"История продолжается" 1(3)

 

Наутро компания продолжила путь. Эндра замерзла, Владимир так и не выспался, Андрюху мучило похмелье. Таня изо всех сил старалась сдерживать усилившийся кашель, но получались у нее совсем какие-то страшные звуки.

— Давайте в следующий раз все же разоримся на гостиницу, – скомандовал Владимир. Несмотря на мягкую формулировку, интонация у него была абсолютно непререкаемой. – А не то заболеете окончательно.

— У меня денег нет, – возразила Таня, несколько оробев от непререкаемости его интонации. – Да и потом, я люблю походную обстановку...

— Зато походная обстановка тебя не любит. Опять «не буду»? Терпеть не могу небудек. Или вы, девки, слушаетесь – или ищите себе попутчиков с машиной и едой. Одно из двух. Мне трупы не нужны. Вы живые намного лучше.

— Или ты найдешь на трассе банкомат, – фыркнул Андрюха, которому понравилась идея с поиском попутчиков.

— Найду, – спокойно отозвался Владимир.

— Угу, – вставила Эндра, стараясь не кутаться в ветровку. – И мы его обчистим.

— Хорошая идея, – согласился Андрюха. – Только не шуми. Голова ж раскалывается.

Они вышли на дорогу. Мотоциклы никуда не делись. Они стояли, поблескивая на тусклом пасмурном солнце вилками «штурвалов» и дисками колес. Андрюха вздохнул заметно свободнее.

— По пути согреемся, – утешил компанию Владимир, разворачивая байк обратно, в сторону трассы.

— А денег заработать можно, – радостно сказала рыжая. – Гитара у нас есть. А я могу еще и чего-нибудь покрутить…

От шума заведенных моторов у Андрюхи окончательно разболелась голова, и он был злой, как черт и раздражительный, как крокодил на охоте.

— А я думала, – призналась Таня, – что мы сегодня уже доедем до Москвы. И гостиница нам не понадобится…

— Хорошо бы, – мечтательно согласилась Эндра, усаживаясь позади Андрюхи, чтобы лишний раз не испытывать его терпение, и обхватывая байкера за пояс.

Тот так швырнул сцепление, что несчастная машина взвыла и резко рванула с места, протестующе взвизгнув покрышками. Андрюха с Эндрой мгновенно растворились в грязно-серой мороси дождя.

— А мы? – забеспокоилась Таня, крепко прижавшись к Владимиру и уткнувшись носом ему в плечо. – Мы же отстанем.

— Не отстанем. У нас двигатель мощнее. Ты чего? – обернулся байкер. Таня отстранилась, глядя вниз.

— А в чем дело?

— В чем дело, – передразнил Владимир. – Я тебя спрашиваю, в чем дело. Ты чего, свалиться боишься? Так поедем медленнее.

— Нет, – сдалась Таня. – Ты теплый.

Она была бледнее, чем вчера, и заметно дрожала. Владимир принялся растирать ей руки ее же методикой.

— Я тебя до Москвы, вообще, довезу? – риторически поинтересовался он. Таня немного отогрелась.

— Довезешь.

— Залазь уже. Груз-двести...

— Ты был на войне? – не выдержала Таня. – То не мерзнешь, то фронтовые песни поешь, то незнакомым людям помогаешь, то про груз-двести вспомнил...

— Был. Ты долго стоять еще намерена?

Таня запрыгнула в седло мотоцикла и обхватила его за пояс.

Байк Андрюхи лихо выскочил с проселка на трассу, так, что едва успел увернуться от несчастной легковушки, водитель которой ударил по тормозам так резко, что покрышки взвизгнули.

— Смотри, куда едешь, кретин волосатый! – гневно высунулся он из окна.

— Отвали! – рявкнул Андрюха раздраженно, но тут Эндра бойко развернулась и, прежде чем они успели скрыться из виду, уведомила водителя:

— Мы случайно! Но все равно, цивилы – это не круто!

Пластинки на ремне и кожа косухи были неприятно-холодные и мокрые, а вот Андрюха под ними был теплый, и Эндра уютно устроилась позади него. Ей вдруг захотелось всегда вот так ехать, и в Москву никогда-никогда не приезжать. А просто пусть время в дороге остановится совсем.

Позади взревел ни с чем не сравнимый звук двигателя «Урала» – это их нагнали Владимир с Таней.

— Убегать нечестно! – весело уведомил Владимир, мягко отпуская сцепление. Тяжелый «Урал» с оглушительным ревом унесся вперед, обдав Андрюху с Эндрой хлестким ветром вперемежку с серой моросью брызг.

— Ур-ра-а-а-а!! – восторженно завопила Таня, прижимаясь к водителю. Ей вдруг сделалось тепло и надежно, и впервые за долгое время мучительно захотелось жить. Чтобы всегда была уносящаяся со свистом под ноги бесконечная лента дороги, пьянящий ветер и сильные руки зеленоглазого байкера, которого она толком даже и не знала, но, вздумай он сейчас уйти – и мир сделается серым и ненужным. Они были незнакомы, да и связывал их только этот ветер и эта дорога – и за это Таня была ей благодарна. За то, что помогла им встретиться.

Байк вывернулся из потока машин и с тарахтением затихающего мотора съехал на обочину.

— Надо их подождать, – обернулся Владимир. – Ты в порядке?

— Ага. – Таня никак не могла сообразить, откуда у нее на лице эта необоснованная улыбка. И чему он тоже улыбается.

— Хорошо.

— Лихачи хреновы, – дружески и уже не так раздраженно выругался Андрюха. Ветер его несколько освежил, и голова уже не так раскалывалась.

— Кто бы говорил, – весело возразила сзади Эндра, покрепче обхватывая байкера за пояс.

Андрюха обернулся через плечо, и рыжая заметила, что он уже успел закурить на ходу.

— А ты ничего, – уведомил он. – Только больше под колеса не кидайся.

— А мне больше и не надо, – отозвалась Эндра. – Вы же здесь… То есть, я имею ввиду, вы же меня уже подобрали.

— А, вот они.

Андрюха съехал на обочину и резко остановил машину, колесо к колесу с байком Владимира.

— Обогнал, доволен? – тряхнул он волосами.

— Счастлив безмерно, – фыркнул Владимир в ответ.

Андрюха глубоко затянулся. Из-за его плеча высунулась растрепанная от быстрой езды, и от того казавшаяся еще более задорной и озорной Эндра.

— А можно сигарету? – робко спросила она. В ней вообще странным образом органично совмещались скромность и нахальство.

— А чего же раньше молчала? – поинтересовался Владимир, протягивая ей открытую пачку. – На здоровье.

Таня разрумянилась и слезла с мотоцикла, подпрыгнула, разминаясь. Вид у нее был счастливый.

— Спасибо. Раньше я не курила, – пояснила Эндра, доставая сигарету и возвращая пачку. – Я редко. А зажигалку? Спасибо.

Рыжая прикурила и осторожно затянулась.

Они смотрели, как мимо них тянется поток машин. Эндра подумала, что это странно – люди едут в тепле, на четырех колесах и все равно нервничают, торопятся, раздражаются.

А они, вот, стоят себе под дождем и, вроде бы, вполне счастливы…

Рыжая слезла и потрогала руль байка рукой. Он был холодный, мокрый и изгибался под ладонью металлической волной.

— Нравится? – покосился на нее Андрюха, как и всякий байкер, трепетно относящийся к своей машине.

— Ага, – кивнула Эндра, пристраиваясь рядышком на краешек сидения.

— Хорошо здесь, – тихо сказала Таня. Владимир обернулся к ней.

— На трассе? – уточнил он.

— Нет. Просто здесь. Здесь и сейчас. – Таня скрестила руки на груди и улыбнулась ему. – Знаешь... у меня никогда не было настоящих друзей. Не так, чтобы вместе бухать и гулять – а вот, чтобы так, как в книжках пишут. Чтобы товарищи были связаны правильной Идеей, чтобы насмерть друг за друга стояли... У тебя, наверное, были такие друзья?

— Были, – коротко ответил Владимир, глядя на проносящиеся мимо машины. Таня проследила за его взглядом.

— Ну, вот. А у меня никогда не было. А сейчас мне легко представить, что я путешествую с настоящими друзьями. Это здорово.

— Ну, тогда... – Владимир улыбнулся и протянул ей сильную жилистую руку. – Будем друзьями?

Таня распахнула глаза.

— Будем, – радостно улыбнулась она, пожимая протянутую байкером ладонь.

— Вот и хорошо, – улыбнулся он.

Рыжая вздохнула, наблюдая за ними и несколько нервно затянулась, почему-то глянув на Андрюху.

— Ты чего? – удивился тот.

— Ничего, – грустно тряхнула головой Эндра. – А я?

— Что – а ты? – не сообразил Андрюха.

— А со мной никто не хочет дружить, – совершенно по-детски выдала Эндра и вскинула на Андрюху зеленые глаза. – Вы вот, не хотите, да?

— Я же – не этот рыжий благотворитель, – заметил Андрюха. – Романтические сопли – это по его части. И вообще... как я могу с тобой дружить – если я тебя совсем не знаю?

— Почему не знаете? Вы же знаете, как меня зовут, и чем я занимаюсь, – пожала плечами Эндра и поправилась: – Ну, то есть, это я так, к слову. А вы как хотите. Просто у меня никого нет, и я подумала...

Она замолчала, смешно наморщила нос, чихнула и потушила окурок.

Андрюха неуютно завозился.

— Я не понимаю, чего ты от меня хочешь, – недовольно сказал он. – Вот, мы есть, и есть дорога, и мы по ней все вместе едем. А зачем говорить всякую ерунду?

— Зануда, – резюмировал Владимир, улыбаясь. Складывалось впечатление, что Андрюху он воспринимает вроде как младшего брата – милый и несмышленый. Андрюха, в свою очередь, огрызался, подначивал – но как-то по a priori признавал его авторитет. И, в случае чего, они встанут друг за друга плечом к плечу – а то и под пули. – Иногда людям очень нужна эта ерунда.

Андрюха демонстративно развел руками – дескать, вы только поглядите на этих.

— Ничего я не хочу, – искренне возмутилась Эндра. – Я просто подумала, что, если бы у меня был старший брат или друг, то было бы, кому меня защитить, только и всего. И с чего, интересно, вы взяли, что я чего-то там хочу?

Она обижено вытерла нос рукавом и поправила ремень сумки на плече.

— Чтобы защитить, необязательно называться старшим братом, – сообщил Андрюха. – Так и будем стоять или поедем уже? А то к ночи не доедем.

Владимир, который и не слезал с мотоцикла, молча повернул ключ.

Таня устроилась позади Владимира. Андрюха с Эндрой тоже уселись на сиденье, и уже завели мотор, как вдруг отъезд самым прозаическим образом нарушила ГАИшная машина, которая явилась, как черт из табакерки. Она затормозила на обочине в непосредственной близости от компании, щеголяя синими номерами.

Из нее вылез гаишник и неспеша подошел к байкерам. Небрежно коснулся пальцами виска и отрекомендовался:

— Старший лейтенант Пороховой. Документики можно посмотреть?

— А что, мы что-то нарушили? – вскинулась Эндра.

— Документики покажите, – повторил старший лейтенант Пороховой и заметил, видимо, чтобы поддержать светскую беседу, пока друзья достанут документы: – Погодка-то для прогулочки неподходящая. Дождичек, тучки… Тем более, на мотоцикликах. Куда едем?

— В Москву. – Владимир протянул ему паспорт. – А вы?

Милиционер покосился на него с таким выражением лица, будто бы желал показать, что ирония в адрес столь важного человека, как сотрудник ГАИ, как минимум, неуместна.

— Селиванов Владимир Александрович, – вслух прочел он. – Одна тысяча девятьсот семьдесят девятого года рождения...

— Я читал, – сказал Владимир. Милиционер не отреагировал.

— Воинская присяга... так… от армии не косим, нет?.. – Гаишник кивнул, принимая протянутый ему хозяином, военный билет. – Ого! – Он вернул документы и коротко отдал честь. – Прошу прощения, товарищ генерал-майор. Так, а вы, молодые люди?

— Чего? – деланно изумилась Таня.

— Документы давайте.

— Сейчас. – Таня полезла в сумку, досадуя на вынужденную задержку. Милиционер скучал.

— Владимир Александрович, ваши права возьмите, пожалуйста.

— Обязательно. – Владимир принял у него документ и вернул обратно в карман.

Таня протянула паспорт. Гаишник долго крутил его в руках, как будто это был не паспорт, а, как минимум, эпическое повествование о взятии Бастилии в четырех томах.

Видимо, наткнувшись на Владимира, сотрудник ГАИ чувствовал себя неуютно, потому и медлил с проверкой документов у остальных. Андрюхин паспорт он тоже изучал очень долго. Потом потребовал права, которые и были ему вручены байкером.

— А талончик на техосмотр имеется? – спросил, наконец, старший лейтенант, зачем-то покосившись на потрепанный жизнью и хозяином Андрюхин мотоцикл.

— Имеется.

Андрюха протянул талон.

— А аптечка? – сурово спросил служитель порядка.

Андрюха продемонстрировал аптечку, после чего документы ему были возвращены.

А гаишник повернулся к Эндре:

— А ваши документики, гражданочка?

— А я… – начала рыжая. – Вы знаете…

— Знаю, – сурово кивнул лейтенант. – Документики покажите.

Эндра долго шарила по карманам, и, наконец, хмуро протянула студенческий билет.

Гаишник саркастически поднял брови, сохраняя, впрочем, скучающее выражение лица.

— Анна Александровна, значит, – уточнил он. – Студенческий билетик, Анна Александровна, удостоверением личности не является. Да еще и просроченный… на сколько… – он глянул в документ. – Вот, пожалуйста, на два годика.

Рыжая простужено хлюпнула носом. Старший лейтенант схлопнул корочку и протянул ей.

— Документики предъявите. Паспорт имеется?

— Нет, – после длительного молчания признала Эндра очевидное.

— А прописаны где? – продолжал гаишник.

Но рыжая поглядела на него исподлобья и ничего не ответила.

— Тогда пройдемте, – буднично резюмировал старший лейтенант.

Андрюха театрально закатил глаза. Осталось ему сказать что-нибудь вроде «а я ведь предупреждал!», но он промолчал. Гаишник препроводил Эндру в машину и захлопнул за ней дверцу.

— Ты чего, рыжий? – тревожно осведомился Андрюха, завидев, что Владимир заводит мотор и неторопливо устраивается в хвост сине-серебристой «Ладе» с надписью «милиция» на боку.

— Как это – чего? – отозвался товарищ генерал-майор Селиванов, командир 3-ей танковой дивизии, что мельком успела прочесть ошалевшая от таких открытий Таня. – Подождать Аню в участке.

— В участке? – приуныл Андрюха. – Тебе-то какое дело? Неизвестно, сколько еще ее в участке продержат.

— До выяснения личности – пять часов, – невозмутимо отозвался Владимир. – А мы отвезем ее обратно – зачем ей ждать автобуса до депортации в Москву.

— Что?! – праведно возмутился Андрюха. – Лично я не нанимался!

— Я тебя что, за уши тащу? Ради всех Богов, не нанимайся. Увидимся в Москве.

Андрюха сник окончательно.

— Тебя не пустят в участок, – буркнул он. – Тебе под дождем охота торчать?

— Меня – пустят.

Мотор взревел, и байк неторопливо, следуя скорости «Лады», тронулся с места.

— А наручники надевать не будете? – хмуро спросила Эндра, когда дверь за ней захлопнулась.

— А что, есть, за что наручники надевать? – фыркнул старший лейтенант, усаживаясь на переднее сиденье, захлопывая дверь и щелкая ремнем безопасности.

— А меня и в отделение не за что.

— Разберемся, – отрезал второй милиционер, водитель, – не боись, дольше, чем надо не продержим. Всех вас не за что, кого ни спроси.

Эндра грустно проводила новых друзей взглядом и, было, затосковала. Но тут заметила, что компания пристроилась в хвост милицейской «Ладе» и неспешно колесит следом.

Рыжая аж подскочила от радости, несолидно встала коленками на сиденье и замахала в заднее стекло.

— Ну-ка, сядь, – одернул ее водитель. – Ишь, устроила.

Пришлось усесться, как положено, но Эндра все равно, то и дело вертелась, оборачиваясь, чтобы убедиться, что байкеры все еще едут следом.

 

Отделение, как и следовало ожидать, оказалось серым, приземистым зданием в два этажа, с дождевыми подтеками по стенам.

В «обезьяннике», куда провели Эндру, сидела компания юных панков при полном параде – в клетчатых рубахах, с ирокезами, нашивками, булавками, тяжелыми ботинками и прочей атрибутикой. Видимо, компанию загребли в самый разгар мероприятия, ибо панки были пьяны, агрессивны, хором орали «Мама–анархия» и искали повод для конфликта.

— Твою ма-ать, хиппи! – заорал кто-то, завидев «пацифик» на Эндриной футболке и браслеты на руке.

Рыжая, стараясь быть как можно незаметнее, пристроилась возле длинноволосого старика, напоминающего индейца, с гордо–спокойным выражением лица.

Милиционер за столом занимался панками, видимо, рассчитывая как можно скорее избавиться от буйной компании, а тихих Эндру со стариком оставить на попозже, поэтому сидение в «обезьяннике» грозило затянуться.

Прошло часа два. Эндра успела затосковать окончательно. Казалось, панкам не будет конца. Они шумели, задирались с милиционерами, орали песни. В какой-то момент принялись приставать к Эндре, но потом отвлеклись.

Некоторые из представителей молодежной субкультуры еще не достигли совершеннолетия и менты звонили родителям.

Потом прибежала чья-то мама в слезах и упрашивала отпустить Гришеньку, потому что он сам мальчик хороший, в музыкальной школе учится, просто его друзья втянули в компанию. Бедный Гришенька с набором булавок у ухе и в джинсовом жилете, на спине которого было написано «Анархия – мать порядка», протрезвел и смутился, отбиваясь от насмешек накинувшихся на него приятелей и уверял:

— Да имел я эту школу!

— Гришенька, что ты такое говоришь!! – пугалась мама.

Эндре было противно.

Правда, через некоторое время, милиционер, видимо, уставший от мамы Гришеньки, вызвал ее.

Долго разглядывал, потом безразлично спросил имя, возраст и семейное положение. На роде занятий возникла заминка.

— Я учусь, – объясняла Рыжая. – В технаре… в техникуме.

— Родители есть?

— Нет.

— Родственники?

— Нет.

— А работаешь где?

— Учусь я.

— А на что живешь?

— На стипендию.

— Врать будем? – не впечатлившись, усмехнулся милиционер. – На стипендию она живет. А приписана где? Где паспорт?

— Потеряла.

— А где живешь?

— В общаге.

— И что, стипендии хватает за общагу платить? Ты мне голову не морочь. Какие-нибудь родственники есть? Друзья? Знакомые? Хоть кто-то может подтвердить твою личность?

— Есть, конечно, – кивнула Эндра.

— Вот, видишь. И кто?

— Преподаватели в технаре.

— Так звони.

— А я номера не знаю.

— Узнаем, – заверил милиционер. – Дело минутное. Номер техникума говори.

— А почему вы мне не верите, что я – это я? – мягко повела наступление рыжая. – Нафига мне называться чужим именем.

— Слушай, ты что, совсем тупая, что ли?.. – поинтересовался милиционер. – Документов у тебя нет. Не работаешь. Живешь непонятно, на что. Да еще и закона не знаешь. Ты в средневековье застряла, или в каменном веке, интересно?

— Почему это я не работаю? – оскорбилась рыжая.

— А что, работаешь?

— А то.

— А что ж ты мне голову морочила? Ну, и где работаешь?

— У метро.

— Что?

— У метро на гитаре играю.

Милиционер тяжело вздохнул.

— Та-ак. Стало быть, попрошайничество. Работает она…

— Конечно, работаю.

— Это не работа.

— А вы бы сами попробовали, – возмутилась Эндра, простуженно хлюпая носом и зябко натягивая рукава на кисти рук – в отделении было холодно.

— А мне зачем? Я-то работаю. И, к сожалению, по долгу службы мне приходится нянчиться с такими, вот, как ты малолетними тунеядцами. Сама попробуешь? Хоть человеком станешь.

 

Владимир уткнулся носом в книгу. Таня нервничала.

Андрюха выудил из пачки очередную сигарету и хмуро поинтересовался:

— И что мы теперь намерены делать?

Владимир перевернул страницу.

— Ждать.

Они сидели под козырьком навеса, терпеливо дожидаясь, пока милиция разберется с рыжей. Снаружи мерно шелестел дождь. Андрюха повертел сигарету в руках и убрал обратно в пачку.

— Последняя, – зачем-то пояснил он.

Дверь со скрипом открылась, и вышел милиционер в форме. Посмотрел на Владимира, Андрюху и Таню.

— А вы чего, ждете кого-то?

— Знакомую ждем, – пояснила Таня.

— Она рыжая, – прибавил Андрюха. – Не видели?

— Видел, – фыркнул мент. – Ваша рыжая здесь надолго теперь застряла. Ни родственников, ни прописки, ни работы, ни документов. Так что не ждите. Бесполезно.

— И что с ней придется делать? – расстроилась Таня. Милиционер закурил.

— А ничего, – отозвался он. – Что мы можем с ней сделать? Поселить во времянку и ждать, когда она скажет, кто она и откуда.

— А если не скажет? – уточнила Таня. Милиционер пожал плечами.

— Не скажет – значит, не скажет. У нас нет полномочий ее отпускать. Может, она террористка. – Он улыбнулся собственной шутке. Таня усмехнулась.

— Рыжий... – подал голос нахохлившийся, словно мокрый воробей, Андрюха.

— Чего – рыжий? – отозвался Владимир. – Я военный, а не милиционер. У меня тут прав столько же, сколько и у вас. Чего вы от меня хотите?

Таня задумалась. Она успела выкурить вторую за последние сутки пачку, и теперь шаталась, бледнела и задыхалась пуще прежнего. Под глазами залегли глубокие тени, по лицу пошли ярко-алые лихорадочные пятна. Девушка то и дело кашляла и рефлекторно вскидывала руку к груди, но терпела. Наконец, подошла к Владимиру, с надеждой заглядывая в глаза, будто бы он мог чем-то помочь.

— А как же нам тогда быть?

— Можем поселиться здесь, – съязвил байкер. – Сергей, у вас не найдется лишнего местечка в обезьяннике?

Таня расстроилась окончательно.

Милиционер докурил сигарету до половины и отшвырнул окурок.

— Поезжайте домой, ребята, – сказал он.

— А как же Эндра? – не сдавалась Таня.

— Никак. – Милиционер пожал плечами и пошел по своим делам.

— Давайте подождем, – сказала Таня. – Не оставлять же ее одну.

— Хочешь разделить с ней местечко на нарах? Тоже мысль, – пожал плечами Владимир.

— А с тебя станется, – буркнул Андрюха. – Блин, давайте уже думать чего-нибудь. А то вы ж без рыжей не успокоитесь. А лишнее торчать неохота.

Как будто в подтверждение его слов, Таня закашлялась, пытаясь сдерживать спазмы. А откашлявшись, предложила:

— А давайте мы назовемся ее родственниками.

— И кто нам поверит? – осведомился Владимир. – Без документов нам ее не отдадут.

Таня некоторое время глядела на дверь, за которой скрылся милиционер, затем перевела взгляд на синюю табличку «УВД Серпуховского района», поразглядывала ее, выкурила сигарету, пнула окурок, беспомощно обернулась на Владимира с Андрюхой, которые уж точно ничем помочь не могли, закусила собственный палец – а затем и подавно, сползла по стенке и разревелась.

— Э-эй, довольно. – Владимир шагнул к ней, поднял с заплеванного и щедро усыпанного пеплом асфальта, обнял и прижал к себе. – Не надо так. Слезами горю не поможешь.

Таня разревелась сильнее.

— Слушай, – не выдержал Владимир, – кто меня тут несколько часов назад призывал к революции?

— Я, – буркнула Таня, ткнувшись носом ему в плечо. – А причем тут революция?

— А притом, – невозмутимо разъяснил Владимир, – что с таким настроем не только революции не добьешься – а вообще ничего.

— Ну, ты... – Таня отстранилась. – Вредина... – Она вытерла слезы и убрала с глаз волосы. Отчего-то ей не хотелось, чтобы он ее отпускал. – А, в общем, ты прав. С таким настроем и правда, ничего не получится.

— А с каким у вас получится, интересно? – взвыл окончательно уставший, замерзший, похмельный и ужасно злой по этому поводу Андрюха. – Благотворители хреновы! Она сама виновата. Что она вам, сестра родная? И с чего вы, вашу мать, решили, что от вашего сидения здесь ее положение улучшится?!

— Не злись, – сказала  Таня. – Нельзя же человека в беде бросать.

— Да какая, к черту, беда? – распахнул глаза Андрюха. – Ну, поторчит в тепле на государственных харчах – что в этом плохого? А вы, кстати, сами только что сказали, что помочь ничем не можете. Или вы решили загипнотизировать ментов торчанием под дверью? Ну, давайте, торчите. А я домой поехал.

— Счастливо, – попрощался Владимир. Андрюха вздохнул.

— Слушай, рыжий, можно тебя на пару слов?

— Можно.

— Что за тайны? – обиделась Таня. – Я вам чего, враг народа?

— Нет, – успокоил Андрюха. – Просто это такой... мужской разговор. Понимаешь?

— Понимаю. – Таня сверкнула глазами. – Вечная отговорка на все времена и ситуации – называется, тайны по половому признаку. Да идите уже, болтайте, что встали? – И напоследок припечатала: – Девочки.

Андрюха оттащил Владимира на несколько метров и убедился, что с такого расстояния Таня их не услышит.

— Итак, она звалась Татьяна, – с издевательской торжественностью произнес он.

— Дальше что? – терпеливо осведомился Владимир.

— А это вообще, не ко мне – что дальше. Это Евгений Онегин.

— Прекрасно. – Владимир развернулся. – К нему и обращусь. Может, услышу что-нибудь осмысленное.

— Скажи уж проще! – бросил ему вслед Андрюха. – Ты втрескался в эту фею с гитарой исконно славянской наружности. Рыжий, я давно подозревал, что у тебя на генофонде бзик. Еще когда ты славянских богов призывал, ремонтируя ночью посреди трассы некстати заглохший мотор. Это у тебя после войны, что ли, я никак не пойму?

Владимир остановился и обернулся.

— Чего тебе надобно, старче? – терпеливо осведомился он. – Это, кстати, Золотая Рыбка… Уличить меня в излишней сентиментальности? Успокойся, братец, ни в кого я не втрескался. Это все, что ты хотел сказать? Тогда я пойду, с твоего позволения. Увидимся.

— Угу, своей потенциальной клиентке хосписа сказки рассказывай. А то я не вижу.

— Я даже не знаю, что это за человек, – напомнил Владимир.

— А тебе и знать не надо. Тебе покажи слабую девицу с шилом в заднице – и поминай, как звали. Взять хотя бы ту шлюху из клуба, с которой ты...

— Есть существенная разница, – резко оборвал Владимир, – между любовью к женщине и шлюхами. Таня – моя попутчица.

— Угу, к которой ты лезешь обниматься ни с того ни с сего, – насмешливо фыркнул Андрюха. – А я, выходит, уже и не нужен. Ты только с ней и болтаешь.

— И с того, и с сего. Чего ты ко мне прицепился?

— Во-во, очень даже с того. – Андрюха безнадежно махнул рукой. – Ты до сих пор здесь только потому, что твоя Таня никуда без рыжей не сдвинется...

— Увидимся в Москве, – тоном опытного психиатра прервал Владимир. – Удачи.

 

 

— Ладно, – решил мент. – Пошли.

— Это куда это? – Рыжая покладисто встала со стула.

— Во времянку, куда еще.

Эндру провели в довольно просторную камеру в самом конце коридора. Коридор был разгорожен решетками вдоль на три части, по бокам прохода тянулись одинаковые камеры, запросто забранные теми же решетками. Заключенные провожали их заинтересованными взглядами, посыпались неприличные предложения.

— Сюда, сюда, гражданин начальник! – весело орал кто-то. – К нам давай, мы позаботимся!

Эндра опасливо жалась к милиционеру.

— Цыц, – осадил «подопечных» служитель порядка.

Зазвенели ключи, дверь с легким тонким скрипом затворилась, отрезав Эндру от коридора и его обитателей. Рыжая вздохнула и огляделась в поисках свободных нар, и таковые обнаружились в углу под самым потолком, куда она и залезла. Соседки с любопытством косились на нее, но молчали. Среди них были две узбечки, три молдаванки, одна казашка и одна молодая грузинка. Остальные в тени стеллажей нар не просматривались. Эндра устроилась на неоструганных досках, кинув на них сверток с казенным одеялом, и принялась ждать дальнейших событий.

Но события все не происходили и не происходили. Соседки попались тихие, по большей части сами запуганные, и не лезли. Эндра грустно разглядывала свои ботинки и размышляла, как там ее новые знакомые. Наверное, потоптались немного у дверей, поняли, что это надолго, и уехали. Обидно – ведь их потом никак и не найдешь. А она почему-то за эти несколько часов привыкла и к спокойному уверенному Владимиру, и к трогательной Тане, и к грубоватому Андрюхе. Почему-то казалось, что они знакомы уже давно.

Постепенно Эндра пришла к выводу, что события так и не произойдут, если она их не подтолкнет. Поэтому, отложив в сторону казенное одеяло, пахнущее пылью и химчисткой, с которым она так и сидела в обнимку, рыжая соскочила на пол, чем слегка напугала тихих восточных соседок, которые вели себя так, словно надеялись, что их не заметят. Затем, прильнув к решетке, остановила проходящего по коридору милиционера.

— Товарищ полковник!

— Майор, – машинально исправил милиционер, подходя поближе.

— Правда? А скажите, товарищ майор, когда пройдет пять часов, вы меня отпустите?

— Ишь, чего захотела. Скажи спасибо, что к бомжам не посадили. Ты ж у нас тоже без определенного места жительства.

— Я с определенным! Ну… мне что, тут всю жизнь сидеть?

— А кто тебя знает. Пока чего-нибудь не выяснится, сиди.

— Мне на учебу нужно!

— Раньше надо было думать, – отрезал товарищ майор и ушел.

— Скока я зарезал! – донеслось из ближайшей камеры, – скока перерезал! Гражданин начальничек, пойди сюда, дам в чайничек!

— А ну, молчать! – прикрикнул милиционер.

Эндра сникла, но потом снова просияла и прильнула к железным прутьям:

— А мне свидание не положено?!

— С кем это? – обернулся майор.

— Со мной! – вставил голосистый заключенный.

— Цыц! Это с кем ты свиданиться собралась?

— А там, может, где-нибудь около отделения мои… друзья ждут, – безнадежно сообщила Эндра.

— Ясно. Сиди. Друзья ее ждут. Друзья хоть с паспортами?

— Конечно. Они военные…

 

— Уехал? – спросила Таня, услышав рев мотора. Владимир подошел к ней.

— Уехал, – сказал он, разглядывая собеседницу и думая, что не так уж Андрюха и неправ. В самом деле, с рыжей ничего страшного не случится – просто ему по каким-то причинам очень не хочется расставаться с Таней. Она действительно походила на фею из сказки. Она будто бы оживляла чувства, и казалось, что сам воздух вокруг нее становится чище и слаще. Ведь в ее присутствии все и сдружились всего за несколько часов, и напряжение пропало, и как-то само собой установилось доверие. При виде нее хотелось улыбаться и быть чуточку лучше. Она словно пришла из другого мира – мира, где нет насилия, предательства, смерти, где нет ужасов войны. Ад, через который он прошел, отступил, поблек перед ее улыбкой. И почему-то верилось, что все будет хорошо...

— За помощью? – практически без надежды, уточнила Таня.

— Нет. Просто уехал.

— Вот, зараза, – беззлобно выругалась Таня. – Неужто, он так торопится?

— Я бы не сказал, что он неправ, – пожал плечами Владимир. – С Аней действительно, ничего страшного не произойдет, если, разумеется, она не будет чудить.

— А если будет?.. – вздохнула Таня. Она с надеждой смотрела ему в глаза, слегка задыхаясь и непроизвольно стискивая плащ на груди.

— Отпинают хорошенько – она и перестанет, – уведомил байкер. – Но это вряд ли, кому она нужна, время на нее тратить. Да не бойся ты, – улыбнулся он, – на всю жизнь не посадят.

— Вот, видишь, как же мы уедем! Она там совсем одна. У нее никого кроме нас нет. Ты ведь обещал отвезти ее в Москву.

— Верно. Поэтому я и здесь.

— А есть какие-нибудь варианты? – безнадежно уточнила Таня, грустно шмыгая носом.

— Есть, безусловно. Вариант у нас на данный момент только один.

— А какой?

— Ждать.

— Тогда давай ждать.

Они уселись у стены и мрачно уставились на околоучастковый пейзаж. Пейзаж представлял собой площадку, закатанную в серый потрескавшийся от времени асфальт с большой лужей посередине, из которого пробивались чахлые колоски осота и не менее чахлый подорожник. По луже пробегала рябь, как на озере, и волны гнали к берегам шелуху от семечек, размокшие окурки и прочий мусор. Сбоку стоял покосившийся сарай с черным гудроном на крыше, подле которого рос раскидистый, но тоже чахлый ясень с бледными осенними листочками. Было около полудня, но пасмурно и сумеречно из-за туч, которые сыпали, как сквозь сито, мелкой холодной моросью осеннего дождя. Ветер трепал волосы.

Таня ежилась и кашляла, Владимир за неимением другого занятия вертел в руках ключи от квартиры. Ключи тихонько грустно позвякивали. По прошествии получаса Таня замерзла окончательно и снова принялась втихомолку реветь.

— Прекрати, – сказал Владимир, оборачиваясь и обнимая ее за плечи. Усмехнулся и прижал Таню крепче.

— Ты чего смеешься? – Девушка шмыгнула носом.

— Ничего. Просто вспомнил: меня как раз недавно упрекнули в том, что я к тебе лезу обниматься без повода.

— А, – сказала пригревшаяся Таня. – Ну, ты уж, пожалуйста, лезь.

— Что, можно? – невольно улыбнулся байкер.

— Тебе – можно.

— Благодарю.

Так они и сидели. Прошел еще час. Таня пригрелась окончательно и уснула. Владимир старался не двигаться, чтобы ее не разбудить – устала все-таки. Таня уютно сопела, трогательно прижавшись к нему, а в груди у нее будто поселился неорганизованный духовой оркестр. Владимир машинально прислушивался к этим хрипам, знал, что для нее каждый такой хрип – начало конца, и ему хотелось верить, что они ему только мерещатся. Ну, как же она может умереть?! Не может. Она же – сама жизнь. Нет, ей умереть никак невозможно.

Прошло еще часа два. Таня проснулась и заморгала, не сразу соображая, где они находятся.

— Ну, как дела? – первым делом спросила она.

— Ничего новенького, – отозвался Владимир. – Даже скучно.

И тут послышался рев мотора.

Таня аж подскочила от радости, когда за решеткой ворот резко затормозил, взметнув каскад брызг, байк, Андрюха выдернул ключ и, сунув руки в карманы, прошел через калитку. Он был сердит, но благороден.

— Ну, все сидите, как два идиота? – поинтересовался он, подходя. – Ну-ну. Этого и следовало ожидать. И почему это я не удивился? Даже странно…

— Мы тоже рады тебя видеть, – отозвался Владимир.

— С чем вас и поздравляю, – желчно произнес Андрюха, запуская руку в карман косоворотки. – Я тебе карту забыл вернуть.

Владимир молча принял у него банковскую карточку.

В этот момент дверь отделения распахнулась и на крылечке появилась рыжая, хмурая, как тучки над головой. Она сбежала по ступенькам, остановилась рядом с компанией и, как ни в чем не бывало, мрачно попросила:

— А можно сигарету?

— Закончились, – зло отозвался Андрюха. И, пока Таня исследовала карман на предмет своей пачки, продолжил:

— Ну что, догулялась? Какого черта ты втаскиваешь нас в неприятности, а? Что, по нормальному не можешь, что ли?

Эндра молча закурила.

— Заткнись, – сказал Владимир. – Все же хорошо – чего ты себе и окружающим настроение портишь?

— Это я его порчу? – окончательно разозлился Андрюха. – Мало того, что из-за твоих...

— Заткнись.

В спокойном голосе снова зазвенела уже знакомая сталь. Андрюха замолк, будто бы его выключили. Затем развернулся и буркнул:

— Поехали, что ли. Я из-за вас тут торчать больше не намерен.

— Так чего же вернулся тогда? – фыркнул Владимир. – Я никого не держу, поехали.

Эндра затянулась и закашлялась, то ли от простуды, то ли неосторожно вдохнув.

— И чего, я виновата, что меня загребли… – смутилась она и зло сплюнула. – Чего, это преступление, что у меня паспорта с собой нет?

Она помолчала.

— Меня никто не отпускал. Мне просто разрешили свиданку, – виновато, но все равно, сердито, прибавила Эндра.

Все это она выдала на одном дыхании, видимо, опасаясь, что Андрюха пришибет ее на месте.

Андрюха бы, может, и пришиб, но слова рыжей подтверждал своим присутствием милиционер за ее спиной.

— Отпустите ее, – попросила Таня. – Мы ее родственники, мы ее заберем.

— Угу. – Мент явно скучал. – И какие же вы родственники?

Таня ухватила за руку Владимира.

— Он ее старший брат.

— Еще скажи – отец. Слушай, – милиционер грустно покосился на Эндру, – ну, не можем мы ее отпустить, понимаешь? Ну, сама подумай, кому она тут может быть нужна...

— А вы сделайте вид, что мы и в самом деле родственники! – радостно предложила Таня. – А?

— Не пойдет, – покачал головой милиционер.

Эндра сверкнула глазами и спряталась за спину Андрюхи, что было, пожалуй, более рискованно для жизни.

— Ну, все, пошли давай, – скучающим тоном позвал милиционер, но тут дверь отделения открылась – точнее, распахнулась – и на пороге показался парень, уже знакомый Эндре по своим песенкам и шуточкам. У него был вид триумфатора, как будто он только что разбил под Аустерлицем всю российскую милицию. Он сдвинул шапку на затылок.

— Эх, яблочко, ты мое спелое, вот барышня идет, кожа белая…

С этими словами певучий представитель преступного мира подошел поближе и сделал попытку ущипнуть Таню, но та проворно скрылась за спиной Владимира. Парень хотел, было, сказать что-то, встретил взгляд байкера и промолчал. Зато переключился на Эндру. Однако ущипнуть Аньку тоже не вышло, так как она стратегически пряталась за Андрюху, и вместо рыжей уголовник ущипнул байкерский рукав.

— Руки! – не растерялся Андрюха. – Я тебя байку скормлю, вместо бензина.

Уголовник не растерялся, сдвинул шапку еще дальше назад так, что казалось, будто она держится исключительно потому, то к ней изнутри прилепили кусочек двухстороннего скотча.

— Ну, бывай, гражданин начальниче-ек, – отсалютовал он милиционеру и, загорланив во весь голос о том, как прибыла в Одессу банда из Амура, скрылся за воротами.

Эндра аж подскочила и кинулась к менту.

— А его вы почему отпустили?! Это нечестно!

— А у него паспорт есть, – сурово отрезал милиционер.

— И что дальше?! Все равно, нечестно!

— Честно, честно. Нечестно врать и без паспорта мотаться. А его я каждый день в винном вижу, – отмахнулся мент и поспешно пояснил: – Когда на работу иду. А тебя кто знает, кто ты и откуда? Может, ты террористка.

— Кто?! Я?!

Остальные с интересом наблюдали за беседой.

— А зачем тебе керосин? У тебя в сумке бутылка с керосином, – продолжил шутку милиционер.

— В керосинку, – логично ответила Эндра. – Ну, слушайте, ну, найдите в справочнике телефон технаря и позвоните! Это так сложно? Я же не могу сидеть здесь всю жизнь!

— Ити-ть, твою мать! – неожиданно выдал милиционер. – Достали вы все уже, хиппари беспаспортные! Можно подумать, у милиции вообще дел нет, как с вами нянчиться... Ты номер техникума скажи сначала – а то куда звонить-то.

Оба скрылись за дверью. Андрюха взъярился окончательно.

— Слушай, рыжий, – выдал он, – разбирайся сам со своими девками, а меня, пожалуйста, не впутывай! Ты же их подобрал, а не я.

— Будь любезен, говори яснее, – вежливо попросил Владимир.

— Запросто. Скажи этой рыжей вертихвостке что, когда в следующий раз она перепутает меня с окопом, я себя перепутаю с зенитной установкой! Причем, снарядом я выберу ее. Ракета «земля-воздух-крыша во-он того сарая»!

— Чего это? – развеселился Владимир. – Следуя твоей логике, тебе надо – ты и скажи.

— Ну и скажу. Не я ее подбирал! – возмутился Андрюха.

— Зато ты ее вез! – вставила Таня.

— Точно. И, при этом, лихачил так, что встречные водители крестились. Ну, или матерились – это кто как, – согласился Владимир.

— Отвали, – огрызнулся Андрюха, но как-то сник.

Они стали ждать дальше. Прошел еще час. Андрюха тихо матерился, Таня кашляла, но делала вид, что все в порядке. Владимир просто молчал.

В конце концов, дверь приоткрылась, и в щель проскользнула рыжая, уже без сопровождения, зато с сумкой через плечо.

— Ура-а-а! – восторженно завопила она и радостно кинулась обнимать сперва Владимира, потом Таню, а потом и Андрюху, причем последнего, от избытка чувств, даже чмокнула в щеку.

— Что, отпустили? – обрадовалась Таня.

— А? Ага, дозвонились по справочнику… А вы меня ждали! – Эндра сияла. – Вы меня не бросили! Значит, вы – мои друзья, да? Правда? Ну, честно?

— Какая честь! – распахнул глаза Владимир. Впрочем, видно было, что ехидничает он скорее, по привычке. – Ну, разумеется, не бросили. Я же обещал тебя довезти до Москвы. А ты обещала нас чаем угостить. – Он улыбнулся.

— Ну, разумеется, друзья! – радостно согласилась Таня. – Они, вот, тоже со мной согласны! Ребята, ну, правда?

— Правда-правда. – Владимир выудил из кармана ключи от байка. – Ну, поехали?

Андрюха театрально закатил глаза, но спорить благоразумно не стал.

— Ура!! – снова просияла Эндра и сообщила: – А я так и знала, что вы позитивные пиплы! Ну, поехали скорее…

И, прежде, чем вся компания вышла за ворота, рыжая уже привычно вертелась около Андрюхиного байка.

— Рыжая, – Андрюха любовно протер зеркало заднего вида и вставил ключ. – А нафига тебе керосин?

— Пои замачивать, – ответила Эндра, усаживаясь позади него и обхватывая за пояс.

Взревели моторы.

 

Приближение конца пути ощутилось задолго до того, как потянулись пригородные промзоны, массивные приземистые трубы теплоцентралей, бездарно изрисованные заборы предприятий, подмигивающие огоньками высотки микрорайонов и отходные железнодорожные пути с вечно стоящими на них, побитыми жизнью товарными составами – в воздухе. Все это еще даже не успело приблизиться достаточно, чтобы можно было разглядеть на горизонте – а воздух уже изменился. Он стал гуще, тяжелее и будто шершавее, и казалось с непривычки, что легкие вбирают в себя недостаточно кислорода, и дыхание сделалось чаще и глубже. Огромный город приветствовал их своим  вечным ореолом дыма заводов и выхлопных газов. Вскоре по бокам дороги замелькали стоящие прямо на обочине маленькие деревеньки, поселки, уже с кирпичными, трех–четырех этажными домами, у которых уже давно отвалилась часть балконов, облезла краска и протекала крыша, построенные еще в начале прошлого столетия. Байки неслись по темной блестящей ленте магистрали, со свистом синего ночного воздуха. Дождь перестал, но ветер так и не утих, он трепал волосы, срывал листья с ветвей чахлых окологородских деревьев, рябил лужи и мерно гудел в проводах. Похолодало.

 Остановились где-то на окраине города, передохнуть и заправить баки.

 — Мы будем проезжать какую-нибудь станцию метро? – неуютно обхватив себя за плечи, спросила Таня. Ей было невыносимо грустно, что это событие так быстро закончилось. Что-то изменилось в жизни с появлением Владимира. Что-то неуловимое, но очень важное, будто до этого мир виделся черно–белым немым кинофильмом с помехами на маленьком экране – а теперь вдруг она оказалась в современном кинотеатре, оборудованном большим цветным экраном и стереосистемой «пять–один». Или же она чувствовала себя как птенец, взлетевший в первый раз в жизни. Одним словом, что-то изменилось.

 — А тебе какая нужна? – уточнил Владимир. – Куда ты поедешь?

 — Куда-нибудь. – Таня улыбнулась. – Я еще не решила. К друзьям неудобно... Может, где чердак найду, там и переночую. А утром видно будет.

 — Так... А домой? – осторожно поинтересовался байкер. Таня помрачнела.

 — Не могу домой. Я уж лучше так как-нибудь.

 — В самом деле? – невинно улыбнулся Владимир. – Жаль. А я думал, что помещение с центральным отоплением и кроватью тебе больше подойдет. Ну, как знаешь. Наше дело – предложить.

 Таня смутилась.

 — Ой... – проговорила она. – Неудобно как-то... Благодарю, но я... я и так уже вам обязана, так что...

 — Что?

 — Не, я... ну, я отблагодарить не смогу...

 — Зачем? – искренне удивился Владимир. – Ну, хочешь, скажи "спасибо", с меня будет достаточно – раз уж тебе так принципиально платить за помощь.

 — Ага, – поддержала Эндра. – Мы же собирались чай пить… А пол большой – на всех хватит. Есть еще диван и кресло… вчетвером поместимся.

 Она жизнерадостно вытерла нос рукавом.

 Ей тоже очень не хотелось расставаться с байкерами и Таней, и девушка очень радовалась, что пригласила их на чай.

 — Это вы, должно быть, еще до меня собирались, – напомнила Таня.

 — А мы и с тобой собирались. Ну, то есть, как ты – не знаю, а мы собирались все вместе, – не впечатлилась Эндра и страшно пригрозила: – А то обижусь! Мы же со вчера ничего не ели. Владимир, ну, скажите ей!

 Она упорно звала и Владимира и Андрюху на «вы».

 — А чего с ней разговаривать? – риторически поинтересовался байкер и подхватил Таню на руки. – Существуют гораздо более действенные методы убеждения. – Он поудобнее перехватил девушку и невинно добавил с улыбкой:

 — Вот и все, идемте.

 Таня протестующе пискнула, но быстро притихла. Эндра расхохоталась, а Андрюха закатил глаза.

 — Только нам не идти, а ехать, – сообщила рыжая. – Нам на Коломенскую… Ой, и как вы все время ездите на байках… Я себе уже все отбила.

 — А это неудивительно, – вставил Андрюха. – У тебя ж там одни кости.

 — А у вас самого! – притворно обиделась Эндра и убежала к байкам.

Другие произведения автора:

"История продолжается": 8

Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах): 37

"История продолжается" 3(3)