Он просто появился на лужайке перед домом, вернее, прям перед верандой, где я, развалившись от расслабухи, сидел в тени, спасаясь от июльской жары. Сначала он увиделся как бы в мареве дрожащего воздуха, а потом четко проявился и я с ужасом подумал, что жара меня доконала, пошли видения. Если бы его внешний вид хотя бы напоминал вид тех рабочих, что в обилии работали на соседних участках, я бы подумал, что это очередной азиатский гастарбайтер пришел попросить налить из колодца холодной воды, а я просто упустил тот момент, когда он появился из-за угла дома. Но черные локоны, извиваясь, свисали из-под маленькой соломенной шляпки, а взгляд черных глаз сверлил меня насквозь. Его одежда была такой, что я вполне мог допустить, что я сам провалился по времени в прошлое. Хотя понять, как там оказалась и веранда, было выше моих сил, и я просто отмел этот вариант. Поэтому без всяких мыслей, я уставился в его немигающие глаза и тупо произнес: «Ну..?». Заметив, что я немного пришел в себя, гость, не спрашивая разрешения, прошел на веранду и сел рядом со мной на диван. Я не сдержался и, видимо, заметно поморщился, но гость лишь молча усмехнулся.
- Вижу, не узнал, хотя столько уже времени только и думаешь обо мне. Хочешь найти первопричину людской ненависти к друг другу? Думаешь, вот встретишься, поговоришь, убедишь все делать по другому и мир изменится? Ты уже встречался с Аттилой, с Аристотелем, помогли тебе беседы с ними, что-то изменилось в мире? Вот то-то и оно, мир как катился, так и катится своим путем, хоть сколько раз пытайся в прошлом что-то изменить. Не в наших это силах. Ты хотел меня видеть, я пришел. Теперь пойми и ты меня. Весь мир видит только следствие, мол, первый старший убил младшего, а в причину моего поступка никто не заглядывал, мол, Богу виднее. Точно, виднее, поэтому и не наказал строго, жену дал, детей, город дал, а умница сын мой город так преумножил и снабдил техническими новинками, которым его научили в «верхнем», как мне кажется, в космическом городе, и которые потом переносились во многие другие города. Вот так то, а ты говоришь, да ему не дали вообще бы себя проявить, если бы моя вина на нем лежала. Он добрый сын, я его уговорил назвать город своим именем, не моим, как он первоначально хотел, не надо лишнего, для зубоскалов, шума обо мне.
- Вот поэтому я к тебе и пришел сам. Ждал, ждал, пока, как говорится, не дождался, в надежде, что ты меня поймешь. Знаешь, у людей должны быть легенды, поучительные, чтобы воспитывать и пальцем показывать, делай, мол, так, а совсем не так. Кто мне это сказал? Да кто в то время мог так поучительно и убедительно говорить? Конечно, только Он. Вот и Иуда сделал так, как они с Иисусом договорились, ведь только с самым любящим учеником и можно было договориться, никто другой ни за что на это не пошел бы, а он, ради полезной легенды, пошел, даже мировой хулы не испугался. А я был первым, отец не в счет, ему все готовое свалилось, шалаши, пальмы с фруктами, он был не требовательным, все больше книги писал. А мне пОтом и кровью все пришлось добывать, все придумывать, чтобы выжить, семья то росла, а я старший, и притом благовоспитанный, сын со всеми вытекающими отсюда последствиями.
- Вот, посмотри на мою одежду, она хоть и выглядит потрепанной, но абсолютно чиста, без запаха и насекомых. Сам растения выращивал, сам разделывал, ткал и сам шил. Это ручная работа, как говорится, за качество ручаюсь, потрогай, чистый хлопок. У нас климат подходящий, правда, поливать приходится день и ночь, измотаешься до изнеможения, а иначе нельзя, все засохнет. А, расцветка, говоришь, блеклая, так и оборудование то самим приходится изобретать и краски интуитивно подбирать. Ведь все впервые, абсолютно все, до нас никто этого не делал, все в шкурах ходили. А сколько еще всего надо было посадить и вырастить, собрать и сохранить, а помощников то нет. И брату моему тоже я шил, ему, видишь ли, некогда было, весь в делах, то стадо стережет, по полям гоняет, то стрижет, то доит. Тут, правда, он и со мной делился, слава Господу. А для зимы самая теплая одежда из овечьей шерсти получается, но вязать приходилось опят мне, да моей жене. Брат ни за что не соглашался помогать, говорил, руки и так от дойки немеют. Я его как младшего жалел, оберегал от лишних хлопот.
- И в тот раз, когда надо было жертвы приносить, он выспался, оделся в самое лучшее, сам лучился как солнце, и жертва, глупая, сама пошла на заклание, он её даже не подгонял. А как пахнет шашлык, я тебе даже напоминать не буду, аромат на всю округу разносился. А я после ночного полива, чуть держался на ногах, принес свежеиспеченный хлеб, который тоже надо было успеть сделать, мне не до благородства вида было и глаза слипались, так спать хотелось. Что говоришь, мог бы что-то другое принести? Так от репы или лука ты представляешь, какой бы мог быть запах? А птицу или зверя нельзя было приносить, надо только то, что сам делаешь, такое условие нам поставили. Вот я от усталости до конца и не подумал, что горелый хлеб не придется по вкусу там, наверху. Брат так нагло и надменно усмехался, что я не выдержал, и этим самым хлебом дал ему по башке. Моя вина, что не рассчитал я и тут силу удара, что хлеб после костра стал как камень. Свалился брат замертво, а я испугался. Так испугался, что убежал со всех ног. И бежал до тех пор, пока голос в моей голове не спросил меня: А где брат твой, Авель? Тут только я остановился и стал горько сожалеть о случившемся. Как я в горе катался по земле и рвал на себе волосы, рассказывать не буду, все равно не поверишь. А Бог дал мне такую затрещину, что след от неё еще долго держался на лбу. Да отправил меня в изгнание, и хоть проклял меня, но убивать не стал и другим не позволил, чтобы мучила меня совесть, видимо, тогда совесть и родилась в человеке. Да, похоже, родилась от большого потрясения, да другим в назидание.
- Ну вот и вся история, теперь в вашей власти думать, что могло бы быть, если бы вы вдруг появились бы передо мной прежде, чем я напал на брата, смогли бы вы меня остановить и захотел бы я с вами разговаривать. А может быть и вам бы досталось под горячую руку. Может быть, поэтому Бог вас берег и вы не могли попасть в мое время, даже ваша волшебная книга от вас пряталась, хотя вы и пытались её найти. А может быть, все произошло так, как и было задумано, ведь убийство это величайший грех, а как показать и прочувствовать всю бездну мерзкого поступка как наглядно показать его? Бог мудр и не нам усомнится в его мудрости. Но учит ли чему-то история людей или все мое горе было напрасным?
Он вопросительно смотрел на меня своими угольными глазами и вид у него был унылым и жалким. Бедный, бедный Каин, сколько он пережил, мне стало по-человечески его жалко, даже слезы затуманили мой взор. В порыве жалости, я обнял его и потряс, как бы в поддержку, за плечи. Шляпка на его голове закачалась, съехала на бок, а потом и вовсе покатилась на пол. Но чем больше я его тряс, тем он становился все мягче и мягче. И наконец, я почувствовал, что под руками никого нет. Я вытер слезы и вдруг ясно увидел, что трясу своей волшебной книгой, из которой мягко стелился аромат вкуснейшего шашлыка. «Иди обедать», - услышал я голос жены. Это меня сразу вернуло в реальность. Но встать и пойти, я не смог, ощущая себя еще беседующим с далеким персонажем. Так было все это или мне нагрезилось от жары? Я встал, положил книгу на стол, и направился на кухню. По пути я что-то задел ногой и увидел, как соломенная шляпка покатилась с приступок веранды. Она катилась строго на вертикальном ободке и, докатившись до того места, где появился мой собеседник, упала. Из воздуха показалась рука, взяла шляпку, помахала мне ею, как бы прощаясь, и вдруг исчезающая рука бросила мне обратно шляпку. Вот, оказывается, в благодарность получил сувенир. Я оглянулся на книгу, легкий ветерок прошелся по ней, переворачивая страницы, и оставил открытой на какой-то картинке. Из любопытства я вернулся и глянул, там была изображена страница из книги Еноха, где он описывал свое путешествие на небо. Что этим хотела сказать моя книга? Что мы еще попутешествуем или то, что все, что ни делается на Земле, делается по желанию неба? Ну, это мы еще поживем и увидим. А пока меня ждет вкусный обед и реальные земные дела.
А шляпка, спросите Вы, что стало с ней? А ничего, висит себе на вешалке. Сначала я её надевал, но скоро заметил, что, как только я её надену, сразу в голове появляются мысли, что надо сделать и то, и другое, да третье и четвертое, да еще побыстрей, потому что кто это сделает, кроме меня? Измотался я весь, похудел, почернел на солнце, ну вылитый мой гость. Так что, повесил я её на гвоздик с видимым облегчением, там ей самое место. Правда, иногда, когда надо вспомнить, чего это я обещал жене сделать, надеваю её на минутку и, как только все вспомнится, тут же её снимаю, от греха подальше. Вот такой странно работающий сувенир. Гости не верят моему рассказу, иногда просят померить, но я не даю, не дай Бог чего не то вспомнят, а я буду виноват. Нет уж, пусть висит, целей будет, мне то еще долго на даче работать.
Другие произведения автора:
Золото багряное
Вот как сяду я на дрон
Новогодняя история
Это произведение понравилось:
Новые
Меню
