Андрей приехал к родителям, из шумного города впервые за несколько лет вырвался – и сразу, как говорится, «с корабля – на бал»! Сидит сейчас за столом в родном доме( «некогда, некогда родном» - кто-то смеётся-хихикает внутри), отец с красной рожей («нельзя так про отца» - это голос так называемого рассудка пытается вмешаться) астматически отдуваясь, хватается за бутылку; мама, поседевшая (когда успела только?) пытается его остановить – «Витя, нельзя тебе миого, давление!» - «Клавка, тихо, кто в доме хозяин, я или кошка!» и гулко хохочет над избитой шуткой; из остальных присутствующих лучший папин друг – Михаил, дядя Миша значит, толстяк почти лысый, с «пивным» пузом. И квартирантка родителей, Татьяна Павловна («можно просто Таня», как она представилась при знакомстве, стрельнув карими глазами – и тут же опустив) – эффектная брюнетка в облегающем красном платье; хлебосольные родители Андрея также пригласили жиличку на семейные посиделки.
- Ну, за сына! – отец опрокидывает в нутро очередную стопку и заедает холодцом, а мама заботливо подкладывает сыну салатика.
- Орла, ишь какого орла вырастили! – поддакивает другу Михаил, смотрит на Андрея заплывшими глазками – и тому на душе как-то… будто свинья ожила и заговорила… как-то странно – может, оттого что Таня, сидя напротив, уставилась на дядю Мишу брезгливо так…
- Что ж невесту-то не привёз показать? – мама раскраснелась от выпитого, повеселела, с истинно материнской любовью на сына смотрит – тому аж неудобно, не рассказывать же ей, что хоть с Каринкой второй год живут, но и со свадьбой-то пока повременить решили, а уж с рождением ребёнка – тем более.
- Когда внуков-то нянчить будем, сынок? – мама всё не отстаёт, и в сыне поднимается ехидное что-то – кто-то внутри словно подмывает рассказать, как Карина недавно озабоченно объявила ему о своей беременности . А ребёнок им сейчас ни к чему – ещё полностью на ноги не встали, вон только кредит взяли на машину, а тут «залёт», нет, надо попозже.
И когда в тот вечер он вернулся домой из офиса – Карина сидела на кухне, закутавшись в плед, огромная чашка кофе стыла перед ней; и только глянула на него – он всё понял, походил немного по квартире – Каринино жилье, хоть с этим всё нормально, с жильём-то – и молча снова вышел, и двинул, на ходу созваниваясь с друзьями, в ночной клуб – абсент, много абсента и жжёного сахара, и «спиды» пару раз по ноздре пускал – всё, чем мог заглушить боль о нерождённом ребёнке. И потом его долго били какие-то, за то что вёл себя…он не помнит…очнулся дома, на полу – друзья всё же отвоевали его и домой доставили. Взял больничный на неделю, чтобы синяки сошли – перед шефом пришлось слёзно оправдываться, врать о неожиданно приключившемся недуге и заверять, что искупит свою «вину», болезнь то есть честным и добросовестным трудом на благо родной фирмы. Всю ту неделю он слонялся по квартире, с Кариной они вели себя так, словно ничего не произошло, никаких абортов, гулянок и прочего.
Да, в сознании Андрея мелькало всё это рассказать («расскажи, расскажи! – хохотал кто-то в душе – они тут все ебанутся!» – и пуще заливался хохотом.)
- Может быть, покурим? - Татьяна трогает его за руку.
- Ишь, тоже травиться!- мама заквохтала, как курица, и Андрей ощущает неожиданно какое-то омерзение к ней – словно не мать, а…
- Пошли, что же…
- И я с вами – свиноподобный дядя Миша шумно выбирается из-за стола, по пути опрокидывая на скатерть пару фужеров, и мама вполголоса ругается.
Тихий сентябрьский вечер, окна веранды родительского дома открыты, и ветерок доносит с улицы аромат увядающих листьев и гомон играющей где-то поблизости ребятни.
Таня прикуривает длинную сигарету:
- Смешные они у тебя.
- Кто?
- Родители твои. – И у Андрея вспыхивает глухое недовольство – как так можно о его родителях?
Дядя Миша тоже недоволен – угасающее пьяное сознание пытается воспротивиться тому, что о его друзьях отзываются нелицеприятно, да ещё в открытую:
- Ты-ы… эта…пгди… - всё, на что его хватает.
- Зачем ты о них так? – Андрей пристально смотрит на собеседницу – а внутри почему-то осознаёт, что права она – смешные и… и глупые. И вообще, припёрся вот он в этот «родной» городишко - какого хуя, матерится про себя Андрей? Карина отказалась ехать наотрез, им скоро в Египет, он вот решил проведать стариков, столько не был, для проформы лишь…
Возмущённый дядя Миша, пыхтя что-то себе под нос, удаляется вглубь дома.
- Таня, а ты сама откуда – Андрей пытается сменить разговор.
Та смеётся неожиданно басом:
- Да тут… неподалёку от вас.
- А чем занимаешься? – странно, за несколько часов непринуждённой застольной беседы задать подобный вопрос ему не приходило в голову.
Снова басистый хохот в ответ:
- Скоро узнаешь! – изящная рука с перстеньком берёт его ладонь – и словно ток пробегает по ней, и возникает сугубо мужское желание; а Таня замечает это, и начинает торопливо говорить – и каждое слово её вонзается в мозг Андрея, и каждому слову он послушен, и чётко уже осознаёт, что те, в комнате, со своим мещанским мировоззрением – абсолютно чужие ему люди, ну и что, что родители, «родили-выучили-выкормили», как, вспомнилось с раздражением, не раз говаривали они ему в юности, пока не уехал к херам из этого городишки в нормальный, большой, где так много перспектив – а Таня всё продолжает говорить, и эти слова вливаются в Андрея уже на подсознательном уровне.
И они быстро, единым порывом повалились на дощатый пол веранды - Таня лишь задрала подол своего элегантного платья, а он расстегнул брюки. Грешили второпях, как собачонки; но Андрей еле сдерживался, чтобы не завыть от удовольствия, потому что ТО место у Тани видно обладало какими-то особыми свойствами - словно всасывало его в себя, доставляя неизъяснимое наслаждение.
Потом, пока он приводил в порядок свой туалет - новый поток слов, абсолютно верных, он это давно понимал, вливался в его мозг...
В углу веранды всегда, сколько Андрей себя помнил, стоит топор, и сейчас Таня, не переставая говорить, тянет его за руку в этот угол.
Вот они возвращаются в дом, в комнату, где домашнее застолье уже угасает – отец и дядя Миша клюют носами, мама, тоже изрядно выпившая сегодня, начинает потихоньку убирать со стола. И первый удар топора приходится как раз на кисть её правой руки – и мама с криком крутится по комнате, прижимая к груди полуотрубленную кисть, из которой хлещет тёмная венозная кровь, но следующий удар, по голове, успокаивает её.
Отец, пьяный, недоуменно поднимает голову – и воет, зажимая разрубленное лицо. Дядя Миша просто получает пару ударов по голове и затихает…
Андрей автоматически добивает родителей и друга семьи,- в мозгу только одно «тактактак» бьётся-стучит – и больше ничего, а Таня рывком стягивает со стола скатерть со всем – посудой, бутылками и прочим, что на нём находится – и кивает ему, и Андрей понимает, что же от него требуется.
Он затаскивает, пыхтя и пачкаясь в крови – из открытого рта убийцы течёт слюна – трупы на стол, один за другим: вначале маму – «никогда бы не подумал, что она такая тяжёлая» - затем и папу, и дядю Мишу – обеденный стол трещит, но выдерживает вес трёх тел. И становится у торца стола, скрестив руки на груди.
Таня занимает место напротив, через стол:
- Сейчас и узнаешь, чем занимаюсь! – басистый хохоток слышен сквозь стягиваемое через голову узкое красное платье. Тело Тани идеально, его только портит уродливый шрам, начинающийся между великолепными торчащими в разные стороны грудями и заканчивающийся ближе к лону; и Андрей наблюдает, как Таня начинает изящными наманикюренными пальцами расцарапывать этот шрам. Тот расходится в разные стороны и её тело выворачивается наизнанку… нет, скорее открывается как книга.
Изнутри Таня оказывается тёмно-лиловой, и вся усажена крупными, с чайное блюдце присосками, истекающими мутноватой жидкостью и шевелящимися.
Развернувшись и став абсолютно плоской то, что несколько минут назад ещё было Таней, падает на стол с трупами – и плоская масса, покрытая сверху человеческой кожей, принимается, видимо, поедать лежащее на столе. Под кожей существа точно ходят огромные желваки; единственное, что в Тане осталось сейчас человеческого – это её голова, нелепо торчащая сейчас в сторону, с лицом тёмно-синим и выкаченными глазами.
Из-под таниного такого необычного тела слышится резкий хруст – это, должно быть, одна из присосок справилась с костью – и этот звук выводит Андрея из оцепенения. К нему возвращается было рассудок – лишь на мгновение, чтобы затем покинуть его навсегда.
С громким воплем Андрей выскакивает из этой комнаты, из родительского дома куда то в темноту – и уже не видит, как странное существо, поглотив то, что лежало на столе – то, что Андрей ему заботливо приготовил – увеличивается в размерах в несколько раз и сползает со стола с громким шлепком на пол, и замирает там на некоторое время – по массе всё ещё пробегают волны удовольствия, видимо, и окровавленные присоски подрагивают.
Спустя месяц уголовный розыск городка закрыл дело по загадочному исчезновению жителей одного из домов. Приблизительно в это же время где-то в лесополосе найден был труп, в котором опознан был сын хозяев этого дома, в городе не проживающий – правда, исхудавший и седой.
А в ноябре у одной из пожилых обитательниц городка появилась новая квартирантка – дети у старухи выросли, разъехались, скучно одной – да и лишняя копейка на деле совсем не лишняя; так почему бы не пустить в свободную комнату симпатичную порядочную женщину?
Стивен Кинг отдыхает!
Исключительная реалистичность, внимание к деталям, отличный литературный динамичный слог быстро вводят читателя в атмосферу того, что происходит в душе героя, того, что происходит вокруг него. Типажи и жизненные ситуации натурально описаны, и как следствие - узнаваемы и понимаемы. Читаю и не понимаю - или это было, или это я вижу сейчас, но реализм происходящего очевиден. Стиль, кроме того, несколько ироничен, что говорит о бесспорном наличии интеллекта автора и главного героя, поскольку действие развивается его /героя/ глазами. Всё это вместе приводит к ощущению безусловного доверия к герою, к реалистичности происходящего с ним, и тем бОльшим шоком на фоне этого является последующее преобразование его новой знакомой. Собственно, такое впечатление, Рома, что именно этого эффекта ты и добивался. Сначала убаюкал меня реалистичностью происходящего, притупил мою бдительность, заставил доверять всему, что происходит с главным героем, а потом отлично шарахнул мне по башке жутью в стиле Стивена Кинга!
Чем хороши произведение такого рода? Своей разноплановостью. Кому-то понравится ощущение неожиданности и катастрофичности чертовщины, кому-то - вводная описательная часть, но разнообразие вообще, даже в рамках одного жанра можно только приветствовать.
И еще ...от всего этого остается ощущение какой-то безнадеги. То есть население, как какой-то планктон, которым кто-то питается. Ничего не изменилось. Кто-то кого-то ест, и так по кругу.
Отличный рассказ. Рекомендован к чтению.
Dog Eat Dog... Смущаешь, Таня - где Кинг, а где я... Скажу проще - этот рассказ уже давно знают в Сети, в частности я немало был удивлён, обнаружив его опубликованным ещё года полтора назад и без моего ведома на одном из русскоязычных форумов Германии... а мне самому страшновато его перечитывать - особенно сцену с убийством.
Решила тоже отметиться.
Если с точки зрения психологии (сейчас доморощенный психолог Лора Вербицкая все объяснит!), то автор крайне не удовлетворен всем, что его окружает, особенно раздражают (до ненависти) люди с их физическим несовершенством, глупостью, мелкими душонками, ничтожными мыслишками и эмоциями. У-у, поубивал бы всех! (это касается и самых близких людей - мы все иногда себя ловим на каком-то отторжении, если не сказать сильнее, от родителей, например). Это подспудное желание и осуществлено в рассказе, причем именно не простым убийством, бытовухой, так сказать, а с помощью "неведомой зверушки", что подчеркивает, что тут непознанное, темные стороны души, а не примитивный криминал или просто сильное опьянение. И то, что герой тоже погиб, еще раз подтверждает, что источаемое зло обязательно убивает и сам источник. Быть может, стоит об этом задуматься? Написание таких рассказов может тоже не пройти даром для личности...
С уважением и признанием вашего таланта - Лора.
Спасибо, Лора, за разбор моей личности на основе этого рассказа -но Вы, простите, не правы.
В реале я - довольно весёлый человек, сангвиник, отчасти гедонист. И к людям отношусь хорошо, поверьте!
Ну а что касается моих "страшных" рассказов - это мой подарок тем, кому хочется "встряхнуться", и, искренне надеюсь - мне удалось встряхнуть читателя!
Ну а по поводу "тёмной" тематики моей писанины - поверьте. Лора, я не воспеваю зло - я лишь показываю его.
Новые
Меню
?
Скажу проще - этот рассказ уже давно знают в Сети, в частности я немало был удивлён, обнаружив его опубликованным ещё года полтора назад и без моего ведома на одном из русскоязычных форумов Германии... а мне самому страшновато его перечитывать - особенно сцену с убийством.
