Герой

В состав нашего военно-морского флота, помимо надводных кораблей и атомных подводных лодок входят береговые ракетно-артиллерийские войска, морская авиация и крутая морская пехота. Если считается, что один воздушный десантник может одолеть десять обычных воинов, то, как говорил Главнокомандующий ВМФ СССР Адмирал Флота Советского Союза С.Горшков - «Один морской пехотинец стоит двух десантников!»

Речь пойдет об этой самой морской пехоте, а точнее о тридцатипятилетнем капитане - начальнике штаба артиллерийского батальона. Про него в части справедливо говорили:

- Служить в мирное время годен, в военное - опасен!

Старый капитан, как и полагается в морской пехоте был мастером артиллерийского дела, а значит горьким пьяницей. Почему пил? Причина была банальна - устал от жизни, да и служить не хотел. Желал уволиться с флота, но, как бывает в жизни - начальники его увольнять не хотели. Что он только для этого и не делал. Даже написал рапорт командиру, где просил «уволить в связи с ухудшением памяти, так как могу потерять секретные документы». После этого его сняли с должности и бросили на прорыв физической культуры, назначив начальником физической подготовки полка.

Став главным «мускулом», капитан быстро всему личному составу полка присвоил первые спортивные разряды. Когда проверяющие увидели стопроцентный «охват» спортом пехотинцев, они первым делом стали требовать сдать нормативы при них, на что капитан отвечал, если дело было летом: «Они у меня лыжники!», - а зимой, - «Пловцы!» При этом он, продолжал пить не «просыхая», чем веселил весь полк, а начальство доставал до больной печенки. Здесь подоспела из штаба флота депеша с приказанием подготовить кандидата в военные советники для командировки в Сирию.

- Ну, слава Богу, наши молитвы наверху услышаны, любимая моя мама! - в душе перекрестившись, командир дает команду начальнику штаба. - Срочно готовь документы на начфиза!

- С глаз долой - из сердца вон! - радостно добавляет замполит, надутый конспектами основоположников, как бычок парным молоком.

Через некоторое время после множества инструктажей, с вещевым мешком за плечами капитана привозят без семьи под звездное нефтяное сирийское небо.

- А верблюда дадут? - наивно спрашивает он.

Мужику выдают белый бурнус, «калаш» в зубы, чтобы если что мог застрелиться, и пинком отправляют в глубокое сирийское ущелье. Физрук становится командиром группы из местных туземцев с двумя зенитными артиллерийскими установками «Шилка».

Прибыв на место в горное ущелье, капитан первым делом делает детальный осмотр близлежащей местности. Место - не дай бог каждому пожелать. Везде скалы и обрывы, обрывы и утесы. Среди прядей тумана видны мрачные пропасти. Вверху, в высоком заоблачном небе два хребта соединяются узким глубоким провалом, где бугрится, ревет и стремглав несется меж отвесных гранитных склонов горная река. Через него перекинут важный для арабов мост.

Американцы с немецкой пунктуальностью и английской скрупулезностью раз в три месяца раздолбывают его в пух и прах своими «Фантомами». Ничего арабам не помогает сохранить в целостности и исправности этот важный стратегический объект, вида суворовского «Чертового моста». Ни люди, ни техника, ни молитвы на восток, ни даже сам Аллах. Надежда остается только на советского капитана морской пехоты, которой хоть и пьет, как полковая лошадь, но дело свое артиллерийское знает, как Отче наш.

У мужика начинается лихая служба по охране и обороне «особо важного государственного объекта», которую он начинает с осмотра военной техники. Глядит, а охлаждающей жидкости в артустановках нет. Он начинает распекать местное начальство. Сирийский генерал русского офицера слушает внимательно, глубокомысленно кивает, так, что чуть бурнус с головы не падает и говорит:

- Шурави тут правильно про технику говорит, сказать нечего. Прав! Мы даже может, быть своих офицеров, и накажем... - мудрый восточный человек, недавно окончивший нашу Академию Генерального штаба, делает паузу и задумчиво выдает ближневосточный перл. - А вот как быть, если Аллаху было не угодно, чтобы эта жидкость была в стволах??? Что тогда?

- Ладно! Нам татарам все равно, что наступать бежать, что отступать бежать - все равно бежать! - говорит капитан свою любимую поговорку и добавляет. - Мост защитим! Будь спок!

Берет и по-новому размещает зенитные установки на арабском театре военных действий. Не на самом мосту, как прежде они были размещены его бестолковыми предшественниками, а в скалистых специальных щелях-укрытиях на подходе к мосту. Начинает не жалея времени, сил и средств по полной программе тренировать свои боевые расчеты, состоящих из арабов. Тренировки сменяются занятиями, занятия - учениями, групповыми и одиночными, учения - тренировками и опять учениями.

В боевой воспитательный процесс добавляет десятикилометровые кроссы с рюкзаками набитыми камнями по горам, чтобы служба медом не казалась. Делает все так, как его учили в советской военной бурсе на кафедре боевого применения артиллерии. У всех подчиненных белые бурнусы начинают плакать потом, мусульманские гимнастерки мокнуть от молодецких арабских соплей, а Кораны в карманах гимнастерок - плакать слезами Аллаха.

Заканчивается очередной ремонт моста, и все с любопытством начинают ждать американцев. Аборигенам интересно, что советский шурави может такое удивительное показать, чего им не показывал даже их правоверный Аллах. Ждать приходится недолго. Летят две пары разукрашенных, как новогодняя елка «Фантомов». Самоуверенные летчики, выполняя свою очередную «миссию» готовы нагадить сирийцам своими авиабомбами, где угодно, не зная, что их ждет, как совесть убийцу русский Иван.

- Ну, что, покажем этим мухамедам их арабскую мать? – спрашивает ведущий Джон, помахивая крыльями, как портовая шлюха, приветствуя восстановленный мост.

- О, кей! Без проблем! - отвечает ему ведомый Джек и снимает крышку с красной кнопки. - Начинаем!

Ведущий нажимает гашетку авиапушки. Два красивых росчерка пристрелочных трассеров проходят над ущельем.

- Ну, как?

- Нормально! Минута и от моста останется дырка, - торопится Джек, как голый в баню.

В эту секунду из одной расщелины что-то сверкает и ударяет в глаза языками пламени. Через секунду с противоположной стороны ущелья такая же зенитная хрень. Заработала, как конвейер неожиданная, трезво циничная артиллерийская завеса из наших 23-миллиметровых «Шилок», вставших дыбом своими короткими стволами, будто шерсть на маленьком, но отважном щенке. Серия снарядов из четырех стволов «шинковок» со скоростью 56 снарядов в секунду с трассерами для «наглядности» наподобие деревенской запруды перегораживает ущелье. Это вам не стрельба с зеркальным отворотом, когда учебная мишень летит в одной стороне, а стволы стреляют на сто восемьдесят градусов в другую.

- Джон! Что это, фак ю?

- Черт их знает! Не пойму что из чего появляется! Валим отсюда!

- Ты ранен?

- Нет, я убит...

Самолетам бы в рассыпную, но какой там, в узком ущелье некуда. Огонь везде - в небе, на земле, в горах. Становится жарче, чем в русской бане. В середине этой феерии души сидит в зенитке наш капитан с матом в зубах, биноклем на груди и «бананом» рации в руках. Капитан понимает, что он занимается настоящей мужской работой, к которой его готовили долгие годы учебы и службы. Здесь нет места для суеты начальников и замполитов.

- Огонь, мать вашу так! - командует капитан, умело, управляя одной из «Шилок».- Десять вправо, сопли не жевать!

В итоге - не проходит и пяти минут, как три распотрошенных американских самолета, как ослы из панургова стада Рабле начисто сбиты. Фантомы начинают уютно, как-то по-домашнему гореть на дне самого-самого глубокого арабского ущелья. Один самолет со сквозной дыркой в хвосте, по-американски «факюясь», чуть не задевая крыльями скалы, сматывается с арены боевых действий. «Шилки» с дымящимися стволами в последний раз сказав «фыррррр» замолкают. Последний снаряд печальной птицей Пеленгас уходит за вершину горы. Сумасшедшим, пьяницам и храбрецам везет.

- Отбой боевой тревоги! Стволы в сектор! Доклад об убитых и раненых! Расход боеприпасов? - капитан дает команду сворачивать свое дульно-вздульное хозяйство.

- Расход - один боекомплект! Убитых и раненых нет! – докладывают через описавшегося переводчика арабские командиры боевых расчетов, а это не много ни мало 2000 снарядов. - Мост цел!!!

- Закурим! - повернувшись к переводчику, говорит капитан. - Не ссы шурави, артиллерист ребенка не обидит, прорвемся! Это они нашего Сталинграда не пробовали!

Что здесь начинается, ни в сказке сказать, ни пером описать. В сирийском государстве чуть ли не объявляется всеарабский праздник. Слетаются со всего арабского Востока корреспонденты газет и телевидения. Одним словом в Сирии - День Победы! На обломки янки срочно приезжает поглядеть Министр обороны, и даже сам Президент Сирии в белом бурнусе и накидкой с обручем на голове, чуть ли не сам потомок Магомета.

С топорщимся ежовыми усиками и потеющей лысиной он тоже хочет посмотреть на нашего капитана и результаты его боевой работы. Посмотрев и убедившись в победе, не «отходя от кассы» вручает русскому капитану звезду Героя Желтого Полумесяца Сирии с брильянтами и нефтяными мечами.

Народ начинает своего Героя носить на руках, плюнув на дальнейшую защиту моста. На телевидении организовывают передачи с его участием. В школах проводят занятия на тему: «Как стать русским капитаном?» Имамы на минаретах мечетей через громкоговорители воздают хвалу советскому офицеру и Аллаху на весь Ближний Восток. Передовицы ближневосточных газет трубят о славном сыне советского народа, которого им послал сам Магомет. В газете «Сирийская правда» на видном месте печатают портрет шурави, который, раздвинув ноги от геморроя, гордо и мужественно стоит в бледно-сиреневой дымке на фоне склона горного ущелья в полевой форме цвета «хаки».

Лицо у него, будто только что выпил портвейна. Везде расклеиваются его портреты в «арафатке» с национальным сирийским автоматом - «калашниковым» на перевес и биноклем на груди. Видно, что он в уме чешет свою потную промежность и думает где бы найти стаканчик водочки, чтобы отдохнуть от войны. Сирия, где живут сирийцы - страна не пьющих.

Вскоре заканчивается победоносная командировка нашего героя. Он опять с понурой головой и обвисшей задницей попадает в родной Союз, где его ждет благодарственное письмо всего сирийского народа и их «Верховного Совета» к нашему советскому народу и Верховному Совету с ходатайством о его награждении… чем-нибудь.

Президиум Верховного Совета СССР, подумав, запрашивает объективку на капитана в Министерство Иностранных Дел. По докладу дипломатов складывается картина известного художника баталиста Верещагина «Подвиг патриота». Личным участием, собственноручным огнем уничтожил один, а в составе батареи два американских «ястреба» F-16 проявив при этом личное мужество, героизм и высокую выучку. Профессионал. Сам стрелял, попал, уничтожил! Спас стратегически важный для сирийцев государственный объект. Все это укладывается под звание Героя Советского Союза. Верховный Совет для страховки спрашивает Министерство Обороны СССР:

- Как он раньше служил? Дисциплинарных взысканий не имеет? Правильно ли понимает политику Партии и Правительства? Связей порочащих советского офицера не имеет?

- Пьет, гад, как полковая лошадь, - докладывает со старшинским «зазором» родное военное министерство. - Взысканий, как блох на собаке. С политикой все нормально, газет не читает, в голову ничего не берет. Ну, а на счет его «связей», то весь гарнизон завидует!

- Что делать с этим обалдуем? – запрашивает Верховный Совет СССР у Министерства обороны:

- Молча отправить в часть! - требуют большие военные чины с обычной «заботой» о людях в соответствии с военным принципом - не наказали, значит поощрили.

МИД СССР опять дипломатически встревает:

- А как же Президент Сирии? Международный престиж Советского Союза? Арабы опять просят, как-то неудобно и недипломатично отказывать.

- В господа бога, арабскую мать! Чем награждать то? Нет положения, чтобы Героя давать за подвиг на чужой земле и за чужие интересы, - волнуются в Верховном Совете.

- Сирийцы дали ему своего Героя, а мы что лысые - хуже их? Личное мужество! Героизм! Боевая выучка! – напоминают дипломаты. - Надо, надо давать Героя - Верховный Совет СССР теряет терпение и дает команду военным. - Пишите представление!

- Есть! - берут под козырек московские чины. - Но, потом его все-таки в родную часть, - добавляют они. - К бубновой матери, на наш Дальний Восток! Чтобы в Европе его перегаром не пахло, ядрена корень!

Не проходит и года после отправки капитана в ответственную командировку, как к несколько юбилейным медалям, на его груди прибавляется золотая медаль Героя Советского Союза. Красно златой орден Ленина начинает сиять, как икона Христа Спасителя. Капитан неожиданно для всех, а главное для себя становится майором. Вскоре он назначается уже командиром артиллерийского батальона морской пехоты в свой родной дальневосточный полк. «И дым Отечества нам сладок и приятен», - как писал когда-то Александр Грибоедов.

Какое было лицо командира полка, когда его бывший физрук, в звании майора и со звездой Героя прибыл к нему опять служить, описывать не буду, не для слабонервных. Это было зрелище для богов, но носки свои комполка готов был при всех съесть прямо в кабинете и харакирнуться штык-ножом дневального по штабу.

Пути Господни и Службы неисповедимы!

Другие произведения автора:

Кильманда

Замочек

Мерин

Это произведение понравилось:

Леонид Зеленский