XII

Землекопы

«– Вы ищете работу? Что же вы можете делать?

– Могу копать.

– А ещё что?

 – Могу не копать.»

(Анекдот)

  – Ох и холодно – не-то подумал, не-то простонал рядовой Немцов.

 Мысли в голове прыгали и дребезжали под перестук зубов. Он стоял в шинели, с поднятым воротником, в надвинутой, по некуда шапке, и дрожал, всем телом. Колени тряслись и подгибались. Руки боец грел, засунув в рукава, но спину и грудь, даже сквозь сукно, пронизывала ледяная сырость. Немцов стоял уже больше четырёх часов, не отходя от тумбочки, и вслушивался в тишину на лестнице.

 Днём, начальник штаба капитан Громов, суровый и приходящий в иступлённую ярость, от нарушения подчинёнными устава, не обнаружил дневального на посту у тумбочки против входа в расположение части. Дневальными были рядовые Немцов и Ревенец, решавшие в тот момент важнейший вопрос – кто из них должен драить сортир. Громов призвал к ответу офицера дежурного по части, который взыскал с дежурного младшего сержанта Васильева. Отряд не имел кухни и, как следствие не существовало внеочередных на неё нарядов. Посадить нарушителя дисциплины под арест, также было некуда. Лишать увольнений, было не возможно, в виду того, что весь личный состав «работал» вне расположения отряда и ходил куда хотел и когда желал. Увольнительными никто не интересовался. Ничего не оставалось, как провоцировать неуставные взаимоотношения. Таким образом, дежурный офицер, сделав Васильеву строгий, сугубо матерный выговор, рассчитывал на то, что младший сержант хоть немного побьёт нерадивых дневальных. Однако, его знание личного состава, очень важное знание, было поверхностным. Васильев, имевший вид заправского дембеля с лицом беспризорника, вечно растопыривающий пальцы и кричащий детским голосом самые военные дембельские слова, был безвреднее бабочки, и побить, даже чуть-чуть, никого не мог.

 Вечером, после отбоя, капитан Громов, не найдя теперь младшего сержанта Васильева, собрал на посту у входа, обоих дневальных и приказал:

 – Значит так, дневальные, один стоит на тумбочке, второй копает траншею за казармой. Так по два часа, по очереди. До смены.

 – Това-арищ капитан! – загнусил Ревенец – А спать, когда?

 – Закрой свою пасть! – свирепо проговорил начальник штаба, поднося чуть дрожащую от ярости напряжённую, растопыренную пятерню к его лицу – Или я твою рожу в точку сведу – и, видимо для иллюстрации, медленно свёл скрюченные пальцы в щепотку.  

 Под самой стеной казармы выкопали глубокую яму в поисках какой-то течи. Яма была безобразна и бесформенна, метра два глубиной и более пяти в диаметре. Если дырявая труба и была раскопана, то теперь она покоилась на дне под толщей грязной жижи. Ревенец ушёл копать, больше четырёх часов назад и пропал без вести. Немцов не решался отправиться на поиски товарища, справедливо опасаясь непредсказуемого гнева Капитана Громова, жившего, как и весь комсостав, здесь же в штабе. Промозглый холод и сырость одолевали Немцова с неистовством. Стоять на месте было очень утомительно, сесть было не на что, кроме как на пол, но постовой боялся потерять бдительность и не успеть вскочить на ноги, если внезапно появится начальник штаба, или вовсе уснуть, а чем это может закончиться Немцов не хотел даже думать. Однако холод и усталость привели бойца в отчаяние и он, с минуту ещё поколебавшись, медленно и нерешительно направился к выходу. «Будь, что будет» – думал Анатолий, шаркая застывшими ногами по ступеням ведущей наверх лестницы. В голову лезли всевозможные предположения относительно исчезновения Ревенца. Ну не копает же он, в самом деле, яму всё это время. Страшнее всего представлялось, будто Ревенец, не вынеся тягот и лишений, щедро предоставленных службой, повесился или сбежал, что для Немцова было, в сущности, одно и то же, поскольку и в том и в другом случае он остался бы один в роте окружённый кавказцами и азиатами. Выйдя на крыльцо, Анатолий остановился. Снаружи было так тепло, как бывает, когда погружаешься в тёплую ванну, и обаятельная вода под шипящим пенным одеялом, принимает тебя в свои ласковые объятия. Апрель. Снега уже почти не было, он стаял довольно быстро. Немцов прислушался к тишине. Спустился по циклопическим ступеням на плац и пошёл за угол, потом вдоль боковой стены и ещё раз за угол. Самые гадкие подозрения сбывались. Яма тихо спала окружённая бруствером откинутой земли. Валялись камни, торчали ржавые извилины арматуры, но землекопа не было ни видно, ни слышно.

 – Свалил, падло – прошипел следопыт.

  В это время ему вдруг почему-то больше всего захотелось найти Ревенца, равнодушно висящего холодным застывшим манекеном. Мысль о том, что единственный его самый близкий сейчас товарищ, почти брат, может сидеть где-нибудь в тёплой каптёрке и похлёбывать чай, тогда как он гремит костями в сырой казарме, полночи не сходя с места, показалась невыносимой. Немцов приблизился к яме и заглянул в неё. Шевеления не наблюдалось, зато у самой воткнутой в землю лопаты, едва вычерчивалась в темноте человеческая фигура, лежащая в неимоверной позе. Присмотревшись, Анатолий разглядел получше. Одна рука фигуры была отброшена в сторону в широком жесте, вторая неестественно подворочена под живот. Тоже делалось и с ногами. Немцов на мгновение подумал, что Ревенец, а это вероятнее всего был именно он, хотя лежал, уткнувшись лицом в рыхлую землю, упал сюда с высоты. Но эту мысли пришлось отмести, во-первых, потому что лежал тот под таким уклоном, что падай он откуда-нибудь, непременно скатился бы в самую яму, во-вторых, лопата не покосилась, но была с силой воткнута прямо… «а не в тело ли?» тут же подумал Немцов. Он замер. «Если Ревенца убили, то ему вряд ли поможет моё присутствие – размышлял Анатолий – зато меня могут обвинить». И он начал крадучись отходить от ямы. «А вдруг он ещё живой – засомневался Немцов – не бросать же его». Он, тем же манером пошёл опять к яме. Стараясь спуститься так, чтобы не поскользнуться и не рухнуть в грязь Анатолий подобрался к лежащему и осторожно нагнулся, присмотрелся, но следов крови не увидел. Лопата, всё-таки, была воткнута не в тело. Пальцами Немцов упёрся в спину Ревенца и попытался его пошатать, но тот лежал как-то основательно и совершенно неподвижно. Всё же индевелой твёрдости не чувствовалось и Анатолий решился слегка приподнять тело товарища. Он потянул за шинель. Переступил поудобнее и потянул снова. Тело приподнялось и зашевелилось. Сперва немощно, потом чуть заметнее и наконец, голова повернулась, и на Немцова посмотрело лицо Ревенца в земляной маске.

  – Ссука! – выкрикнул Анатолий, прямо в ничего ещё не понимающие, со сна, глаза друга – Вот ты тварь! – сдавленно прокричал он, после чего уже хлынул поток удивительно нецензурных слов.

   Ревенец, с трудом поднялся, выкарабкался из ямы и бессильно сел на кучу земли. Он пришёл сюда с намерением копать, как и было приказано. Обойдя яму, боец подивился неопределённости приказа. Где именно нужно было копать и главное зачем, было не ясно. Поковыряв лопатой, то тут, то там, он воткнул её в землю, там, где стоял и присел подумать. Вот от этих-то мыслей и отвлёк его Немцов, своими грязными инсинуациями.

 Спустя пару минут мыслитель-землекоп поплёлся в казарму, охранять тумбочку, а в шершавую шинельную спину ему летели витиеватые выражения негодования. Когда Ревенец пропал за углом и шаги его, шаркая, удалились, Немцов мгновенно успокоился. Он пробежал вокруг ямы заячьими петлями, низко опустив голову, как бегают собаки, чего-то ища. Затем повертевшись на одном месте, Анатолий опустился на землю, лёг, наскоро расправил шинель и тут же уснул.

Другие произведения автора:

Мурка

VI

7:30