Часть 2. Олеся.

22 мая 2022 — Vаlery

Уважаемые гости, настоятельно рекомендую перед чтением включать сопроводительную мелодию. Поверьте, такое чтение расширит эмоциональный фон и поможет понять идею автора, её глубину.

Часть 2

Олеся.

«...то, что мы ищем, находится внутри нас самих».

Мэн-цзы — китайский философ.

***

Глава IV.

Лесная Фея.

Уже в школьные годы Леся отметила, как любая безделица могла вызвать у знакомых чрезвычайную заинтересованность, если начать её таить. Не менее интригующими получались попытки внешней скрытности себя. Леся многократно убеждалась в этом и настолько увлеклась загадочностью своего образа, что такое поведение стало чертой её характера. Олеся вовсе не злилась, если одноклассницы называли её тихоней, она лишь немного печалилась, когда в старших классах юноши порой теряли интерес к её натуре, окружённой ею же сотворённой таинственностью. Вместе с тем, она и студенткой продолжала играть роль обособленной девушки — в общем-то, никогда и, практически, никому ничего лишнего не рассказывающей про себя, а потому, думала Олеся, она могла представляться кем угодно и быть любой — рассеянной и беззащитной, например, и даже глупенькой. Она с лёгкостью превращалась в наивную девушку-простушку. Однако, обронив, как бы невзначай, фразу «а у меня нет никаких тайн... но за некоторые, правда, чуть-чуть неловко... и даже стыдно», Олеся не просто обратила на себя внимание спорящих в аудитории одногруппников, а взбудоражила у пылких юношей воображение, что мешало им потом спокойно спать по ночам. И также без усилий и грациозно Олеся могла показать себя разборчивой, сосредоточенной и неприступной в строгости барышней.

Улыбалась Олеся очень редко. Только дома, глядя на себя в зеркало.

Она отмечала, как преображалось её лицо, каким красивым и распахнутым становилось оно.

«Вот такую меня мало кто видел... Ну и к чему тогда мне скрытность? Разве кто полюбит... (Олеся прятала улыбку) непривлекательную? А может быть, я никакая не своеобразная, а обыкновенная и... ограниченная?»

Первые сомнения Олеся отнесла к разряду развивающих и не позаботилась о последствиях.

«Вздор! Сомневаться в себе? Нельзя забивать себе голову этим!»

Тогда она была уверена, что сможет управлять процессом сомнений.

Олеся любила гулять при любой погоде и в уединении, но никогда не скучала, будь то ночная вылазка, утренний или вечерний променад. Такие прогулки принадлежали только ей одной. Девушка могла оставаться собою и, главное, не было нужды увязать с кем-то в пустых разговорах — тогда бы ей пришлось не отдыхать, а напрягаться и поддерживать беседу, часто неинтересную.
Обычно она шла наугад — это простой способ знакомиться с окрестностями и находить в них что-то новое.

Особенно нравилось Олесе бродить среди беспечных прохожих по аллеям Атажукинского сада*. Шагала она размашисто, легко, на ходу размышляла и внутренне радовалась, обнаруживая везде и во всём только что явившиеся на свет собственные грандиозные умозаключения. Ей было интересно созерцать. Это потрясало её и возбуждало до спазмов в горле. Олесе казалось, что в такие моменты она соприкасается с великой тайной и приближается к разгадке бытия.

«Я здесь — это я или то, что от меня осталось?

Почему не слышу в пространстве доступных мне границ колыбельную для души? Значит, слеплена не тут. Значит, Я — случайно сошедшая с орбиты звезда, упавшая и остывшая во льдах Эльбруса...»

Размышляя так однажды, девушка вдруг осеклась и замерла. Олесе показалось, что её собственные определения, похожие на бурные фантазии, ей самой не принадлежат, будто это не она составляла мнение, а кто-то наводил её на мысль. Словно она превратилась в секретаршу у главной героини своей судьбы и это она подсказывала нужный ход суждений.

«Бред! Ну, бред же!»

И вроде бы жизнь её была всё такой же привычной и относительно комфортно устроенной, но всё труднее Олесе приходилось бороться с самооценкой. А зародившееся в душе девушки сомнение и внутренняя печаль разрастались, мешали, иногда даже тревожили. Терялась уверенность в том, что она ещё успеет проявить себя и для этого ей потребуется совсем немного времени, а убеждённость, что такой случай обязательно подвернётся, исчезала.

Серьёзно задумываться о любви Олеся не спешила.

«Не знаю, как долго я смогу жить без любви, но до сих пор её отсутствием не тяготилась. Это как раз тот случай, когда незнание является благом... Моя знакомая, Диана, убеждена, что женщину могут заставить измениться только две причины — любовь и отчаяние. А как же одиночество? Я допускаю, что и любовь может воодушевлять, и отчаяние побуждает к переменам, но разве одиночество не даёт повод для преображения? А книги! Я только подумаю о них, так сразу душа ликует, озаряется трепетом, похожим на взлёт, на окрыление.

Я внимательно читаю и моя душа жаждет не угадать, но узнать то, что книги доносят. Поначалу я ошибалась, полагая, что не отыщу в них ничего нового. Однако, чуть позже, открывала в себе такое, чего не наблюдала до сих пор. Благодаря книгам, я могла и могу развернуть мечту и реагировать на неё, жить в ней. Я продолжаю с жадностью вчитываться даже в мелочи, на которые в жизни не обращала внимания и никак их не отмечала. Хотя, на самом деле, такие пустяки и малости можно сравнить с крохотной Вечностью...

Я верю книгам. Я их обдумываю, стараюсь понять не только то, что они передают словами, но и пытаюсь проникнуть в глубину изложенного смысла и своего подсознания — подобное нáчало созревать во мне, как только чтение стало будоражить мой внутренний мир, и с тех пор он ширится, меняется, и я это чувствую...

Книги не утомляют меня и всякий раз, когда от интересной истории остаются три-четыре недочитанных листочка, меня охватывает печаль, что пережитое так скоро заканчивается, и сожаление, что я не знакома с автором. Потому что успела узнать и полюбить его, найти в нём собственную мысль, которую я однажды оставила недодуманной в неясном образе. И вот теперь почти забытая иллюзия обращается ко мне издалека и на удивление мягко напоминает и передаёт те мои прошлые, тончайшие ощущения...

Я многое вычитала о себе из книг.

Мне кажется порой, так я продолжаю знакомиться с собою.
А в последнее время стала обращать внимание на некое предназначение, таящееся в прочитанном. В трогательных стихах угадываю скрытое указание для себя... И они про любовь! Я вновь возвращаюсь к этой теме...

Хм...

...За невлюблёнными людьми
Любовь идёт, как привиденье.
Сражаться с призраком любви,
Брать от любви освобожденье —
Какое заблужденье!..

И далее:

...За невлюблёнными людьми
Любовь идёт, как привиденье.
В словах любви, в слезах любви
Сквозит улыбка возрожденья...

Надо же — «улыбка возрождения»! Сколько значения в одной фразе.

И даже легче, может быть,
С такой улыбкой негасимой
Быть нелюбимой, но любить,
Чем не любить, но быть любимой...*

А разве я не хочу жертвовать собою? Зачем мне одной то, кто я есть?»

Прогуливаясь, Олеся не могла видеть себя со стороны, но те, кои проходили мимо, успевали отмечать, насколько была та обаятельной, харизматично-неординарной и притягательной. Мужчины обнаруживали перед собой девушку, которая знает, что ей надо и чего она хочет, казалось, её флюиды источали аромат риска; женщины рассматривали в ней хищную соперницу. В минуты наивысшего напряжения мысли Олеся была неотразима.

***

Глава V.

Ничья.

Затихнуть, застыть в этих складках
распахнутой, мятой рубашки,
и гладить ладони украдкой,
почувствовав снова мурашки.
Забыться и в комнате тёмной
стоять, словно в облаке нежном,
в сердцах с океаном бездонным,
таинственным морем безбрежным.
И тихо хранить это счастье
годами, отрадно и вольно.
В порывах безудержной страсти
сливаться мучительно, больно...
Дошедшим до самого края,
не вырваться, не уберечься.
Немного блаженства из рая,
чтоб адом пьянящим обжечься.
Увидеть тебя в сновиденьи,
в твой сон безотчётно ворваться.
Не дай мне в плену наважденья
натянутым нервом порваться.
Замри в моём сердце Бессмертьем,
Останься Шедевром Вселенной.
Ещё повторимся мы эхом,
Историей станем нетленной.*

Олеся стояла у окна.

Безграничный мир осенней темноты прятался за её отражением в зеркале стекла.

«И всё-таки, я устала... Нет, не от прогулки, а от сдержанности своей, от убеждения, что я неспособна полюбить.
Время летит секунда за секундой, они сбиваются тихой стайкой и незаметно умирают, превращаясь в минуту, минуты складываются в часы, часы образуют будни... Так длятся недели, месяцы и ничего не происходит такого. ТАКОГО! Кругом однотипность — а это уже похоже на болезненный застой...

Я понимаю, нужен переворот, ломка. И будет нелегко. Но ради меня самой я рискну освободиться от той, кто я есть сейчас, и стану, кем могу и хочу... А хочется мне быть свободной в поступках (я забыла, что они — не мерило ценностей!), надоело отказываться от желаний. Хочу терять и обладать, безмятежности и безрассудства, чего-то лёгкого, светлого, и, вместе с тем, тяжёлого, ёмкого, до невозможности мрачного! Чтобы от сумасбродства захватило дух и сердце напрочь ошалело! Хочу вернуть утраченное и увидеть то, что было секундой позже. Чтобы эти мои секунды не умирали напрасно, а были подвластны красивой Судьбе. Иначе... Иначе, боюсь, что ожидание, пока сказка станет явью, затянется и никак не пригодится в моём будущем. Или «сказочники» не захотят меня тревожить вовсе...»

— Скучны люди, счастье скучно,
Скучно горе, время зло,
В этом мире равнодушном
Как же мне не повезло...*

С наступлением ночи не смеркается рассудок, сквозь тьму узнáю, насколько яркими бывают звёзды.

Я — это мой мир, бескорыстный, но запутанный, горячее сердце которого судорожно вибрирует от отчаяния — его обволакивает хрупкий иней близких перемен. Лишь тьма поможет мне расправить плечи и узнать свою мелодику, найти себя и оправдать.

Что в имени тебе моём?
Оно умрёт, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальный,
Как звук ночной в лесу глухом.

Оно на памятном листке
Оставит мёртвый след, подобный
Узору надписи надгробной
На непонятном языке...*

О-ЛЕ-СЯ — теснота в имени оказалась слишком сжатой, чрезмерно плотной, а короткий набор букв и звуки их не выражают внутреннего настроения, воодушевления, наития. Особенно заметно стало это, когда однажды резко изменилось собственное «Я» и опрокинулось необъятное пространство, где необходимость проявиться новым смыслом или странностями удерживалась «Лесей». А я уже давно не «Лесная фея», я — Ведьма! И не вопреки, я — суть её в эзотерическом содрогании, в его бушующей протяжённости.

Сглотнуть бы разом всё, запивая огнём, и поглядеть на мир изнутри, набрав небывалых действующих лиц, меняя декорации, и бесконечно перевоплощаясь, и, наконец, услышать звуковое выражение своего закодированного Вселенского Имени, служащего шифром входа за кулисы видимой реальности. Да! И осязать Его, и принимать, вбирать, осознавая глубину и мощь. Оно никак не может быть похожим на моё земное прозвище. Надоело просыпаться не в том мире. Другой необходим мне, где меня не было.

Своё «потом» хочу сейчас, а не опомниться за исступлённым «поздно».

Моим бесам осточертело взывать, они сорвали удила, им нужен выход!

Так будет проще отпустить мир, что уже нельзя спасти.

Мне бы только не свернуть мимо.

— Какое мятежное чувство —
Быть осенью Кем-то Никем.
Ломать ветки с треском и хрустом,
Как рёбра противникам всем.
С тяжёлой походкой уныло
Бродить по кровавым огням,
чтоб где-то в груди подостыла
Болючего сердца змея...*

Хочу услышать собственное чудо. Не то, которое непонятно, и не то, что желаю, а то, что недосягаемо, в котором сочетаться станут противоречивые энергии, где сила аффекта сравнится с массой полной Луны, а форма звуков удивит диапазоном — от шороха опавшего листа, до эха «чёрных дыр» вселенского Астрала. И много в имени том будет цвета и оттенков, сияющих по множественным граням геометрических фигур, где я всегда смогу найти забытое в притаившемся прошлом. Там ароматы звуками наполнятся и засияют чистым перезвоном!

Уходит эра сильных слов...

Она плавится остатками столетия, превращаясь в тленную праздность прошлого, не принявшего меня...

И там я ничья, и здесь!

Мáксима* рассыпалась многоточием...

Зыбкое безмолвие бесконечной вереницей вчерашних снов скоро будет выпито до дна Вечной рекой, а на стыке эпох новый виток реальности старательно вплетёт в космы будущего мантру о величии грядущего времени. Им станут играть, требуя новых легенд и героев, несмотря на пульсирующую пролитую кровь, забывая о том, что и это станет прахом.

Я — Пария*.

Хочу увидеть тыльную сторону Вселенной.

Я чую, на мне Печать Чёрного Огня.

Время давно превратило потоки моих слёз в туман, а стоны сорвавшимся эхом рухнули в бездну подсознания, в мою сокровищницу, в суть вещей. Там лежбище грёз, там память видений, моих устремлений, там бодрствует интуиция, и всё это — моё и только моё! А в самой глубине — озарение, им постигаю мир, его намёк мне понятен, я сладко погружаюсь в него...

Но помню я, как стали силы покидать меня.

Я выпала, глаза закрыв, застряла в промежутке крика, но не убита!

Всё моё существованье
В том, наверное, и есть,
И ничтожное страданье,
И ничтожный интерес.**

Я подожду, когда содрогнётся зенит и скатится к горизонту лунный рассвет, уставший от хмельного своего убранства, и Селена не захочет меня утешать, она побоится унять порыв мой, она будет знать — я сорвалась с петель!

(продолжение обязательно следует)))

*Атажукинский сад — парк культуры и отдыха города, находящийся в г. Нальчике;

*«За невлюблёнными людьми» — отрывки из стихотворения Юнны Мориц.

*Леся Александрова. «Одни во Вселенной»;

* и ** — Леся Александрова. «В МИНУТЫ ОТЧАЯНИЯ»;

*«Что в имени тебе моём...». Александр Пушкин;

*незаконченное стихотворение Леси Александровой;

*Максима — всеобщее жизненное правило, субъективный принцип воли;

*Пария (от тамильского парайян) — одна из неприкасаемых каст, в европейских языках слово «пария» приобрело значение «отверженный».