На военно-морском флоте, как и положено, в военном деле, каждый день что-нибудь стреляет или взрывается. Когда это происходит по плану - это называется боевой подготовкой, а по расхлябанности служивых - то ЧП, чрезвычайным происшествием. Боевую подготовку все приветствуют, а с разгильдяйством - борются! Как? Есть разные способы этой борьбы. Лучшим у отцов-командиров считается проведение очередных совещаний.

В береговой технической базе, расположенной на самой восточной окраине Советского Союза, после очередного ЧП, связанного с нарушением взрывопожаробезопасности в «чистую пятницу» - судный день выбивания подати из недоимщиков-бездельников на подведении итогов идет очередная дрючка всего личного состава. На флоте всегда так, у соседей что-то случится, а у тебя задница болит по принципу - «Бей своих, чтоб чужие боялись!»

Дело происходит в клубе части, убогом и тесном, как корабельный трюм. На небольшой пыльной сцене стоит массивный стол, похожий на надгробие, за которым сидит с умным видом командование береговой базы. Начальство освещается со спины лампами дневного света, от чего лица флотолюбцев кажутся зловеще темными, как в преисподней.

Посредине сидит командир, рядом справа свежий, как покойник замполит части, слева - приклеенный к стулу главный инженер. Начальник штаба сидит около трибуны, вполоборота повернувшись к командиру. Он готов в любую минуту по движению брови кэпа вскочить и зачитать приказ об очередном наказании кого-нибудь и за что-нибудь. На шкентеле, то есть в конце стола понуро, как ни от мира сего сидит зам командира по морским делам, сокращенно – замком по морде.

Перед начальством в «партере» на расшатанных деревянных креслах расположились замученные службой офицеры и мичмана части, которые всей душой стремятся домой, как стакан к водке. По залу вместе с ленивыми мухами плещется удушливой, слезоточивой волной похеризм к службе и выступающим начальникам. Скука стоит такая, что присутствующие рады бы фиолетовому бесу, если бы он совсем одурел и забрел бы на эти военные «посиделки».

На совещании неистово выступают все заместители командира. Каждый из них считает своими долгом помимо темы укрепления воинской дисциплины, подстрижки личного состава и нарушений порядка службы привести свой наглядный пример в «картинках», который может привести к плачевным результатам в работе с взрывоопасными элементами ракет.

За грязно-коричневую трибуну с покосившимся гербом Советского Союза, является, как черт из бутылки с гипертоническими глазами «замком по морде», капитан 2 ранга, которого именуют Евгений Борисович. Между собой все его зовут просто - Наш ЕБ!

По его лицу видно, что у зама после вчерашней пьянки в голове от виска до виска перекатывается пушечное ядро Оно готово вывалиться из головы и шарахнуть присутствующих, чтоб служба им не казалась медом. С улыбкой дворового кота, ЕБ начинает, как и его предшественники, «петь» на тему как наши корабли бороздят «просторы Большого театра». Его музыка слов всех умиляет, как реквием Шопена. В зале одни, глядя на зама, начинают липко дремать, другие - втихаря не обращая ни на кого внимание, играют с соседом в «морской бой». В воздухе висит запах зеленой тоски. Капитан 2 ранга чувствует это и чтобы как-то расшевелить бескрайне раскинувшееся перед ним служивое «болото» решает применить нестандартный педагогический прием. Он кидает в переполненный служивым людом зал, как камень в пруд незатейливую фразу:

- Вот мы говорим о взрывопожаробезопасности! О строгости в обращении с ракетным оружием! - посмотрев в зал и озадаченно почесав за ухом, ЕБ с иезуитской улыбкой делает многозначительную паузу. - А знает ли кто из присутствующих, к чему может привести брошенный без присмотра простой пиропатрон от боевой ракеты

Пиропатрон - это инициирующее устройство для воспламенения пороха в ракетных двигателях, состоящее из электрического воспламенителя, контактного устройства и пиротехнического состава. В кругах вооруженцев эта штучка называется просто «масленком».

Толпа офицеров ракетно-технической базы, на фразу кап-два реагирует инфантильно. Одни пожимают плечами, а другие, включив «дурака» на полную громкость кричат с мест:

- Не знаем. Мы это в школе не проходили, нам это не задавали…

- Не знаете? - переспрашивает святой, как Папа Римский зам и с неподдельным сожалением резюмирует. - Не порядок!

С отцовским укором ЕБ смотрит поверх голов на сидящих в зале офицеров, как адмирал Нельсон при Трафальгарской битве. Потом молча, вразвалочку неторопливой походкой старого баклана идет в глубь сцены. Все ждут, что будет дальше. В пыльном углу кап-два начинает келейно возиться с каким-то прибором и кучей электрических проводов, видимо заранее приготовленных им для какого то «демонстрационного» показа.

Толпа «боевых слонов» молча, с интересом и заинтригованно следит за уверенными действиями зама, пытаясь как бы своими взглядами заглянуть ему за спину. Командир, сидящий во главе стола и повернувшись вполоборота в глубь сцены, тоже заворожено следит за непонятными действиями зама. Все пытаются понять - что он хочет сотворить. За окном клуба, где происходят все наши лихие драматические военные события, жизнь идет своим чередом. Любимый личный состав разбрелся по всей административно-технической территории части.

Вдруг через некоторое мгновение в зале клуба… раздается грохот, который сотрясает не только клуб и воинскую часть, но, наверное, и весь флот. От неожиданного взрыва в зале начинают с потолка сыпаться лампочки, и как по волшебству падает портрет Карла Маркса, загаженный мухами. Пыль на сцене приподнимается сантиметров на пятнадцать над полом, дергается, как при срабатывании гранаты ручного гранатомета на полигоне и начинает медленно-медленно оседать, как листья в лесу. Черные вороны за окнами клуба с перепуга падают, как убитые, машины на дороге застывают, как асфальт. Спящий завклубом юный лейтенант с мраморными мозгами в конце зала, ищущий во сне ответ на вопрос - «есть ли у пингвинов коленки» спросонья падает вместе со стулом. Стул разваливается.

- Ой, бля! – с «ять» на конце успевает вскрикнуть замполит, у которого голый черный галстук становится раком. Больше «инженер человеческих душ» ничего сказать не успевает.

Вместе с пылью под столы на сцене резво оседает-сползает, как оплавленный сырок «Дружба», весь командирский триумвират. Резкий запах пироксилина вызывает тошноту у некоторых молодых офицеров. Первые ряды кресел перед пыльной сценой мгновенно пустеют. Народ «стекается» под стулья на пол, как омлет с вилки. Брюки у некоторых от детской неожиданности непроизвольно «ржавеют».

Наступают странно-печальная тишина и строгий полумрак, как в полдень в публичном доме. В зале начинает пахнуть скандалом и войной! Замком по морде, как ни в чем не бывало, выходит из угла сцены и, отряхнувшись от пыли продолжает:

- Запомните! Неаккуратное обращение с пиропатронами может привести к …

Старый как дерьмо мамонта командир, весь в пыли и бычках на весь зал с места, не дав договорить своему заму начинает орать во вовсю свою необъятную луженую глотку переливчатым благим трехэтажным русским матом:

- Ах, ты, ЕБать сраный! Не можешь срать - не мучай жопу, бедуин беременный, растудыть тебя в копчик, в крестителя и всю дорогу по-пластунски, - кэп в раже начинает припадочно заходиться. - Предупреждать надо заранее, что хочешь сотворить, козел ты деревянный! Вот так и становятся импотентами!

Служебная тональность монолога начинает постепенно переходить в эротическую, а где-то даже в открытую порнографию. Командир со славянскими эвфемизмами мать-перемать высказывает своему заму все, что он о нем думает. О давно умерших бабушках и дедушках, о воинской службе и ВПБ - взрывопожаробезопасности в целом и в частности о дурной инициативе на флоте. Не забывает пройтись по естественным и противоестественным связям своего ближайшего подчиненного и всей его родни. Особое внимание уделяет старым усохшим гениталиям своего зама. Командор, извергая гром и молнии, из усатого рта походя, проходится по его папе с мамой, которые ЕБ сделали не в то время и не тем местом.

Слово «мать» склоняется на разные лады, но все остаются живы. От крика и хая, облака на небе кукожатся, листья на деревьях – вянут. Толпа служивого народа мгновенно просыпается от своих дум и от хохота выпадает в радиоактивный осадок. Клуб ходит ходуном с полчаса, после чего звучат сакраментальные слова зама:

- Товарищ командир! Но ведь жертв и разрушений нет!

На ржанье молодых мужиков сбегается полчасти. Потом, когда присутствующих спрашивали, что это было, все отвечали:

- Командир учил ЕБ требованиям взрывопожаробезопасности и лечил всех от импотенции! Флот не терпит импотентов!

Народ получил неописуемое удовольствие от профилактического «мероприятия» и наградил безумного Евгения Борисовича крылатым прозвищем «Импотент».

Другие произведения автора:

Кобелино

Выстрел

Здрасти, я ваш муж!

Это произведение понравилось:

Анна Гайдамак