Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах): 20

Дэннер

 

 Сделалось светлее. Я поглядел на небо и удивился ещё больше.

 Облака таяли, истончались, расползаясь рваной серой ватой, будто кто-то на них вылил банку растворителя. Во всяком случае, впечатление складывалось именно такое. Дождь кончился.

 А, к чёрту облака. Надо спасать Майю.

 Я бегом кинулся через полянку напротив участка по мокрой траве, мимо светло-жёлтой стены корпуса. Перебежал улицу, торопливо всунул ключ в дверь подъезда. Никого вокруг не было. Исчезли даже животные. Не лаяли собаки, не ржали лошади. Тварь летела за мной, звала протяжным клёкотом, будто провожала.

 Майя по-прежнему лежала у стены. При виде меня она приподнялась и мотнула головой, стараясь прийти в себя.

    — Дэннер?.. Это вы? А куда все подевались? Тихо...

    — Не двигайся. – Я уложил её обратно, вытащил нож и осторожно распорол боковой шов на платье. Заскорузлая от крови ткань поддавалась с трудом. Проступили свежие алые пятна. Майя вздрогнула и поморщилась. Застонала, когда я вылил на рану флакончик перекиси – больше нечем было отмочить прилипшую кровавой коркой ткань. Руки слаженно выполняли привычную работу. Для них что убивать привычно, что исцелять. Им все пофигу. – Потерпи.

 Она кивнула.

    — Спасибо вам.

    — Да замолчи уже. Сколько можно благодарить за погром в родном городе? – Я постарался улыбнуться ей. – А, Майя?

 Она отвернулась, подняв руку и закусывая кулак, чтобы не застонать.

    — Это не погром. Это – революция.

    — Я уничтожу врага ради тебя, револю-уци-ияа-а, – рассеянно запел я, извлекая из аптечки стерильные перчатки. – Милая, ты точно в порядке?.. Температура не поднялась, нет?.. Первое апреля, вроде, было уже. Или у вас другой календарь?

    — Не смейтесь. Вы, правда, нам очень помогли.

    — Вот и хорошо. – Я решил не спорить. Нечего ей силы тратить.

    — А почему мы в подъезде?

 Я выругался. Надо же, совсем забыл про ключи. Старею. Или мне так хотелось думать, что они у Ласточки?..

    — Потому что я идиот. Прости меня. – Я поднялся.

 В квартире никого не было. А Ласточка при всём желании не могла выйти через закрытую дверь. При всем моем уважении, люди сквозь стены ходить пока что, не умеют. До сих пор не научились.

 Я перетащил Майю на кровать – черт возьми, лёгкая, точно котёнок. Она все же не удержалась, застонала – наверное, слишком резко опустил.

    — Потерпи, – сказал я, возвращаясь в подъезд за оставленной аптечкой. Она кивнула и улыбнулась мне.

 Я вдруг понял, почему всегда так старательно оберегаю женщин и детей. Надо же, в жизни об этом не задумывался, наверное, если бы случилось, долго бы гадал, а ответ – он простой. Настолько простой, что даже смешно.

 Это же наше будущее. Женщины и дети. Мужчины нужны, но они сильнее. И следующее поколение – не нам растить. Женщинам. Я все же безумно хочу, чтобы человечество выжило. Любой ценой. Не одним же тварям на этой земле быть. Это было бы как-то совсем уж грустно. А для чего-то же мы, люди, здесь есть. Что, если как раз для этого? Что скажете?..

    — Вы о чём? – спросила Майя.

 Кажется, последний вопрос я нечаянно озвучил. Ну, да и ладно, будет, чем отвлечь девочку от боли.

    — Я про человечество, – пояснил я, устраиваясь сбоку от Майи, натягивая перчатки и вскрывая упаковку с иголками-нитками. Положил рядом, принялся осторожно промывать рану. Майя застонала. – Зачем мы здесь?

    — Чтобы было равновесие? – ухитрилась выпалить Майя, между двумя моими движениями и снова плотно сжимая губы. Я отвинтил крышку антисептика.

    — Наверное. Я тоже так считаю. Должен же кто-то это сделать, правда? Не твари же...

    — Что – это?.. Ой!.. Больно...

    — Прости. Придётся потерпеть. Возродить природу... Где это тебя так?

    — Мечом. Когда бой был... Ай!.. А я побежала вас... пре-дупредить... скоро... скоро к вам люди придут... Ой!.. Дэннер...

 Я медленно отвёл руки от раны и поймал её взгляд.

    — Я знаю. Этого и следовало ожидать.

    — Знаете?! – Майя изумлённо распахнула глаза.

    — Догадывался, – исправил я. – Майя, скажи... а та женщина, которую я убил – кто она? Она была очень на тебя похожа, я даже решил было что это ты. Правда, сейчас, вот, разглядел тебя при свете получше, и в дальнейшем ни за что бы не спутал... – Я тряхнул головой. – Но дело не в этом. Я считал, что ты нас предала. Прости меня, девочка.

 Было стыдно. А Майя улыбнулась.

    — Ничего. Так и было задумано. Я пыталась вас предупредить, но меня заперли. А она – она моя младшая сестра.

    — Кто? – удивился я. – Ты же человек.

    — Человек. Она мне не по матери сестра. Просто – её делали с меня. Из моего биоматериала.

 Последнее, что я читал про понятие «биоматериал», с двенадцатилетней девочкой ну никак не вязалось. Наверно, увидев мой вопросительный взгляд, Майя поспешила разъяснить.

    — Понимаете, искусственные люди делаются с настоящих. Берут ДНК, а дальше – растят. В капсуле с амниотической жидкостью, как детей. – Она перевела дыхание. Я снова взялся за работу. – А потом те, чей биоматериал лёг в основу, зовутся старшими братьями и старшими сёстрами. У вас так не делают?..

    — Нет, – только и выговорил я. – У нас как-то... естественным путём справляются. – Майя снова вскрикнула и поспешно закусила губу, сцепив руки замочком за спинкой кровати, чтобы мне не мешать. Умница. Хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается. Ну и дела-а... и как им самим не противно так над людьми издеваться?.. Лично у меня возникло какое-то необъяснимое, но стойкое отвращение ко всему этому «искусству». Не знаю даже, почему.

 Хотя интересно, конечно, но как-то... Я бы, к примеру, не смог, скажем, полюбить ненастоящего человека. Просто не могу себя заставить воспринимать их как людей. И тут же – передёрнуло при воспоминании о резне в штабе охотников. Они, видимо, точно так же их за людей не считают. Но, чтоб мне провалиться, зачем тогда?! Сколько сил потрачено для создания жизни, сколько времени, сколько ресурсов – уж, наверное, немало!.. Это же чудо, поистине удивительное научное достижение!.. И так разбрасываться... Могли бы дальше как-нибудь развить, чем штамповать недолюдей в промышленных масштабах. Или им и так нравится?..

 Ага, вот поэтому и противно. Жестоко.

    — Мы... ой... мы не можем естественным, – пояснила Майя. – Для этого... ах... здоровье нужно, понимаете, Дэннер?.. Мы же... у-уй!.. мы же под землёй живём, и питаемся плохо. У нас норма гемоглобина в крови знаете, сколько?

    — Сколько? – заинтересовался я, прекращая злиться на подземных жителей за жестокость.

    — Шестьдесят три единицы.

    — Что?! Но это смертельно.

 Майя кивнула.

    — Смертельно. Поэтому и выживает очень мало. А уж выносить ребёнка – почти недостижимая роскошь.

 Я начал кое о чём догадываться. Вот откуда столь трепетное отношение к «отцу», то есть, мне, со стороны местных жителей. Они пытаются выжить. Все пытаются выжить. Черт...

 Стоп.

    — А почему тогда кровь красная?.. И как вы живете, вообще?..

    — На препаратах. Да и вообще, мы привыкли. Вы же, вот, привыкли к лесу и тварям. А я вашими деревьями едва не отравилась – они слишком много кислорода выделяют. У нас люди долго не стареют – кислорода мало.

 Мракомуть. Кругом мутации сплошные. Сделалось как-то не по себе. Кислорода им достаточно – но уровень жизненно важных веществ в крови это не спасает. Жить не могут – но как-то размножаются. Да что же это за волшебство такое, а?! Не может такого быть.

 У меня даже рука вздрогнула. Я медленно распрямился.

    — Адаптировались. Но в этом случае тебе не выжить. Ты слишком много крови потеряла.

 Майя снова улыбнулась.

    — Да выживу я. Если вы мне поможете. Дэннер, а вы попробуйте мою кровь.

 Я даже шарахнулся.

    — Как так – попробовать?!.

    — А вот так, на вкус. Не стесняйтесь.

 Нет, точно бредит.

 Я махнул рукой и возобновил действия по обработке раны.

    — Иди ты нафиг, я тебе не тварь. Лежи уж.

 Майя удержала мою руку.

    — Вы же мне не верите.

    — Ну, да, – со вздохом признал я. Майя вздрогнула и закусила губу. Отвернулась. Явно не от боли на этот раз – я ничего не делал.

    — Неудивительно, – тихо произнесла девочка.

    — Эй. – Я осторожно высвободил руку. – Я тебе верю, честно. Просто самой тебе. Но не твоим словам. Для меня это... невозможно, понимаешь? Антинаучно, если хочешь. Ты мне помогла, Майя. Но ты же – и не имела возможности сопротивляться охотникам. Я все понимаю.

 Не помогло. Девочка шмыгнула носом и мрачно повторила:

    — Кровь чем пахнет?

    — Железом, – машинально отозвался я.

    — А моя?

 Черт!

 Запах стоял действительно далеко не кровавый. А я настолько привык к ранам и кровотечениям, что уже не обращаю на них никакого внимания – да какая, в самом деле, мне разница, чем они там пахнут? Хоть бы и розами. Моё дело – не нюхать раны, а либо наносить, либо зашивать. На остальное просто-напросто одного меня не хватит, а третьего априори не дано.

 Я поднял руку, рассматривая алую кровь на желтовато-белой резине хирургической перчатки. Улыбнулся.

    — Не отравлюсь?

    — С какой бы это стати, – буркнула все ещё обиженная Майя, на этот раз поворачиваясь. – Вам только на пользу пойдёт. Стаканчика два.

    — Прям ресторан «В гостях у Дракулы» какой-то – кровью, вон, угощают. Из стаканчиков... – задумчиво проговорил я, прежде чем лизнуть палец.

 Она оказалась не солёная и не железная.

 Она была горькая и вяжущая, как если бы мне взбрело в голову слопать гроздь незрелой рябины и закусить одуванчиком. И... согревала, будто крепкий коньяк.

 Майя невольно фыркнула.

    — Теперь вы мне верите?

    — А... Тьфу, ты, черт бы тебя побрал!.. А сосуды не жжёт?!

 Майя захрипела, сдерживая смех.

    — Не-а.

 Я поглядел на неё – и рассмеялся следом.

 

 Нэйси

 

 Несло нас по реке долго, так долго, что мы успели выдохнуться до предела, а тело онемело и почти не подчинялось мне. Хорошо хоть, боли я от холода не чувствовала. И чёрный дождь смыло.

 Река увлечённо швыряла о камни, бежала, глухо рокоча, по узкому руслу и будто бы играла нами, как мячиком. Я захлёбывалась. Благо, мост при падении снёс заводские корпуса, а с ними, в свою очередь, пополз и порядком размоченный по весне пласт почвы вместе с прибрежными деревьями. За одну из их крупных раскидистых веток мы и уцепились, что было относительно безопасно – относительно – сучки норовили ткнуть в глаз, или в ухо, или ещё куда-нибудь, но глаза и уши, соответственно, беспокоили больше всего. Алиса сообразила пристегнуть мне на перевязь карабин от цепочки с ключами и при этом даже не утопить ключи, зато едва не утопила себя, бестолочь.

 Нет, ну а чего она?! Мало того, затащила меня в эту чёртову авантюру, так теперь ещё и сама выбирайся, как хочешь, и её спасай. Прям слов нет.

 Наконец, когда я уже почти потеряла сознание, берега вдруг раздались в стороны, и река разлилась спокойно и величественно, а мы даже не сразу и заметили – так мы устали.

 Когда добрались до берега, валялись неподвижно минут десять, не меньше, откашливаясь и отплёвываясь речной водой. Пока не начало трясти от холода. Тогда я приподняла голову и – увидела перед собой целых два жёлтых огонька. Они почти слились в один большой, размером, наверное, с окно нашего бара.

 А вокруг росли почерневшие, голые деревья. И земля раскисла водой. А за переплетением ветвей мрачной громадой возвышался дом.

    — Алиса.

 Она приподнялась на локте, закашлялась.

    — Мы живые?

    — Да. Мы за пределами города, но, кажется, не очень далеко. Это устье реки, похоже. Видишь?..

 Река расходилась дальше в широкий треугольник, справа, за деревьями, тоже журчала вода.

    — Белая черта! – даже привстала Алиса. – Мы почти до конца добрались. А это – тот самый завод, который работает.

 Да, завод действительно работал. Там не было ни одного человека, а станки продолжали гудеть, скрипеть и мерно постукивать – наверное, там все было на автоматике, и удивительно, как же она до сих пор не износилась.

 Здесь было очень много огоньков – больших и маленьких, одни лежали у самой земли, другие зависли в воздухе – будто множество праздничных фонариков, как на старых открытках из Храма. Их приносил иногда командир. Одна такая открытка даже висит у нас дома, над кроватью.

 Что-то грело левую щеку. Я пригляделась и увидела светящуюся жёлтую нить, чуть касающуюся меня – она уводила в темноту, в сторону реки, мне за спину.

    — Давай, что ли, греться как-нибудь, – предложила я, пытаясь подняться. – А то ведь так насмерть замёрзнем, если твари раньше не слопают.

    — Давай, – согласилась Алиса. Она застонала и тоже не смогла встать.

    — Подъем, – прохрипела я, отчаянно сражаясь с ломотой и болью во всём теле – наверное, под одеждой один большой сплошной кровоподтёк. И голос пропал.

    — Нэйси, смотри.

 Я проследила за её взглядом и – едва не вскочила на ноги, невзирая на боль.

 Жёлтые нити гирляндами тянулись повсюду – и все они начинались в одном-единственном месте.

 Тянулись, расходясь во все стороны, из-за покосившегося бетонного забора за узеньким перелеском.

 Похоже, мы с Алисой действительно сделали полезное открытие.

 

 Алиса

 

 Сюда бы Дэннера. Он бы точно разобрался. Я представила, что он сейчас с нами – ну, где-нибудь за спиной Нэйси, скажем – и сделалось немного легче. Не так страшно.

    — Нэйси, пошли, посмотрим? – предложила я. Голос дрожал от страха, но я старалась этого не показывать. Нэйси кивнула. Глаза у неё были почему-то синие сейчас. Странно, обычно они синие, когда она злится. Но Нэйси внешне казалась спокойной и собранной, даже заинтересованной. Она не отрываясь смотрела на дом впереди, возвышающийся из-за забора. Затем осторожно сделала шаг вперёд.

    — Сюда, наверное, даже патруль не заходил, – пробормотала она, поправляя перевязь с оружием. Я направилась следом.

    — Как же так не заходили – если вот она, Белая Черта.

 Она и, правда, светилась сквозь деревья – даже отсюда было видно. Нэйси пожала плечами и тут же поморщилась от боли.

    — Ты не отходи далеко, – сказала она.

 Меня тревожила одна мысль. Навязчиво крутилась в голове, не давая ни на что отвлечься.

 Почему в реке не было тварей?

 С другой стороны, их не было и в канале, когда я пыталась утопиться. А ведь раньше-то были. Почему?.. Куда они все подевались?.. Что-то здесь не так.

 Я отжала волосы – на землю потекла бирюзовая вода, почти непрозрачная. Чистая. Даже яда нет – иначе бы волосы просто бы напросто растворились.

 Когда-то вода в канале была едкая и растворяла даже пластмассу, если в неё, к примеру, зашвырнуть пластиковую бутылку. Кондор рассказывал, что в этой воде был какой-то опасный грибок, и поэтому мосты такие высокие – вдруг затопит. А одна старая собака в нашем городе до сих пор бегает без жала с тех пор, как вода ей попала на хвост.

 Но это было давно. Теперь в канале можно плавать – если твари не сожрут и если воды не наглотаешься.

 ...Падалью от Белой Черты тянуло на весь лес, и приходилось зажимать нос, чтобы наизнанку не вывернуло – она вообще, капризная, Черта эта. Иногда захочет – и убивает всех своим излучением, и тогда становится светло-светло, а из окна у командира видно далёкие белые зарницы. И не знаешь, как поведёт себя Черта в следующий раз. Может, пропустит. Если ей захочется. А может – туда пропустить, а обратно никак, и тогда тебя твари сожрут. Но за неё никто не ходил, только изредка попадались такие люди, которые хотели уйти из города и поглядеть, что там ещё, дальше есть. Они ушли и так и не вернулись. Наверное, их Черта убила. Или твари... А что там дальше – лес и болото?.. Никто не знает.

 Пока я так думала, мы шли по направлению к забору, а слева от нас тянулась такая жёлтая тёплая ниточка – жизнь будущего огонька. Она согревала немного и освещала путь, помогая нам не проваливаться в болото и позволяя сэкономить батарейки фонарика. Мы замёрзли и дрожали, и я сама не заметила, как начала шататься и спотыкаться. В какой-то момент меня повело вбок, к ниточке, и Нэйси не успела меня подхватить.

 Я едва не упала, взмахнула рукой, понимая, что сейчас задену этот луч, и ничего уже не успею сделать – но рука только прошла сквозь него, а я ухитрилась-таки удержать равновесие.

 В тот же момент земля дрогнула, будто началось землетрясение. И сверкнула молния прямо над головой.

 А за забором, откуда-то из глубин громадного тёмного здания завыла сирена.

 

 Аретейни