"История продолжается" 4(2)

Андрюха очнулся в незнакомой квартире. Болело все, причем, зверски, но байкера занимала вовсе не боль. А занимали его наручники, один браслет которых был защелкнут на раскаленной – отопление уже включили – трубе стояка, другой же  обхватывал его руку. Приблизительно то же самое показывали в дешевых фильмах про мафию, и Андрюхе сделалось даже немного смешно, несмотря на незавидное положение. Браслет раскалился и жег запястье. В комнате ничего не было кроме, собственно, батареи и самого Андрюхи. Стены были оклеены унылыми рыже-бежевыми обоями, полинявшими еще в советские времена. Когда-то, похоже, они были нарядными. Правда, самого Андрюхи тогда и в проекте не было.

И вдруг в соседней комнате зазвонил телефон.

Сознание возвращалось медленно, а потому Андрюха не сразу определил, что телефон-то его собственный. Дверь была закрыта, но неплотно, и качества слышимости не снижала. За тонкой панельной перегородкой обозначилась возня, но трубку не брали.

— Э... эй! – позвал Андрюха срывающимся и сиплым – не то после эфира, не то после побоев, не то одно гармонично дополняло другое – голосом. – Телефон звонит, мать ваш-шу...

Послышались шаги, дверь отворилась, и в комнату вошел человек. Черные Андрюхины глаза распахнулись.

— Вы?! – ахнул он. – Но... как так...

— Спокойно, – отмахнулся новоприбывший. В руках у него заливался жалобными трелями Андрюхин телефон. – Щас поймешь. Ну как, мне взять трубку? Кажется, это твой друг тебя потерял.

— Рыжий! – рванулся байкер. – Они же беспокоятся!.. Какого черта меня сюда приволокли и приковали к батарее? Что на вас нашло? Отвечайте!

Телефон замолчал. Человек усмехнулся.

— Для начала разберемся с генерал-майором Селивановым. Будем перезванивать, нет?

— Не надо, – сообразил Андрюха. – Не надо никому звонить...

В дверном проеме показались две рожи. Байкер узнал давешних межгаражных драчунов.

— А говорил, не знаешь, – упрекнула одна из рож – та, которая била. – А ты, оказывается, очень даже знаешь!

Человек тем временем, набрал номер.

 

 

 

— Да отстань ты! – отпихнул Владимир брюнетку, которая мешала ему позвонить. – Не до тебя сейчас.

Остальные мрачно наблюдали процесс – больше они ничего не могли поделать.

И вдруг телефон зазвонил сам.

Это оказалось настолько неожиданно в наступившей тишине, что все вздрогнули. Владимир в течение одного-двух гудков глядел на телефон, затем все же принял вызов.

— Але, – послышался из трубки далекий, спокойный, явно не Андрюхин голос. Но он был смутно знаком. – Але, Селиванов?

— Да.

Эндра вцепилась в учебник по истории архитектуры так, будто надеялась, что из него сейчас вылетит джинн и принесет Андрюху. Таня не сводила глаз с Владимира, стараясь по выражению его лица угадать, о чем идет разговор. Федор молчал. Даже Людмила притихла, сообразив, что происходит что-то важное и, если она в такой момент будет лезть к Владимиру, то будет выглядеть дурой, чего она никак допустить не могла.

Что говорил голос в трубке, было не разобрать, но Владимир отвечал невозмутимо

— А ты, случайно, друга не терял? – спросил голос.

— С кем я разговариваю?

— Неважно. Так как, не терял?

— Неважно. Что еще?

— Ответь на вопрос, будь добр. Не терял ли ты, случайно, друга?

— Какого именно друга? Я многих друзей терял и некоторых из них – случайно.

— Чернявого такого. В косухе. В районе метро Коломенская.

— Предположим. Дальше?

Андрюха, затаив дыхание, наблюдал за разговором – точно так же, как остальные на том конце провода смотрели на Владимира.

— А дальше, – донеслось из трубки (Владимир осторожно включил микрофон, и голос, с шуршанием помех через слабый динамик, разнесся по всей кухне) – дальше я предлагаю тебе добровольно прийти и поговорить с нами.

Владимир молча ждал продолжения. Голос ждал ответа.

— Это угроза? – выдержав паузу, спокойно уточнил Владимир. Голос помолчал.

— У тебя есть одна вещь, и я хочу, чтобы ты ее вернул.

Зеленые глаза Владимира вспыхнули догадкой – затем холодно сузились.

— Эта вещь – моя память. А моя память принадлежит только мне самому. Я при всем желании не смогу отдать тебе свою память. Если только ты не воспользуешься разрывной пулей или чем-нибудь в этом роде. Но соскребать ее с асфальта, чур, тебе.

— Издеваешься, значит, – после недолгой паузы произнес голос. – Может, поговоришь со своим другом? Ты, похоже, не веришь, что он у меня.

— Не стоит. Я верю. Тем не менее, считаю целесообразным сообщить тебе, что твое поведение отдает идиотизмом. Зачем мне может понадобиться что-то ворошить через столько лет? Да к тому же, мне бы все равно никто не поверил.

— Опять издеваешься, Селиванов?

— Нет. На этот раз я абсолютно серьезен.

Голос, видимо, сообразил, что разговор так и пройдет впустую – нервы у Владимира на редкость крепкие, и угрозами по телефону его не запугать – и почти прошипел в трубку:

— Тебя проводят. Явишься сам – или будешь вылавливать своего друга из Москвы-реки.

— Ты меня боишься. Глупо. Но это льстит.

Такого, видимо, собеседник стерпеть не мог, и трубка отрывисто запищала короткими гудками.

— Все, – резюмировал Владимир. – Теперь он начнет действовать.

— Не стоило так долго трепаться с шантажистом, – первой пришла в себя Таня. Владимир замер, глядя в пространство.

— Мне знаком этот голос, – медленно произнес он. – Черт... еще пара минут – и я бы узнал его. А теперь... – Владимир махнул рукой и взял чашку с чаем. – Итак, что мы имеем? Человек этот наверняка влиятелен. Это раз. Он говорил от первого лица – «у меня» – он уверен в себе. Вероятно, у него есть хорошее прикрытие – иначе бы он боялся и подсознательно старался создать эффект множественности. Он знает обо мне достаточно для того, чтобы суметь найти слабые стороны – и он их нашел. Мы хорошо знакомы. Он был со мной на фронте... Он наверняка занят в сфере разработки химического оружия – но это если только я правильно понял, что именно ему от меня нужно. Если же я не прав... Что ж, мне еще предстоит это выяснить.

— А как же Андрюха? – напомнила Таня. – Андрюху надо как-то вытащить!

— Ничего они Андрюхе не сделают! – осадил Владимир. – Он им нужен. Это только в кино шантажисты убивают заложника, не дождавшись жертву, пока она стояла в пробке, пообещав отдать денежки. Странно, кстати, что они нашли Андрюху но не нашли при этом меня...

— Потому что нефига было шляться за сигаретами, – вдруг припечатала Эндра. – Придурок!

— Лисицына, ты чефо? – распахнула глаза Людмила. – Ну, ты ваще…

— Ты еще здесь? – искренне удивилась Эндра.

Брюнетка сверкнула на нее глазами и обиженно надула розовые губки.

— Что же теперь делать? – спросила Таня.

— Ужинать, – ответил Владимир. – Ибо, если мы умрем голодной смертью, то вряд ли чем-нибудь поможем Андрюхе.

— Котик, это ты ва-аще клево сказал! – восхитилась брюнетка. Владимир поглядел на нее как Ленин на буржуазию, но промолчал.

— Остынь, подруга! – осадила Таня. – Это тебе не принц на белом коне, это пролетарий на черном байке. Не твоя мечта, ясно?

— Ты че, ваще, да! – обиделась Людмила. – Мне не нужна мечта, мне нужен парень.

— Так ищи в другом месте! – Таня поставила перед ней тарелку. – Ешь. Дочь Людмила...

— Лисицына, радость моя, – ласково проговорил Владимир, заметив, что Эндра убирает учебники в сумку. – Чем это ты там занимаешься?

Рыжая смутилась.

— Так, это... Андрюху надо спасать и все такое...

— Расскажи это своему завучу. А с Андрюхой я разберусь сам. После экзамена присоединишься.

Эндра со вздохом подчинилась. Федор поинтересовался, как ни в чем не бывало:

— А кто это приблизительно может быть, ты не знаешь?

Владимир хлопнул ладонью по столу.

— А ну-ка, довольно. Андрюха пострадал из-за меня, и разбираться с этим – мне. Я не хочу чтобы в это дело еще и вы ввязались. У тебя жена беременная, а ты лезешь в уголовщину.

— Котик, ты прика-алываешься, ва-аще! – неожиданно возмутилась «дочь Людмила», выпрямляясь. – Ты че, я тя не бро-ошу!

Владимир изумленно на нее воззрился. Эндра возмущенно схлопнула учебник.

— Милочка, это единственный случай, когда ты сказала что-то умное, и я даже с тобой согласна.

— А ты, стало быть, думал, – медленно проговорила Таня, –  что я тебя брошу в самый ответственный момент.  Думал, мы тебя бросим?

— Мы же друзья! – поддержала Эндра, при этом, вид у нее был такой, что, даже откажись Владимир от дружбы, она поможет все равно, а потом убьет. Потому что – а чего он!

— Ко-тик, ты фигню ваще не болтай, да! Понял, ваще! – припечатала брюнетка Людмила.

— Все... – обреченно протянул Владимир. – Залезу от вас, к чертовой матери, на крышу и буду мяукать оттуда. Ну, нафига вам мои проблемы? Людмила, кошечка ты моя мартовская, ты-то чем мне поможешь?

— Ну, бли-ин, я че, сказала, что я те помогу, ко-отик? – возразила Людмила. – Я сказала, что я тя не брошу, ваще-то. Понял?

Эндра под шумок закрыла книгу – термины и даты положительно отказывались помещаться в голове.

— Слава богам! – заметно обрадовался байкер. – Это я по поводу первой части твоей литературно выраженной мысли... Эндра, учи уроки.

— Вы чего, на меня камеру слежения установили? – обреченно поинтересовалась рыжая, заново открывая учебник.

— Зачем же. Вполне достаточно выражения твоего лица. – Владимир поднялся. – Я полагаю, он еще позвонит. Давайте, товарищи, за работу.

 

 

* * *

 

 

— О-у... – протянула Эндра, остановившись на пороге. – Я ошиблась квартирой...

Комната действительно преобразилась до неузнаваемости. Стены оказались оклеены бежевыми и серебристо-голубыми обоями, потолок побелен, окно, дверь и батарея заново покрашены бледно-голубой краской, пол застелен ковролином, да к тому же появились диван и книжный шкаф.

— Не стой на сквозняке, – одернул ее Владимир. Окна распахнули, чтобы побыстрее выветрить запах краски, и по квартире действительно гулял холодный ветерок.

Маша появилась как тень – то есть, абсолютно бесшумно – и остановилась рядом с байкером.

— А я втайне надеюсь, что сквозняк выдует из моей головы всякие страшные слова. Ну, вроде «анфиладной системы планировки», «каннелюров», «пилястров» и «контрфорсов», – фыркнула Эндра. Но со сквозняка отошла.

Она осторожненько шагнула внутрь. Потом шагнула еще и уперлась в диван, на котором вполне могли заночевать пять-шесть человек, при этом совершенно друг другу не мешая. Опасливо потрогала его рукой, как будто боялась, что он сейчас превратится обратно в старенький матрас. Но этого, конечно, не случилось. А Рыжая отчего-то хлюпнула носом. Потом – еще раз. Потом всхлипнула. И, в конце концов, разревелась, присев на краешек дивана и спрятав лицо в ладонях.

— Ну, вот... – растерянно протянула Таня. Она подошла к рыжей и осторожно коснулась ее плеча. – Ты чего?..

Эндра отодвинулась и уткнулась носом в подлокотник.

— Ничего-о… – донеслось оттуда сквозь слезы.

Она повсхлипывала еще какое-то время и выдала:

— Мне за… за вас обидно…

— Почему? – удивилась Таня, бочком придвигаясь к ней. – У нас все относительно хорошо. Потому что совсем хорошо не бывает. И вообще... мы сами кого хочешь, обидим. – Она улыбнулась. – Чего ты ревешь?

Тут рыжая, видимо, пришла в себя и подняла голову.

— Да так… – пробормотала она, ладонями вытирая слезы. Повязка на обожженной руке мазнула по лицу, и Эндра сморщилась от резкого запаха лекарства. – Я это… пойду, ладно? У меня дело есть.

— Единственное твое дело на данный момент – это учеба, – припечатал Владимир.

— А они Андрюхе ничего не сделают? – Таня нервно грызла ногти.

— Ничего. Что они могут ему сделать? Мне кажется, они слишком хорошо меня знают для того, чтобы им хватило ума не вредить ему.

— А я по пути учить буду, – не сдавалась Эндра. – В метро. Мне очень надо, я пойду…

Для верности рыжая даже запахнула джинсовку – она успела переодеться обратно, в свое, привычное.

— Рыжая! – праведно возмутился байкер, перегораживая ей дорогу. – Мне завтра на работу, ты когда уроки учить собралась?

— А сколько смена? – заинтересовалась Таня.

— Двое суток, – отозвался Федор.

— Я… потом. Ну, по пути, – не очень убедительно заверила Эндра и сделала попытку проскользнуть под рукой байкера: – Ну, пустите! Мне нужно!

— Да что у тебя за дело? – поинтересовалась Таня.

— Это… неважно. Дело – и все.

— Еще минуту назад у тебя его не было, – заметил байкер, не двигаясь с места.

— Оно у меня всегда было, – хмуро ответила Эндра. – А теперь оно стало неотложным… Ну, пустите! – возмутилась она, стараясь то с одной, то с другой стороны обойти байкера.

— Ну, идите, товарищ Штирлиц, – разрешил Владимир, открывая дверь. – Не сдашь экзамен – не мои проблемы. Позвони своему отчиму, и от всей души желаю вам счастливой семейной жизни. Приятно было познакомиться.

Эндра сникла и идти, кажется, передумала.

— Вы это… меня не забывайте… – упавшим голосом попросила она, делая шажок в сторону двери, – и все такое…

Потом она вдруг развернулась, со всей силы швырнула учебник в стенку и выпалила:

— Ну, не могу я так, понимаете?! Не могу и все! Вы стараетесь, стараетесь… А из-за меня все напрасно…

Владимир фыркнул.

— Подумаешь, подвиг разведчика – один день труда. Неужели ты считаешь, будто приклеить обои – это так сложно? Чего ты, ну?

— Действительно, – поддержал Федор. – Почему бы и не помочь человеку, если ему нужна помощь?

Таня вздохнула, подняла учебник и с улыбкой протянула Эндре.

— Не порть казенное имущество, – сказала она. – Напрасно – не напрасно – это все неважно. По большому счету, все напрасно, потому что в мире ничего постоянного нет. Нужно радоваться тому, что есть, а не переживать, что когда-нибудь чего-то не станет. Главное – мы что-то сделали все вместе, и пока что, мы живы и все у нас хорошо. – Она обняла Эндру за плечи и мягко, но решительно оттащила от двери. – Ты не переживай. Куда ты собиралась, кстати?

— К отчиму, – предположил Владимир. – Хороший же день был? Ну? Да или нет?

— Да, – упавшим голосом подтвердила Эндра его догадку и вскинула влажные зеленые глаза. – А как вы узнали?

— У тебя это на лице написано, – сообщил ей байкер. – Крупным шрифтом на трех языках. Продолжай уроки делать.

Эндра хлюпнула носом и, на всякий случай, потрогала собственный лоб.

— Я все равно так не могу, – жалобно сообщила она. – Чтобы из-за меня всем было плохо...

— Это кому же плохо будет? – уточнил Федор.

— Всем, кто в квартире, – вздохнула Эндра, – И самой квартире тоже…

Владимир пожал плечами с таким видом, будто намного лучше знал, кому именно будет плохо в этой квартире, когда он в нее явится. Федор очень выразительно фыркнул, Таня фыркнула еще выразительнее, Маша на всякий случай, ретировалась на кухню, а Людмила закурила тонкую ментоловую сигарету со страшным названием «Гламур» на пачке и некачественным дешевым табаком внутри. Уходить она, похоже, не собиралась.

Эндра собиралась, было, разъяснить, что, если она вернется к отчиму, то все будет в порядке, но поглядела на друзей и не стала. Нетрудно было догадаться, что того эффекта, на который она рассчитывает, данное действие уж точно не возымеет. Поэтому она забралась на диван и снова открыла учебник, собираясь заниматься дальше. Но минут через пять закрыла обратно:

— Все, я больше не могу. Я уже все выучила, – сообщила она, откладывая книгу.

— Неужели?.. – коварно протянул Владимир, реквизируя у нее учебник. – Вот и прекрасно, успеешь отдохнуть перед экзаменом. – Пока что, давай проверим. Давай сюда распечатку билетов.

У Эндры был такой вид, как будто на Владимире была не простая военная рубаха, а, как минимум, палаческий красный плащ с капюшоном. Но распечатку вопросов рыжая протянула без возражений.

— А вы что, не верите, что я все знаю? – обижено поинтересовалась она.

— Доверяй, но проверяй, – сообщил ей прописную истину Владимир, устраиваясь на полу с билетами. – Поехали. – Итак, назови основные элементы стиля барокко...

— Я знаю, – сказала Таня.

— Вот и сдавай вместо меня, – обреченно пошутила Эндра. – Мы тебя замаскируем...

— Странно, таких архитектурных терминов я не слышал, – невозмутимо перебил Владимир. – Теперь еще раз и, желательно, правильно.

— А я не люблю барокко, – фыркнула Эндра. – Глупо, непрактично и неуютно... Ну, ладно… Стиль барокко возник в семнадцатом веке и характеризовался чрезмерной вычурностью и пышностью деталей, торжественностью. Для него характерны длинные колоннады, много скульптур, античные волюты, лучковые фасады, рустованные колонны и пилястры, купола сложных форм. Часто вместо колонн использовались атланты или кариатиды, – художественно поведала она, тоскливо гладя в потолок, как будто там был изображен Версаль во всей красе. Во всяком случае, вид у рыжей был именно такой.

— Пятерка, – торжественно резюмировал Владимир по окончании «экзамена». И ехидно прибавил: – По десятибалльной шкале.

Эндра наконец-то улыбнулась.

 

Другие произведения автора:

"История продолжается" 3(4)

Морулия: 1:2

"История продолжается" 3(2)