В Новом Году всё будет хорошо

Не то тридцать первого декабря, не то первого января, не то в промежутке между этими датами зажата моя дата появления на свет этот. И как то так повелось, что суждено мне две эти даты в одну совмещать. Впрочем, есть и преимущества, есть, при подсчёте прожитого, последняя страница календаря – год жизни.

Так вот, полтинничек, да два червонца, как в копеечку в белый свет.

Ну что ж, будем знакомы, Петро Петров, обычный, так сказать, среднестатистический. Тридцатник, как я уже говорил, до сотенного юбилея дотянуть осталось, всего то.

Что ещё сказать по такому поводу, так сказать почти в дату. Живу я, как оно люди живут, однокомнатная квартира, дети выросли, далече, до пенсии ещё дотянуть надо, вот и перебиваюсь, чем Бог пошлёт. Ну, может, что ещё и выпиваю в меру, с корешами, правда, не так уж часто, здоровье уж не то.

Нет не то, чтоб так уж плохо, с Нового Года говорят, всё будет лучше, с Нового ода всегда лучше. Я не то, чтоб не верю в народные мудрости, просто не уверен, что дожить получится. А может и чем чёрт не шутит.

Утром вставать с кровати ох, как и неохота, холодно, но не очень то и понежишься, возраст не тот. Ещё и простата проклятая, продыху не даёт. Встаю, потягиваюсь, встаю со старого потёртого дивана, зарядку уже давно не делаю, форма физическая мне по барабану, пожрать бы, да ладно. Что-й-то меня последнее время всё чаще на жратву пробивает. Но жрать-то особенно нечего. Подхожу к окну, темно, народ спит ещё.

Народ спит, и сладкие сны народу снятся, а я стою, как дурак у окна и ищу в этой жизни хоть одну зацепку, чтоб сказать себе. Чтоб сказать себе, жизнь прекрасна, ну пусть не прекрасна, но хоть что-то хорошее в ней было.

Хорошее, оно обычно концентрируется вначале, когда ты мал, глуп и не видал больших,..  больших жизненных потрясений. Папа мой и мама жили бедно, а если точнее невесело. При чём, жили невесело, не потому, что бедно, а по состоянию души. А чёрствость душ своих они компенсировали, за счёт меньших и слабых. Вот такое хорошее в начале.

А ещё папа не прочь был украсть, что плохо лежит, а мама была не против, того, чтоб папа украл. Так и жили. Можно сказать, как все. Дом, школа, друзья на улице. Свой район. В этом что-то было, такое себе романтическое. Было весело, или это может спустя годы, кажется, не знаю. Помню, собирал открытки, марки, значки, монеты, все собирали что-то, это называлось хобби. Начинающих коллекционеров у нас называли хобиками, матёрых хобидзами. Что-то меняли, что-то продавали. Сразу было интересно, даже не столько из-за обладания, сколько от общения.

Кому они сейчас нужны эти фантики-бумажки. И так всё. Всё чем жил, всё превратилось в фантики-воспоминания. А может ,так и должно было быть, не то чтоб приключения какие-то, но однообразия уж точно не было. Жизнь была наполнена, жизнь была интересна, но вместе с тем пуста и бестолкова. Подходя к рубежу последнему всё не так видится, с высоты прожитых лет, счастье человеческое не то блекнет, не то новых красок в себя набирает. Тут кому как повезёт, кто каким расторопным окажется, ну и везенья чуть-чуть не помешает.

Конечно же, можно оправдываться, при чём, чем угодно, работа, дети, здоровье, глуп был. Можно. Да зачем. Всё равно ж не переиграешь, не изменишь ничего, прошло и с концами. Прошло и ладно. Тем не менее, продолжим.

Городок в коем я родился, и жить мне довелось, был самым обыкновенным. Нет, конечно, была у него история и памятники, и музей краеведческий, но я не о том. Любовь к родной земле этим не определяется, а если честно, то вообще понять трудно, чем именно она определяется. Эта самая человеческая любовь.

Эта девушка, ставшая впоследствии моей женой, казалась мне недосягаемой, и потому ещё более желанной. Сколько мы с ней прожили, прилично, как-то всё и слаживалось и не слаживалось, но годы наслаивались один на другой, дети росли, дом обустраивался. А потом дети пошли в школу, сын в армию, дочь в университет, потом пошли внуки, и в свою очередь в школу. На самом-то деле всё было не так уж и просто, наслаивались неудачи на удачи, мелкие дрязги, на дрязги крупные. Всё было. Всё было и всё прошло. Можно сказать не всё прошло. Но основное то уж точно.

Но опять я отвлёкся. Старость не радость. Как начнёшь говорить о жизни, как начнёшь вспоминать былое, то, как будто вещи старые перебираешь, только зацепись. Всё дорого, всё имеет свои, только тебе ведомые связи, при чём, связи эти подчас дороже самих вещей.

С вещами, надо признать у меня было неважно, да и времена такие были, не то, что ныне. Да и молоды были, тогда надо было одеться красиво, престиж, как ни как. Сейчас вроде ничего. Ничего уже вроде не надо. Почти ничего. Тело то живое, нет, нет и, отзовётся.

А есть ещё и душа. Нет, нет, и заболит. И не перестаёт. Который год.

И дело не в том, что сам, дело вообще непонятно в чём. Просто болит, суммой прожитого, болит. И вряд ли тут что поможет и вряд ли кто поможет. Может и помог бы кто, да нет их давно на свете, а я вот засиделся, в смысле зажился. Зажрался и балдею, сверх положенного, да отпущенного, тем, кто дорог мне был.

Да нет не был, а так дорог и остался. Вот он и ответ на то, что такое любовь. Любовь это боль, преследующая человека, пока живёт он на свете этом.

Как то вот так получается, что о чём бы ни подумал, всё сведётся к мыслям о жизни. И ладно б по поверхности пройтись, так нет же мысль в самую глубину затянет, туда, где побольнее да пострашнее. Туда откуда выхода нет. Точнее выход есть, кардинальный. При том, что и это не выход, иногда всё-таки, подумываешь о нём. Разрубить бы этот узел Гордиев, жизни. И поставить на всём точку.

Но в глубине души понимаешь и это глупость. Мало ли их глупостей на веку моём было, зачем ещё одну добавлять.

Первая из глупостей, или ошибок, что в принципе уже и не важно, была в том, что на свет я родился. Вроде торжественно, под звон курантов, а вместе с тем обыденно, как рождались до меня, как будут рождаться после. Почему ошибку, да потому, что мать моя хотела сделать аборт, а врачи отговорили, и она всю жизнь считала, что совершила глупость. А могла бы прожить нормальную жизнь.

Я, честно говоря, не уверен в этом. Одним абортом меньше, одним больше, это к счастью отношения не имеет. Точнее имеет, если не задумываешься о подобных вопросах.

Конечно, я её простил. Давно простил, потому, как кто кроме меня может и должен её простить. Раз уж не дано нам, исправить этот мир, /даже слегка подправить/, может хоть принять и простить, всё ж хоть что-то.

Вот собственно и не хотелось бы прекратить историю эту, /я имею в виду свою жизнь/, аккуратно под звон курантов. Не хотелось бы уподобиться.

Подхожу к окну. Темно. Но где-то там совсем недалеко бурлит жизнь. Там совсем недалеко целуются и ругаются, едят и пьют, болеют или просто себе живут. В принципе, я не знаю и не могу знать, кто там, в соседних домах, да это и не важно. Там живут такие же люди, как и я.

С Нового Года, большинство из них планируют начать новую жизнь.

Конечно, все они знают, что жизнь, их жизнь одна, и вот такая, какая есть. Но очень уж, очень уж хочется начать с чистого листа. Чтоб на этот раз начисто, без ошибок и помарок. Я и сам так хотел, теперь не хочу. Зачем оно мне?

Я буду жить, как жил, вот только, что буду всё-таки верить, что в Новом Году всё будет хорошо.

И дай Бог, чтоб в Новом Году у всех всё было хорошо.

11.10.14

Другие произведения автора:

Роберт Фрост "Шум деревьев" (перевод)

Чудо

Стихи, наисанные в холода