Пыль. Часть II. гл.15

***

– Здесь, товарищ Пухов, точно – здесь…

Стоящий у машины военный, впрочем, какой он военный, разве что по униформе, изо всех сил изображал позой и лицом почтительность к «товарищу из Центра», облеченному серьезнейшими полномочиями.

– …четыре адреса проверили, там везде свои были, этот – последний, кроме как здесь – негде… да и ведут себя странно, не как люди то есть… лейтенант Абрамов из соседнего дома в бинокль ночного видения наблюдал. Просто сидят в креслах, кажется, даже не шевелятся…

– Это что же – ваш лейтенант в квартиру заглядывал? Да еще со спецбиноклем? – тихо-тихо, но очень яростно проговорил Пухов.

– Да, там еще двое, прикрытие… а что…

– Немедленно, слышите – немедленно убрать из квартала всех ваших и не ваших людей, – процедил Пухов, и вот по этому сдержанному выплевыванию слов местный начальник сообразил, что «товарищ из Центра» разъярен до крайней степени. – Оцепление держать за пределами квартала, но так, чтоб сквозь него муравей не прополз…

– Слушаюсь, – чуток отступил от окошка автомобиля местный. – Мы же так и сделали, но надо же было убедиться, товарищ Пухов? Сами видели – почти полтора десятка нарушителей, своих то есть... а вдруг бы и эти нашими оказались?

– Был бы очень рад, если бы они оказались вашими, местными, – сказал Пухов, чуток остывая; сделанного не воротишь, а обстановка и без того нервная. – Факт нарушений режима гражданской обороны отразит в своем отчете ваш уполномоченный, для меня это сейчас не принципиально.

– Так вы отдельно, от себя, замечания писать не станете? – с надеждой уточнил местный.

Сидящая на заднем сиденье автомобиля Анька жизнерадостно захохотала. Ей, может быть из-за общей нервозности и излишней суетливости обстановки, показалось очень забавным, что перед возможным контактом двух различных разумов один из местных начальников так печется о мелком нарушении режима. Ишь ты, пятнадцать человек почти из семидесяти пяти тысяч! В каком-нибудь другом мире эта цифра была бы просто умопомрачительно ничтожной, а здесь казалась вызывающей – дисциплина и разгильдяйство в крови у человека. Как-то даже странно видеть такое вместе, почти в одинаковых пропорциях… Правда, Анька тут же спохватилась, ведь местный начальник, конечно же, не знал о предстоящем контакте с доппельгангерами. При всей внешней демократичности и простоте здешнего коммунизма, секреты тут хранить умели так, как не снилось в иной диктаторской стране.

Местный начальник покосился на сидящую на заднем сиденье, странно одетую девицу, сердито так посопел носом, но промолчал. Все-таки авторитет у Контрольного отдела в среде граждан и любого начальства был настолько высок, что никому и в голову не приходило, что Анька находится в машине Пухова по простой человеческой приходи последнего. А поводов для таких мыслей было предостаточно. Одна только одежда чего стоила! Перед началом операции «Ловля доппельгангеров», как насмешливо окрестила её сама Анька, девушка переоделась в черные  кожаные брюки и такую же плотную массивную жилетку, одетую прямо на голое тело. И загорелые – до локтей еще пустынным, несошедшим за эти месяцы загаром – обнаженные руки резко выделялись в темноте на фоне остальной её фигуры. Сидящий рядом с ней Паша оказался гораздо консервативнее, предпочитая куртку любимого, свободного покроя, под которой можно было спрятать, ну, если и не боевой солдатский штурмгевер, то уж обрез охотничьего ружья – точно.

– Все-все, – уже откровенно раздраженно махнул рукой Пухов. – Все за оцепление. Ни шагу, ни единого движения без команды! Моей команды! Выполняйте, подполковник!

– Он не похож на военного, – поделилась своим наблюдением Анька, когда местный начальник легкой рысцой отбежал от машины.

– Не строевой, – пожал плечами Пухов. – Может, потому и инициативный сверх надобности?

– Такая инициатива должна быть наказуема, – глубокомысленно, будто серьезный философский постулат, сказал Паша. – Ладно, будем надеяться, что и для доппельгангеров учения по гражданской обороне у вас не в новинку, как и эта проверка оставшихся в квартирах…

– Будем-будем, – согласился Пухов, – но все это почему-то необычайно нервирует… А вас?

– Ну, не сказала бы, что необычайно, – пожала плечами Анька. – Но неприятное чувство есть…

– Чувство провала? – тут же пытливо спросил Пухов, надеясь, кроме своей «гвардии» еще и на интуицию Аньки и Паши.

– Нет, чувство беспокойства, – пояснила девушка. – Странное какое-то беспокойство. Ну, да и не до разборов сейчас, не у психоаналитика на приеме… значит, выдвигаемся к лежке доппельгангеров?

– Если вы готовы, то выдвигаемся, – согласился Пухов и, не получив возражений, скомандовал единственному сохранявшему молчание и полное спокойное равнодушие к происходящему – шоферу: – Поехали, адрес слышал? Не заблудимся?

Последний вопрос был, конечно, нервозной шуткой. Такие ребята, как тот, что сидел сейчас за баранкой автомобиля, казалось, физиологически не могли заблудиться даже в Кносском лабиринте.

Когда впереди замаячила темная, показавшаяся мрачной из-за почти полного отсутствия освещения громада именно того дома «что надо», Паша легонько дотронулся до плеча водителя и попросил:

– Подай вперед, до конца, и встань на углу так, что бы из ближайших окон машина не просматривалась…

Ни слова ни говоря, даже не оглянувшись на Пашу и не скосив глазом на Пухова, водитель исполнил указание в лучшем виде. За годы службы он научился интуитивно воспринимать в какой момент и чьи приказания следует исполнять безоговорочно.

– Ну, что, выходим? – поинтересовался Паша. – Ань, ты готова?

– Готова, готова, – проворчала та, продолжая в темноте салона возиться с чем-то громоздким. – Выхожу уже, первой, как всегда буду…

Но все-таки из машины выбралась последней, держа в руках своего любимца – С-96, к которому стараниями Пухова, по индивидуальному заказу ей настрогали в изобилии патронов.

– Подъезд третий, этаж четвертый, – повторил для порядка Паша. – Квартира сорок семь… трехкомнатная, с центральной проходной комнатой, с маленьким балконом. Туалет, ванная, кухня – при входе слева, по коридору…

– Электричество, газ, водоснабжение, телефон отключены, вся связь в городе только на военных частотах, – дополнил Пухов.

Тут Паша недовольно оглянулся на Аньку, которая, натужено пыхтя, прилаживала рукоятку маузера к тренчику своего ремня. Наконец, ей это удалось и тяжеленный пистолет провис, оттягивая ремень, едва ли не до середины бедра.

– Я без него не пойду, – предупреждая сварливый вопрос Паши, заявила Анька.

– Взяла бы чего поменьше, – посоветовал было Пухов.

– Взяла бы… недели две назад, – огрызнулась Анька. – Пока обстреляла, пока привыкла… а идти с чужим пистолетом… я лучше с перочинным ножиком пойду… надежнее будет…

– Ладно, раз управилась, двинулись, – обреченно махнул рукой Паша.

С легким беспокойством Пухов проводил взглядом громоздкую, медвежью фигуру мужчины и изящную, тоненькую женскую, неторопливо, но неотвратимо удаляющиеся от машины по узенькой асфальтовой дорожке, проходящей прямо под стеной притихшего, затемненного дома. «Что ж, мой ход сделан, – подумал Пухов, нашаривая в кармане френча пачку сигарет. – Теперь остается только ждать… результата… или?»

А в полусотне метров от него, споткнувшись в очередной раз, глухо чиркнув победитовой подковкой сапога об асфальт, Анька выругалась и спросила:

– А почему бы фонариком не подсветить?

– А зачем? – уточнил злорадно Паша. – Я и так хорошо все вижу…

У него, в отличие от Аньки, «кошачье», ночное зрение было развито прекрасно, и темная, беспросветная ночь казалась лишь густыми сумерками.

– Вот ты всегда так, Паштет, – нарочито обиделась Анька. – Только о себе и думаешь…

– Кто из нас без греха, пусть первым начинает кидаться камнями, – усмехнулся Паша, перефразируя известное выражение Иисуса. – Но уже поздно ныть и придираться, вот он, подъезд…

Пусть плохонько, одной на два этажа, синеватой «дежурной» лампочкой, запитанной от встроенного аккумулятора, но подъезд был освещен. Сразу при входе Анька отцепила бьющий по бедру маузер от пояса.

– А зачем было так мучиться возле машины? – уточнил Паша. – Могла бы сразу в руке понести…

– Зачем-зачем… – огрызнулась Анька. – Ну, хочется мне иной раз помучиться…

– Раньше в тебе мазохистских мотивов не замечал…

– Раньше мы с тобой и доппельгангеров не замечали, – парировала Анька. – Как думаешь, они уже чувствуют, что мы на подходе?

Паша пожал плечами. Размышлять сейчас о том, что чувствуют, а чего нет доппельгангеры, ему не хотелось. Тем более, находясь уже на площадке четвертого этажа, куда они как-то незаметно поднялись.

– Тишина какая-то… жутковатая… – сказал негромко Анька.

– Пустой дом, шуметь некому, – кивнул Паша. – Вода не журчит, света нет… вот и настроение такое создается…

Он пригляделся к дверям сорок седьмой квартиры, вздохнул:

– Хорошая дверь, крепкая… ломать, что ли, её? Или стоит просто постучаться?

– Зачем ломать? И стучаться? – хихикнула Анька, подымая ствол пистолета. – Я сейчас замок вынесу, входи, кто хочет…

– Все бы тебе палить дел не по делу, – недовольно поморщился Паша.

Несколько секунд помявшись в раздумьях, он шагнул к двери и несильно толкнул её ладонью. Мягко-мягко, бесшумно и легко дверь приоткрылась…

– Ого, да тут и не заперто совсем… – мастерски изобразив удивление, повысил голос Паша. – Несолидные какие-то люди живут, ушли, а дверь не закрыли… или, Ань, это нас с тобой ждут? Зайдем, что ли?

В маленькой прихожей и в коридорчике, на кухоньке и в большой центральной комнате было темно и тихо. Так тихо бывает только в совершенно пустом, безлюдном помещении. Но тем не менее абсолютно пустой квартира не была.

В разных углах напротив двух небольших окон в центральной комнате, в глубоких, непонятно откуда здесь взявшихся креслах расположились доппельгангеры. Смутные в темноте очертания их фигур и вовсе терялись в глубинах странных, нечеловеческих кресел. И только одного можно было разглядеть достаточно хорошо. Вернее, одну. В проеме между окнами замерла в неестественной неподвижности явно женская фигура, обтянутая то ли тончайшей пленкой, то ли вообще просто слоем краски. Высокая, крепкая и стройная, с маленькой грудью и сильными ногами, с короткой стрижкой и почти незаметными глазами и ртом даже на фоне блеклого, белесого лица.

Никто из них не шевельнулся, не подал признаков жизни, когда в комнате появились Анька и Паша.  И никакого иного внимания к своим персонам вошедшие не заметили, даже на интуитивном уровне.

– Как на кладбище, – передернула плечами Анька. – Паша, а может все-таки включить свет?

– Включай, – согласился Паша. – Только не на полную яркость…

– Боишься вспугнуть? – нервно сострила Анька, нажимая кнопку на корпусе фонарика.

Сильный, бело-голубой луч света уперся в пол, разгоняя темноту вокруг себя, но Анька тут же убавила освещение, исполняя просьбу напарника. В таких делах прислушиваться к его мнению она считала за благо.

Никаких изменений среди доппельгангеров не произошло. И тогда Анька посветила на стоящую в проеме женскую фигуру и непроизвольно выругалась… Действительно будто облитая серой краской от самой шеи до кончиков пальцев рук и ног, девушка у стены напоминала статую. И глаза… теперь стало понятно, почему они не были заметны в темноте. Глаза будто подернула странная розоватая пленка, поглощающая свет. Мертвая пленка.

– А….а...а…э…э…э… – промычала Анька, переводя луч фонарика на сидящих в креслах.

Их было трое, в одинаковых, бурых бесформенных балахонах, скрывающих очертания тел и стелящихся по полу. Головы доппельгангеров покрывали капюшоны из такого же грубоватого на вид материала, что и сами их «рясы». А вот глаза у сидящих были прикрыты, и разглядеть под веками розовую мутную пленку сразу не удалось.

Паша легким, плавным движение столкнул с головы одного из таинственных существ капюшон, и удивленно хмыкнул. На него смотрела точная копия посмертной маски из злополучного склепа: переносица, уходящая на лоб, специфический разрез полуприкрытых продолговатых глаз, подернутых мертвой пленкой, хищные клыки, выглядывающие из-под губ…

«Вот так гости!» – успел подумать Паша, надвигая капюшон обратно, на голову пришельца.

Бегло оглядев сидящих и убедившись, что сюрпризов от них вряд ли дождешься, Анька настороженно подошла поближе к стоящей женской фигуре и, как ребенок, потыкала сначала в живот, а потом в грудь доппельгангерше стволом маузера. Как ни странно, плоть отзывалась на тычки упругим, живым сопротивлением.

Плоть отзывалась, а вот доппельгангерша продолжала стоять у стены то ли живым, то ли мертвым памятником…

– Отключили, – расстроено сказала Анька и витиевато, длинно выругалась. – Это ж надо! Весь город перебаламутили, учения объявили, народ по подвалам и бомбоубежищам попрятали, электричество и воду отключили, район спецназом блокировали… А их просто взяли и – отключили…

– Думаешь, дистанционно? – мгновенно отреагировал Паша.

– А как иначе? – пожала плечами Анька. – Вели их по каким-то там сигналам, считывали окружающую обстановку, а как стало чересчур опасно – отключили…

– И просто так бросили? – язвительно уточнил Паша. – Хоть бы заминировали что ли, а то ведь тут народ ушлый, мигом доппельгангеров на запчасти разберет и все, что нужно, узнает…

– А вот оно как сейчас е…т, – зловеще улыбнулась Анька, – будешь знать, как каркать…

– Каркай не каркай, а я бы заминировал, – уже серьезно сказал Паша. – Значит, не проходит твоя теория.

– Тут теорий можно до небес лесом нагородить, – отбоярилась Анька. – И вместо взрывчатки в туловище им просто кислоту в мозги впрыснули, или нету там, внутри доппельгангеров, ничего особенного… да и вообще, кто сказал, что их отключили специально?

– Вообще-то, ты, – засмеялся Паша.

– Ну, я сказала, я себя и поправлю. Просто связь оборвалась. Сложилась экстремальная ситуация, при которой они должны в «спячку» впадать, ждать, пока все разрешится без их участия… Чем не вариант?

– Вариант-вариант, – успокоил Аньку Паша. – Лучше вот о чем подумай. Они, конечно, нелюди, да и вообще доппельгангеры, но вот в то, что они приехали в город вовсе без вещей, ты бы поверила?

– Нет, совсем без вещей – это просто подозрительно, а им привлекать к себе внимание не нужно было…

– А где вещи?

Паша, как обычно, разглядел интересный момент в тупиковой, казалось бы ситуации. Вместо того, чтобы вызывать Пухова с его экспертами, технарями и прочими специалистами, можно было попробовать найти хотя бы минимальный багаж, с которым доппельгангеры прибыли в город. Если, конечно, они не сдали его в камеру хранения где-нибудь на вокзале или в аэропорту. Но – ведь не в этих бурых балахонах, похожих на театрализованные одеяния средневековых монахов, они передвигались по улицам?

Как ни неприятно было оставлять пусть и отключенных доппельгангеров без присмотра в комнате, Анька и Паша решили не разделяться, и вместе обнаружили на кухне, под небольшим разделочным столиком плоский чемоданчик, очень похожий на местные «павки» или ноутбуки по более привычной для Аньки терминологии. Рядышком с ним лежали солидных размеров вещмешки, плотно забитые одеждой, обувью, прочими вполне человеческими аксессуарами.

– Только бы аккумулятор рабочий оказался, – пробормотала Анька, подцепляя фонарик к поясу,  водружая чемоданчик на обеденный стол и оглядываясь – куда бы на время пристроить маузер.

Она хотела сказать еще что-то, но Паша вдруг замер, вскинув вверх указательный палец…

– Зашевелились? – одними губами спросила Анька, одновременно легким касание приглушая свет до минимума.

Паша отрицательно покачал головой и изобразил средним и указательным пальцами левой руки шаги. В правой у него уже расплывался в полумраке силуэт привычного армейского пистолета.

«Кто? кого несет? запоздавший доппельгангер? случайный человек? или – «третья сила»? – мелькало в голове у Аньки, и вдруг, как яркая вспышка-озарение: – Часовщик?!!» 

Другие произведения автора:

Пыль. Часть II. гл.11

Пыль. Часть II. гл.8

Агент Преисподней. Часть третья. Дикий Демон. II