею той едва-едва взрыхленной разумом почвой невежества, сколь важно будет никак уж при этом не отрывать от нее своих ступней…
Поскольку всякий человек вполне образованный буквально за все, что ни есть у него вокруг непременно несет явную долю ответственности перед тем истинным создателем всего сущего.
Однако коли и сумеет некто осуществить чего-либо настоящее и большое во имя донельзя подчас призрачного и пресловутого всеобщего блага, то уж, случиться нечто подобное разве что там, где тот человек действительно сумеет всецело вот осознать все ЕЩЕ, так сказать возможные последствия своих действий.
Причем то будет и близко неважно, а сколь и вправду будут, его благие деяния всецело неспешны или наоборот чрезвычайно расторопны, а разве что, то вполне уж окажется при этом истинно этак неотъемлемо важно, дабы были они им на редкость последовательно взвешены и по-настоящему зрело обдуманы.
И полностью так посильно очистив от скверны свой собственный мир и близко никак затем не обязательно идти вычищать мир во всем чужой и далекий, а в особенности, коли все процессы развития в нем идут по тому самому до чего неизменно самому размеренному долгими столетиями выверенному пути.
Вот уж то чего и близко нельзя нарушать во имя любых и вправду прекраснейших, да и наиболее во всем сколь возвышенных идеалов.
Причем в точно так это и в межличностных отношениях.
Однако может же интеллигенция тем еще самым исключительно суровым тоном явно потребовать от своего государства разом-то выделить всевозможные дополнительные ассигнования для того чтобы одаренные ученики из очень даже бедных семей сумели бы занять исключительно достойное их интеллекта место, причем именно в свете довольно-таки больших их индивидуальных способностей.
Вот это в действительности и могло бы привести к однозначно так весьма и весьма большой общественной пользе.
И ходить за всем тем в народ вовсе ведь не было хоть сколько-то поистине серьезной нужды, поскольку для этого бы хватило одного лишь умения попросту до чего искренне отстаивать все его самые доподлинные интересы.
Для чего, в первую очередь, и надо было для начала еще приучиться понимать не только разве что самих себя и свои личные надобности, но и, то, что в целом, пожалуй, так нужно людям, рядом с которыми как-никак живешь и хлеб жуешь.
Да и вообще общее внимание интеллигенции, сколь вполне бескорыстно проявленное ко всем жителям своей страны, непременно, в конечном итоге, еще затем повлияет на схожесть взглядов, вкусов, представлений о жизни, что и являет собой наиболее главную основу для всей той самой насущной целостности буквально всякого народа или тем более многонационального общества.
При настоящей общей цельности монолита государственного обустройства, даже если враги и изыщут способ уничтожить все правительство в его полном составе, то и тогда одним только этим скальп сплоченному государству никак этак вовсе разом не снимешь!
Поскольку низшие структуры безо всяких лишних ссор и сущего разлада тут же изберут себе новое полноценно так до конца разумное руководство.
Автор упаси Господи, нисколько не желает подобной участи своему государству Израиль да вот, однако при этом он именно в том безо всякого лишнего пафоса довольно-то искренне убежден: в данном конкретном случае никакого непоправимого несчастья и близко-то явно еще затем не случится.
А, что еще в данном случае произойдет с Россией, один Бог только ведает…
Демократия это отнюдь не одна та совершенно пустая и безалаберно никчемная говорильня чего-то совсем уж беспрестанно мямлящая обо всей своей большой и непомерной любви ко всякому ближнему своему.
Нет, это еще и более чем действенное умение думать своей собственной светлой головой.
Причем совсем не только во имя более-менее успешного наполнения своего личного сколь этак безмерного кармана.
В истинном понимании власти всегда заложен здравый прагматизм неизменно стремящийся приподнять все нынче существующее общество на некую совсем иную новую ступень развития.
А также должно бы при всем том присутствовать и весьма изящному следованию принципам государственно полезных преобразований, что неизменно подразумевает самую неотъемлемую способность к принятию тяжких решений, обязательно затем чреватых всегдашним ощущением нечистой совести, коие, однако вовсе-то нельзя перекладывать на покатые плечи тех, кому и реки крови окажутся совсем по колено.
Так что, то истинно незыблемое во всем своем всемогуществе советское прошлое нисколько так не повод для какой-либо искренней гордости…
Власть алых знамен стала сущим знаменьем того, что для всей России и впрямь наступили времена безвременья и всеобщей гемофилии.
Последний наследник престола был болен болезнью своего века и страны.
А так и сияющая всем своим ярким внутренним светом чистота переполненной прекрасных дум души запросто может быть оплачена слишком-то совсем немалой ценой, а именно уж той наиболее суровой платой за все ее наваждения затем и окажется самое непременное полное пренебрежение к до чего только горестной судьбе всей своей родной отчизны.
Правда, над всею Россией, как страной все еще и поныне довлеет как страх, да, и действительно всеобщее духовное разобщение, поскольку людей к тому сколь долго, да и весьма старательно ведь сознательно приучали.
То есть, как раз именно к тому, что и впрямь никак никому, собственно не возбраняется всегда этак большою горою невозмутимо стоять за нечто свое, а также разве что коли последует команда сверху разом и нужно будет чисто так мигом встать во фрунт за некое, то призрачно и всесильно всеобъемлюще общее.
Но вот выступить в защиту соседа нисколько совсем, ясное дело, нельзя, поскольку власть просто так совсем никого не наказывает.
Да и вообще ничего, что делает начальство порицать вовсе-то и близко попросту никак нельзя.
Однако если и впрямь до чего невесело заговорить про тот самый безумно ведь застарело жесткий контроль современных российских властей, то он-то до чего явно всегдашне касаем в основном разве что только самых вот простых и чистых путей.
А коли удастся вывести толпы народа на уличную демонстрацию протеста…
И что же кто-либо до чего непременно ради подобного события ту еще самую специальную детективу и вправду выдавать буквально-то всем и каждому будет разом вполне так обязан?
Понятное дело, что власть сделает все, чтобы всякие (не в свою пользу организованные) демонстрации ПОЛНОСТЬЮ НАЧИСТО ИМЕННО ЧТО ЯВНО ПРИСЕЧЬ…
Вот тут-то и надо бы проявить свой характер…
После подобных выступлений протеста их освящение в печати вещь ВЕДЬ практически попросту чисто затем еще именно во всем неизбежная…
А как раз тогда и будет нисколько далее неважно - понравится это или нет всем тем местным маститым бонзам - яростным укротителям так и не наступившей в их краях подлинной (не ядовито желтой) демократии.
Они-то невозмутимо и радостно всегдашне уж предпочтут иметь у себя в загашнике одну лишь ту чисто вот разве что мнимую ее суть, в виде праздной когорты писак яростно вывешивающих все тем же красным знаменем язык, а именно только таких журналистов, которые чего-либо хают только лишь после команды сверху.
Ну а российские либералы они и сегодня вовсе так совсем бездеятельно ждут от всех тех местных властей, примерно того чего они от них и всегда совсем вот неизменно, собственно, ждали…
Им уж попросту должны были до чего еще милостиво предоставить самую так насущную для всей их высокой души священную прерогативу, начать и впрямь высказываться в местной прессе как им самим, значится, того только будет охота.
И как раз, тогда во всем по-деловому сходу воспользовавшись весьма этак долгожданно и благополучно им всем дарованной свободой, местечковая российская интеллигенция, встав в позу вестника высшей правды, и впрямь будет готова рубить с плеча, требуя и требуя всех насущных и давно назревших перемен во благо всего остального премного исстрадавшегося общества.
Да только, куда скорее, нежели чем к чему-либо вовсе ведь иному кое-кто, в принципе, весьма поспешно так и преступит как раз к тому совсем невозмутимо сладостному для него процессу «промывания косточек» именно в местных, а не в тех бескрайне широких, как и вся родная отчизна до чего вширь необъятных просторах.
И это при подобных делах вполне этак полностью предсказуемым результатом всех тех «благих усилий» собственно разом еще затем и станет именно то, чем и вправду некогда окончилась для всей страны в целом та сколь изначально многообещающе, но всем своим весьма плачевным итогам дутая горбачевская перестройка.
Поскольку буквально все яро развенчивать и крушить то вовсе этак совсем не то, как чего-либо совсем этак издревле укоренившееся, а потому и прочное всем тем миром до чего неспешно же переиначивать.
Причем коли идти сходу и напролом, то лютая смерть явно заберет значительно больше людских жизней, чем их заберет любая полномасштабная война, да только кто это об чем-либо таковом вообще еще думать действительно станет, коли все до чего, несомненно, и впрямь-таки совсем уж ужасно на редкость запущенно!
И вот она прямая словно магистраль логика людей неторопливо ожидающих в очереди за всенепременным исполнением всего, значит, того, что им так или иначе довелось где-либо углядеть в ими-то буквально до дыр зачитанных книгах.
Причем, все то, как есть, наглядно в них существующее показалось им совершенно так беспричинно фактически полноценно реальным, а как раз потому оно кое-кому и стало казаться сколь знаменательно ныне существующим, совсем вот рядом где-либо наяву.
Никак не иначе, а должен был объявиться некий добрый дядя волшебник, который буквально все мудро обустроит, дабы и впрямь оно оказалось именно таковым, как оно и есть в том истинно великолепном, словно хрустальный дворец, бумажном мире в одной лишь чьем-либо изумительно ярком воображении вполне этак живой стране фантазии и вымысла.
Российской интеллигенции, вообще было свойственно неизменно уж таскать свой маленький, но до чего еще уютный домик только-то более чем радостно всегда за собой.
Некоторые даже и на Калыму его с собою свозили, ну а потом через много, много лет с великой радостью они его повезли разом обратно на по-прежнему тогда заколюченную «большую землю».
© «Стихи и Проза России»
Рег.№ 0042652 от 31 марта 2012 в 16:12
Рег.№ 0042652 от 31 марта 2012 в 16:12
Другие произведения автора:
Рейтинг: 0Голосов: 01001 просмотр
Нет комментариев. Ваш будет первым!
